— Так-то лучше, дхампир!

Они на меня пялились. Нет, совершенно определенно они сидели и пялились на меня, как на статую свободы или Биг Бен, или на худой конец, на Эйфелеву башню. Прекратив пялиться, они стали переговариваться:

— Четыре…

— Да, четыре….

— И прямо в грудь….

— Ага. Туда.

— И ни одного шрама.

— Ни одного.

Тишина…

— Это ты ее… ну… того?

— Нет, не я…

— Что он ее того?

— Ээ… Он мед брат!

— Аа… В жопе я видел этих медиков. Они тут явно ни при чем. Эта женщина всегда была живучей сучкой.

Они снова пялились. Их взгляд был словно горячим лучом прожектора, и я едва ли не начала дымиться от поднявшейся температуры. И не понимала, почему кто-то мог назвать меня женщиной или сучкой. Насколько знаю, я всегда была образованной и уважаемой леди.

К удивлению, почувствовалось что-то еще. Это был не взгляд, не голос…. точнее, голос, но как будто во мне. Это как будто мой внутренний голос… хм, может это голос разума? Да нет, с чего бы ему тревожить меня в такой момент. Я же не собираюсь делать глупостей. Или собираюсь?

— Ты, глупая тварь, думаешь, тебе удастся долго так продержаться?

Хм, создавалось впечатление, что мой внутренний голос отчего-то меня недолюбливает. Может я его успела обидеть?

«Я собираюсь продержаться так всю жизнь! Ээ… глупая вы… тварь! Вот как-то так».

Попытавшись припомнить обстоятельства, которые могли привести меня в подобное положение, я заработала головную боль. Ничего конкретного с того последнего вечера, когда леди Кэтрин на меня разозлилась, я не помнила. Только какое-то странное место, где я не могла ни говорить, ни шевелиться, ни реветь. Почувствовав, что взгляд присутствующих стал меня напрягать, я резко открыла глаза. Трое глазевших на меня подскочили от неожиданности и отпрянули. Девушка, восточной внешности с красивыми карими глазами и шикарными длинными черными волосами, даже схватилась за сердце. А черноволосый мужчина и афроамериканец, который, кстати, возможно и назвал меня сучкой, подскочили и замерли, глядя на меня.

— Что уставились, призрака увидели?

— Катилина, ты в порядке? — как-то неуверенно и озадаченно протянула девушка, не переставая пялиться.

Оглянувшись, в поисках кого-либо еще, я никого не заметила.

— В полном, — я раскрыла одеяло и резко встала, чтобы пройти в уборную. Послышались тактичные покашливания и одно замечание:

— Женщина, да ради такой задницы, я готов снова сменить ориентацию!

Просверлив гневным взглядом афроамериканца, я заметила краем глаза зеркало и увидела, что стою совершенно обнаженная. Стоп! Кто это смотрит на меня из зеркала???

Не обращая внимания на замечания и покашливания присутствующих, я как завороженная шла к зеркалу, не в силах оторвать взгляд от больших медово-карих глаз. Я гладила свои розовые щеки и рыжие кудри, не в силах поверить, что все это настоящее и живое, что все это принадлежит мне. Наконец, все встало на свои места, и я поняла, что это за голос сидел внутри меня!

— Катилина! — послышался настойчивый зов леди Кэтрин.

— Мама!!! — я, не веря своему счастью, кинулась в объятия женщины, которая, вопреки моим ожиданиям, встретила меня холодом и отстраненностью.

— Немедленно оденься.

Оглядев комнату в поисках одежды, я заметила, что женщина восточной внешности протягивает мне халат. Впрочем, по величине он больше был похож на тяжелые бардовые шторы лохматых веков.

— Теперь обнимемся? — улыбнулась я.

— Теперь немедленно за мной. А вы оставайтесь здесь. У меня к вам будет разговор.

Она отчеканила это таким тоном, будто бы я нашкодившая школьница, а она директриса школы. И те трое, что пялились на меня, как минимум мои подельники в тяжком преступлении. Тем не менее, я поспешно поплелась за моей любимой леди Кэтрин чуть ли не вприпрыжку, норовя в каждый удобный момент повиснуть на ее шее, отчего она лишь больше замыкалась и нервничала.

Проходя мимо статуи в холле, я будто бы была уколота иглой в низ живота. Я резко остановилась и повернула голову влево. Передо мной стояло мраморное изваяние прекрасной работы. Безумно красивая девушка, с выражением ужаса и отчаяния на лице, выкинувшая вперед руки, словно отчего-то закрывающаяся, но этот жест, видимо, ей не помог. Меня не покидало ощущение, что эта статуя не просто бездушный камень, что там, внутри, когда-то билось чье-то сердце. Словно эта статуя живой человек.

— Что, узнаешь? — спросила леди Кэтрин со смешанными чувствами. В ее голосе сквозило раскаяние вместе с нравоучительными нотами. Теплота с холодной надменностью.

Мои глаза расширились, а рот непроизвольно раскрылся, чтобы глотнуть воздуха. Ужас словно разорвал меня изнутри, и я вспомнила окончательно все.

— О, Господи, так это… это… — слезы не давали мне говорить. Я больше не хотела кинуться на шею леди Кэтрин, а темнота и немного зловещая атмосфера дома больше не стала для меня загадочной, а снова обыкновенно ужасной и душераздирающей.

— Именно. За мной.

Сама не своя, теперь действительно как призрак, я робко, как можно тише, ступала по темному глянцевому паркету вслед за леди Кэтрин, прекрасно зная, что она хочет мне сказать.

Мы долго беседовали. Я многое узнала, многое поняла, многое не желала понимать и принимать. Тем не менее, теперь мне придется с этим жить. Правда, как…. Голос сидевший внутри меня замолк, но он был силен и полон решимости свести меня с ума. Почему все так произошло?

Мы поднялись обратно в мою комнату. Я была бледна как сама смерть, отчего присутствующие привстали и замерли в ожидании чего-то нехорошего. Во всяком разе, на лице девушки с восточной внешностью было написано предвкушение больших проблем.

— Дорогие мои. Катилина… потеряла память, — сухо объявила леди Кэтрин. — Поэтому не удивляйтесь, если она не сможет чего-то вспомнить, рассказать, понять или сделать. Впрочем, вы ее друзья, думаю, вы сможете окружить подругу вниманием. А ты, — она посмотрела пристально на вампира, — кажется, я тебе уже говорила. Ты не должен быть в моем доме.

— Должен! — поспешно заявила я, возвращая свою гордость и самообладание.

Леди Кэтрин одарила меня негодующим взглядом.

— Ма… Леди Кэтрин, он должен! — я негодовала, хотя и понятия не имела, почему он должен здесь оставаться. Точнее, мне приказал сказать это голос внутри меня, а не я. Я вообще впервые видела этого мужчину, с чего мне хотеть, чтобы он остался? Мое желание — остаться одной, нарядиться в лучшие наряды и бежать по лужам под проливным дождем и лунным светом, наслаждаясь жизнью! Ее концентратом, дышать самой жизнью, и петь от счастья. Мне пришлось столько ждать, чтобы вновь понять, насколько прекрасно — быть живой! Двигаться! Все эти годы я была столького лишена…. Мне придется многим воздать по заслугам и столько всего наверстать!

Леди Кэтрин горько вздохнула и, перед тем как выйти, попросила не забывать о нашем разговоре.

Как ни прискорбно, но он сразу же вылетел из моей головы и, окинув обреченным взглядом троих присутствующих, я распахнула шкаф с одеждой.

— Ну как? Сарафан или платье? А может джинсы с кофтой? Нет? Да, мне тоже больше нравится эта юбка и топ.

Я переодевалась под обомлевшие взгляды людей, сидящих в комнате и, когда на мне красовался наряд, убрала волосы наверх, украсив уши жемчугом.

— Неплохо? — никакой реакции. — Мда. Ладно, начнем с тебя. Ты кто такая?

— Лина.

— Выглядишь, откровенно говоря, хреново и имя у тебя дурацкое — Лина, ведро гуталина.

«Не смей так с ней разговаривать!»

— Ой, иначе что, ты начнешь меня грызть? — я рассмеялась, злясь и кипя от гнева. Эта ситуация, эта свалившаяся на меня правда ставила передо мной дилемму. С одной стороны мне хотелось радоваться и наслаждаться открывшейся мне возможностью. С другой стороны — безумное желание отомстить накрывало с головой, и я едва сдерживала свои порывы.

«Иначе я сведу тебя с ума! Это мне еще под силу».