— Как вам удалось вырваться оттуда? — спросил я.

— По ранению. Теперь меня демобилизуют. Тогда я смогу спрятать в чемодан мундир, а с ним и все эти ордена. Мой отец уже успел умереть. Перед смертью он заказал у какой-то фирмы большую партию перчаток. У меня две незамужние сестры, они уже в годах. Без меня им не открыть магазина перчаток. Мне нужно как можно скорее попасть к ним.

Уходя, мы прошли мимо столика Мари, но она не заметила меня.

— Эта женщина, — сказал я, — ждет человека, который никогда не вернется.

— А я вот вернулся, — грустно сказал мой сосед, — но никто меня не ждет. Только две старые сестры. Мне не везет в любви, а что касается вашей Надин, вы же не можете всерьез полагать, что она достанется мне.

V

Рано утром меня вызвала вниз хозяйка. Сперва я подумал, что это снова пришел торговец шелком, чтобы потребовать еще денег в счет возмещения его дорожных издержек. Но я сразу понял, что за птица тот молодой человек, который стоял у окошечка хозяйки отеля и, щурясь, глядел на меня. Это был агент тайной полиции. Я почуял недоброе. К тому же я сразу заметил, что хозяйка наблюдает за мной с тайным злорадством. Наглым тоном, выпячивая губы, он потребовал, чтобы я предъявил документы. Я выложил их по порядку на подоконник.

— Как? У вас есть виза? У вас есть транзитная виза? — воскликнул он в крайнем удивлении. — Вы собираетесь уехать?

Он переглянулся с хозяйкой. Ее злорадство сменилось глубоким разочарованием. По их общей досаде я понял, что они давно уже поделили между собой премию, которую выдают в полиции за удачную облаву. Моя хозяйка указала на меня этому агенту, чтобы поскорее открыть свою лавку колониальных товаров.

— Вы заявили этой даме, — продолжал сыщик, — что хотите во что бы то ни стало остаться в Марселе и вовсе не намерены уезжать.

— А разве запрещено разговаривать с хозяйкой? Я волен говорить ей все, что мне заблагорассудится.

Не скрывая своего раздражения, он заявил мне в ответ, что департамент Буш-дю-Рон перенаселен, что, согласно предписанию властей, я должен как можно скорее уехать, что я сохраню свободу только в том случае, если запишусь в очередь на какой-нибудь пароход. Должен же я наконец понять, что города существуют не для того, чтобы в них жить, а чтобы из них уезжать.

Тем временем на лестницу вышел мой сосед легионер. Он внимательно слушал, как агент тайной полиции делал мне предупреждение, затем схватил меня под руку, вывел на Кур Бельзенс и сказал, что я должен немедленно пойти с ним в бразильское консульство, потому что с ночи по городу поползли слухи, что скоро в порту появится бразильский пароход. Слух этот сегодня утром подтвердился, а завтра он может стать реальностью. Его слова вызвали в моем воображении призрак парохода, который торопливо выстроили на призрачной верфи духи, послушные страстным желаниям всех тех, кто жаждал поскорее уехать.

— Как называется этот пароход? — спросил я.

— «Антония», — ответил он.

VI

Мне казалось, что Мари может уехать со мной на этом новом, только что возникшем пароходе. Я последовал за легионером в бразильское консульство. Там мы очутились в кучке мне до сих пор не знакомых транзитников, толпившихся перед деревянным барьером. Помещение, находившееся за барьером, было просторным, оно казалось еще больше оттого, что на одной из стен, выкрашенных в зеленый цвет, висела огромная карта. Посреди стояло два массивных письменных стола. За столами никого не было, и долгое время никто не показывался. Люди с лихорадочным нетерпением ждали, не появится ли за барьером консул, служащий консульства, секретарь, писарь — кто угодно, лишь бы их выслушали. В каком-то пароходстве им сказали, что вскоре пойдет корабль в Бразилию. Многие из толпившихся здесь людей так же мало стремились отправиться в Бразилию, как и я. Но пароход — это пароход, и люди думали, что стоит только оказаться на его борту, и ты спасен от всех опасностей и плывешь навстречу всем надеждам. Мы топтались за барьером, но канцелярия оставалась пустой. Только из соседнего, недоступного для нас помещения долетал легкий запах кофе, словно консул сбежал от нас на кофейном облаке. Этот непривычный запах возбуждал. В нашем воображении рисовался мешок, да что мешок — целый погреб со снедью для невидимых служащих консульства. Прошло несколько часов, прежде чем за барьером появился очень хорошо одетый, с безукоризненным пробором худощавый человек. Он посмотрел на нас с полным недоумением, словно в его частную квартиру внезапно ворвалась банда отчаявшихся, возбужденных людей, которые принялись молить его о чем-то совершенно непонятном. Мы все нестройным хором обратились к щеголеватому чиновнику с просьбой. Он в ужасе скрылся. Прошло еще несколько часов. Наконец он появился снова и, передвинув на своем массивном письменном столе какие-то бумажки, робко подошел к барьеру, словно боялся, что мы схватим его и силком перетянем в наш мир. Только мой друг легионер ждал молчаливо, со спокойствием, видно добытым им в пустыне такой дорогой ценой. Но вдруг он подскочил к барьеру и ударил по нему кулаком. Худощавый молодой человек с испугом взглянул на него. Ордена приковали к себе взгляд чиновника, и он, по-прежнему робко, на шаг приблизился к барьеру. Легионер быстро сунул ему свое заявление. Я тоже хотел было сунуть свое, но молодой человек только слабо кивнул всем остальным, пытавшимся проделать то же самое, и удалился с бумагами моего соседа. У меня вдруг возникло впечатление, что он удалился на долгие годы.

VII

Я прошел мимо пиццарни, не заглянув в нее. Кто-то бросился мне вдогонку и схватил меня за руку. Я обернулся. Врач был более возбужден, чем обычно. А быть может, мне это только показалось оттого, что он задыхался.

— Значит, Мари все же была права. А я готов был поклясться, что вас давно уже и след простыл. Я почти уговорил Мари, что разыскивать вас бесполезно. Вы исчезли так же внезапно, как и появились.

— Нет, я не уехал. Таким спокойным и уверенным людям, как вы, лучше всего удается внушать другим разные абсурдные мысли.

Он явно растерялся и сказал:

— Вы даже ни разу за все это время не были у Бинне. А ведь они ваши старые, настоящие друзья.

«Да, Бинне мои старые, настоящие друзья, — подумал я, — но теперь они мне стали безразличны. Я заболел. Я заразился транзитной горячкой».

— Мари сбилась с ног, разыскивая вас. По-моему, она ищет уже несколько недель. Дело в том, что мы, вероятно, сможем уехать следующим пароходом на Мартинику. Пароход этот называется «Монреаль».

— Она уже получила визу?

— На руки ей еще не выдали. Но это может произойти со дня на день.

— У вас есть деньги на дорогу?

Впервые я увидел веселые искорки в его глазах. Мне захотелось стукнуть его по физиономии.

— Деньги на дорогу? Они были у меня в кармане еще в тот день, когда мы переехали через Луару. Сумма вполне достаточная для того, чтобы мы оба могли доехать до места назначения.

— А транзитные визы?

— Ей выдадут их, как только она получит визу в Мексику. Но…

— А все же есть «но»!

Врач рассмеялся.

— Несерьезное. Нет, на этот раз это маленькое, скромное «но». Видите ли, Мари не хочет уехать, не повидавшись с вами. Она считает вас, как мне кажется, своим самым верным другом из всех, какие у нее когда-либо были. Ваше внезапное исчезновение лишь увеличило вашу значимость для нее. Я думаю, что лучше всего будет, если вы пойдете вместе со мной в пиццарню. Мы будем пить розе́ и ждать Мари.

— Вы ошибаетесь, — сказал я. — Нет. Я теперь больше не могу ходить с вами в пиццарню, я больше не могу пить с вами розе́. Я больше не могу с вами ждать.

Он отступил на шаг и нахмурил лоб.

— Вы не можете? Почему? Мари заупрямилась, она во что бы то ни стало хочет вас видеть. Мы наверняка уедем в течение этого месяца. Все решено. Но Мари хочет перед отъездом еще раз увидеть вас. Вы не можете отказать ей в такой малости.