Надели белые рубахи,

А бабы — белые платки.

Эх, девки, бабы, мужики…

Стог вырастает исполином.

Возьму я вилы с чернем длинным

Да подыму–ка пласт витой,

Чтоб он улегся как влитой.

Щавельным, ягодным, укропным,

Полынным, мятным, травяным

Я напоен сегодня в дым.

И нет конца все новым копнам.

И дню конца и края нет.

Но копновоз кричит: «Обе–ед!»

Срываю на бегу рубашку.

Сквозь чащу зарослей густых

Смородинника — и бултых,

И — «по–собачьи». И — в размашку.

И — на боку. И — на спине.

И — как придумается мне.

Рукою воду как бы гладя,

К средине я плыву, к прохладе.

И между пальцев холодок

Проскальзывает, как ледок.

3

…По голубой воде, по лету

Домой на воскресенье еду.

Выглядываю из окна.

В толпе на пристани — она.

Глаза ее — такая горесть —

Все тянутся за кем–то вслед.

Конечно, не за мной, нет, нет.

Кораблик набирает скорость,

Взрезая гладь воды, дрожит.

Она по берегу бежит.

Самозабвенно, упоенно,

На восходящий склон со склона,

Среди осин, талин, ракит

Она летит, летит, летит.

Зачем, как реющая птица, —

Движенья плавны и легки —

Себя не помня, вдоль реки

Она за пароходом мчится?

Никто — пройдите все края —

Не знает. Знаю только я.

4

…Стук палки. Тяжкая походка.

Уже совсем больная тетка.

В избу заходит: «Ох–хо–хо,

Житье мое совсем плохо.

Замучила меня одышка.

Где сын–то?» — «Спит с дороги». — «О-о.

Я видела в окно его.

Давно ли был еще парнишка.

А нынче экий молодец.

Походка — вылитый отец».

«А мне все сына Колю жалко…» —

Мнет уголок у полушалка.

«Да ты не спишь? Поди сюда.

Письмо вот почитай тогда.

Сама–то вовсе вижу мало…

Все не могу себе простить.

Дня так за два, как проводить,

Его я крепко поругала.

Пусть бы за дело — за пустяк.

Чернилами облил пиджак».

«Пишу тебе перед атакой.

Все пишут тут, пишу и я.

Как говорят, бывает всяко.

Ты не тревожься за меня.

Житье идет отлично наше.

Я жив–здоров и полон сил.

Посылочку я получил.

Привет Сереже, Фене, Даше.

Ну все. А то вот–вот сигнал…»

«Он больше писем не писал».

* * *

А ночь к концу подходит. Щели

Неярким светом заблестели.

И мыши подобрели к нам —

Не стали бегать по ногам.

Дверь настежь распахнули — пряна

И как–то утренне–пухла,

Замедленно клубясь, вплыла

Волна прохладного тумана.

Лес замаячил вдалеке.

«Пойдем умоемся в реке».

К реке спустились, побродили…

Следы свои в песке и в иле

Оставили. И повернуть

В обратный остается путь…

И все? И вез. И слов не надо.

Затерянный в траве кулик

Печалящий роняет клик

Вдали. И сердце горько радо

Внимать стенанью кулика,

Летящему издалека.

Что счастье? Ожиданье счастья,

Как некогда сказал мудрец.

Ответом можно восхищаться.

Мудрец был просто молодец.

Уходит берег вдаль покато.

Вдали виднеется ветла.

Там ягода всегда была.

Все то, что пройдено когда–то,

Ужели пройдено совсем?

Ужель мне скоро тридцать семь?

Всю жизнь куда–то неустанно

Спешил, обратно шел, кружил.

А так вот, твердо, постоянно,

На месте вроде и не жил.