— Пятьсот лет — долгий срок. А когда первый Полдарк приехал из Франции?
— В 1572-ом. Это ничего не значит, Демельза. Ничего. Я тебе уже говорил. Люди, которые бахвалятся предками — как корнеплоды. Все их превосходство — под землей.
— Да, но всё же...
— Но какое это вообще имеет значение? Кто может утверждать, что твои предки не жили здесь прежде моих? Имеет значение только то, кто ты есть. Подумай вот над чем: чья родословная длиннее, чем у других? Разве не все мы произошли от Адама?
— Но общество смотрит на это по-другому.
— Значит, оно смотрит на это неправильно! Имени придают такое значение! Но у всех есть имена! Потому что Полдарки владеют имуществом, и Боскауэны владеют имуществом, и Данстанвилли, и Тревэнионы, и все остальные... Карны, Смиты, Картеры, Мартины и Нэнфаны... И даже Пэйнтер, мы все когда-то произошли от общего предка. Кому-то повезло или он был похитрее, или имел способности, чтобы забраться выше остальных, и продолжил карабкаться наверх в течение веков, но этим он не заслужил больше похвалы или почета.
— Ты прав, разумеется. Это верно. Но всё же... Я горжусь фамилией Полдарк, хотя бы по замужеству. Ты тоже ею гордишься, Росс, а иначе не восставал бы так против неуважения Тревэниона к нашему сыну.
— Я восстану против неуважения к нашему сыну со стороны любого человека.
Джереми удивился бы, услышав эти слова. Он вовсе не был уверен, что отец им гордится.
Брезжил рассвет кануна летнего солнцестояния, покапал мелкий дождик. Но он не затянулся надолго, и даже такие пессимисты, как Джуд, сидящий перед дверью хибары и выпускающий струйку дыма, как потухший вулкан, согласился бы, что вечерок, похоже, славный. Так оно и вышло. Солнце опускалось в молочное море, и у костра рядом с Уил-Мейден в радостном предвкушении собрался народ. Не одобрял этого только брат Демельзы, Сэм, он не считал это событие христианским праздником, но его подкупило, если можно так выразиться применительно к нему, приглашение произнести молитву перед разжиганием костра.
Пол Келлоу привел свою сестру Дейзи, а Вайолет осталась дома. Пришли сестры Поуп под присмотром грума, но белокурая и своенравная красотка миссис Поуп осталась дома с мужем. Хорри Тренеглос, Агнета и два их младших брата, а также супруги Энис с двумя дочерьми представляли на празднике дворянское сословие. Около тридцати престарелых жителей из Меллина, Сола и Грамблера уже расположились вокруг костра. Молодые и более крепкие отправились в шествие от старой шахты Грамблер.
Разложили столы, на них возвышались горы булочек, шафрановые кексы, пирожки, имбирное печенье, кексы с маком, а также два огромных, как колеса повозки, сдобных пирога. И три бочонка эля. А также гора картофеля, чтобы запечь его на углях, когда костер догорит. Позади столов стояли в карауле величественные матроны — миссис Заки Мартин, миссис Шар Нэнфан, миссис Бет Дэниэл — чтобы все получили свою порцию угощений и ждали очереди.
— Дай им волю, так они столы бы перевернули, — заговорила Демельза, — хватая все подряд и расталкивая тех, кто послабее.
— Вряд ли будет хуже того, что я однажды видел на банкете у мэра, — добавил Росс. — За главным столом вели себя вроде бы достойно, но что касается остальных, то в толкотне гости за пять минут очистили тарелки, десять вилок тянулись по всем направлениям, к гусятине или ребрышкам, их вмиг растащили по кусочкам. Когда принесли вино, бутылки и бокалы непрерывно летали из стороны в сторону. Жара и шум стояли, как в настоящем сражении.
Демельза засмеялась.
— Что ж, здесь у нас хоть свежий воздух.
Шествие с факелом началось в десять. Диковатый молодец по имени Сефус Биллинг возглавлял шествие в сопровождении Певуна Томаса, распевавшего самым высоким дискантом. За ними шли три скрипача, двое из церковного хора, затем несколько поющих молодых женщин. Вокруг прыгали и размахивали факелами молодые люди, изображая солнечный путь, но скорее ради того, чтобы факелы горели ярче. Позади факелоносцев следовало пятьдесят отставших, они болтали, смеялись и старались подхватывать песни.
В центре костра стояли три жестяные бочки, над ними каркас в форме палатки из деревянных балок, сломанных мачт и старых досок, принесенных приливом. Настоящее расточительство, потому что через четыре-пять месяцев любая семья будет рада дровам, но что уж поделать. Никто бы не поблагодарил, если бы сейчас их стали раздавать. Поскольку в праздник костер должен выглядеть зеленым, молодежь прошла несколько миль, чтобы набрать ветки ели, боярышника, платана и вяза. Их прислонили к каркасу, чтобы внешне костер выглядел как лесная пирамида.
Когда вдали, в уходящем свете уже можно было наблюдать и слышать факельное шествие, Дейзи Келлоу, держа за руку Клоуэнс, сказала Джереми:
— Когда это закончится, почему бы нам не сходить на церковное кладбище?
— Зачем? — спросил Джереми.
— Но ведь это древнее поверье. Если встать у дверей церкви, то можно увидеть всех, кто умрет в этом году. Их тени поднимутся и поочередно, начиная с того, кто умрет первым, постучат в дверь и зайдут в церковь.
— Если мы их увидим, какой нам от этого прок?
— Никакого, просто будем трястись от страха.
— Есть и другое поверье, — отозвался Бен Картер. Он стоял рядом с Клоуэнс, но не осмеливался взять ее за руку. — Что души покидают тела и устремляются туда, где умрут, будь то суша или море.
— Мне это кажется отвратительным, — произнесла Клоуэнс. — Разве не лучше беспокоиться о живых?
— Но это и есть жизнь, — сказала Дейзи. — Именно это и делает ее такой волнующей. Уверена, если увижу себя входящей через церковную дверь, сразу упаду в обморок.
Ее брат добавил:
— Она упадет в обморок, если увидит себя входящей в дверь не с тем, с кем надо!
— Пол! Не знала, что ты рядом! Как ужасно подкрадываться и подслушивать! У нас очень серьезный разговор!
— Когда Джуд был могильщиком, — заговорил Джереми, — он вечно жаловался, что в процессе рытья могил натыкается то на кость, то на череп. Когда придет мой час, надеюсь, что мне хватит места в гробу, чтобы переворачиваться всякий раз, когда обо мне будут говорить гадости.
— Когда умерла моя старшая сестра, — сказала Дейзи, — я не могла спать, все думала о ней, лежащей в холодной глине у церкви святого Эрни.
— А на ее похоронах, — заговорил Пол, — священник был в стельку пьян. Он раскачивался перед алтарем, как будто находится посреди моря во время шторма.
— Пол, не надо!
Шествие приближалось, факелы описывали мерцающие полукруги в голубоватом воздухе.
Малыш Джон и Робин Гуд
Вместе на базар идут.
И мы винца с собой возмем,
И вслед за ними побредем.
— Что за чудное зрелище, — восхитилась Дейзи. — Видела бы это Вайолет — ей нравятся такие празднества.
— Ей опять нездоровится?
— Ох, все тот же кашель и легкая лихорадка. Но я твердо верю, что она поправится, мама так вокруг нее суетится — потеряв одну падчерицу, она боится за другую. Но ночной воздух столь свеж и нежен, не думаю, что он так уж вреден.
А Джордж святой
Как рыцарь дан
Для королей простых христиан.
Он как король был с головой,
Вернув нам в Англию покой,
На день-деньской...
По мере того, как певцы окружали костер, факелы то гасли, то разгорались. Пение перешло в покашливание и смешки, певцы стали робеть в присутствии благородных. Росс сделал знак Сэму, который вышел вперед и прочел молитву.
— О Боже Иисусе Христе, Свете Истинный. Ты сотворяешь каждого человека, приходящего в этот мир, благослови этот костер, который нас радует и который мы зажгли в честь рождества святого Иоанна Крестителя; одари нас своей благодатью и огнем Твоей любви, которую мы обретем в Тебе. Ибо Тебя святой Иоанн провозгласил Спасителем мира, живущего и царствующего с Отцом Небесным отныне и до века. Аминь.
