Раньше Чебурашка после работы бежала домой — за шкаф, а там ее мама и соседские тетки смотрели телевизор, до поздней ночи он гудел у ее головы... Да и теткам не запретишь. Что же им еще остается: в церковь не ходи, телевизор не смотри, а где же и о чем поговорить? А так хоть детективчик обсудить можно, тем более многосерийный. Но Чебурашке не уснуть. И приходят сожаления о несложившейся жизни и думы о том, как все будет, когда вернется из армии ее молодой солдат... И опять она почти до утра смотрит в ночь испуганными глазами, отыскивая свою вину. А вины нет: на доверчивого всегда отыщется подлец. Тут уже и вставать пора, чтобы идти в свой институт.
Что мог дать ей Серый? Прогулки в лес. Покой после работы. А если о тебе никто в жизни не заботился, и маленькая забота становится большой. На дворе зима, а на ней модное пальто, только от модного этого контура никакого тепла. Серый не мог ей купить дорогой шубы, а скомбинировал из купленной в комиссионке старой цигейки и охотничьего плаща такую шубу, что не страшны теперь Чебурашке никакие ветры и холода, да и людям завидно: где достала?! Мастера ателье постарались, и шуба получилась очень даже модная.
— Что я могу тебе дать? — спрашивала Чебурашка.
А что нужно Серому? Никого другого он бы не удивил этой комбинированной шубой и лесными прогулками, и если она за эту мелочь иногда уткнется ему носиком в глаз, он будет счастлив. Ему друг нужен, преданный человек. А они ведь, преданные, на улице не валяются... И если ее бессонные глаза уже не выражают вечного вопроса, «как жить дальше», если в них появилась радость, то и он тоже, наконец, избавился от одиночества. Они были богаты — они любили друг друга, а это и есть улыбка Фортуны, но Фортуна улыбается незаметно для других тем, кто ее улыбку сумеет оценить.
Однажды, держа в своих ладонях маленькие ручки Чебурашки, Серый ощутил неестественно быстрый, к тому же совсем слабый удар. Он заставил Чебурашку обратиться к врачам, ее положили в больницу. У нее оказалась тахикардия. Ей повезло: болезнь только начиналась. Но стало известно, что Чебурашке вредно солнце, что ей нельзя быть на жаре, и еще оказалось много другого, чего ей было нельзя. И Серый решил, что повезет ее на остров Сааремаа, где отличный воздух, можжевельник, где спокойно и, где, наконец, есть море. Эту идею они тут же и осуществили, Чебурашка взяла отпуск. Было лето.
Он и раньше посещал свой остров, который неосведомленные москвичи считают туманным и дождливым. Впрочем, москвичи так думают вообще о Прибалтике, хотя нигде в мире нет более устойчивой погоды, чем в Прибалтике, а на острове Сааремаа особенно. Просто москвичи не знают, что морские ветры, нагоняющие на Эстонию тучи, через час или два их отгоняют, чтобы солнце могло обласкать и согреть только что орошенную почву. В Прибалтике всегда легко дышится, там море, лес, речушки и озера, прекрасные пески и самые душистые цветы, и все это так полезно, так нужно Чебурашке.
На Сааремаа его помнили. Когда Серый после публикации «Записок» впервые приехал на остров, он встретился с теми, кто учился с ним в одном из тех трех классов начальной школы, которые и на сегодняшний день составляют его скромное образование, бывшие соученики уверяли, что помнили и его, и описанные в книге события.
Серому приходилось встречаться с людьми, которые красочно рассказывали, что именно они сражались с бандой апостолов Ораса. Они так увлеченно описывали эту битву, что ее можно было перепутать со сражением у Техмумарди, на острове, с кровавым ночным боем между наступающими советскими и отступающими немецкими войсками в 1944 году.
Он познакомился также с милиционерами, уверявшими его, что сами ловили Серого Волка в местах, где он никогда не бывал. Находились люди, сообщавшие как бы между прочим (скромно, тихо, доверительно), что это они Серого Волка в свое время вынюхали и выдали властям, некоторые хвастали тем (встречал он и таких), что его якобы скрывали, кормили, снабжали деньгами, а его мнимым жертвам, которых он по пять раз обкрадывал и по нескольку раз убивал, — им нет числа.
Остров, как и ожидал Серый, принял их ласковой свежестью и солнечным золотом.
В доме, в котором помещалась гостиница, раньше было отделение милиции, так что он с этим домом был хорошо знаком.
Они съездили в лес Тырватлааксма — к отцу Серого, затем отправились обедать в один из приятнейших ресторанов республики. Здесь очень уютно, только редко играют профессиональные музыканты для жадных до танцев островитянок; за них это делает почти каждый вечер Кити- Мари, то есть Мари с хутора Кити. «Кити» по-эстонски означает замазка, стало быть, получается что-то вроде Мари-Замазки. Лет тридцать назад на хуторе Кити-Мари играла одним пальчиком на рояле вальсы, теперь Мари поседела, но зато она играет всеми пальчиками. Поэтому в новом ресторане острова не перестают звучать польки, вальсы, танго и бойкие фокстроты. Шейки и твисты она презирает, благодаря чему грациозные островитяночки ограждены от дурного влияния танцевальных новшеств, позаимствованных у народов Африки.
Вечером в парке Чебурашка кормила белок и уток, а потом Серый повел ее на ту улицу, где был дом, в котором его когда-то не слишком вежливо допрашивали, обвиняя чуть ли не в международном шпионаже, после чего он убежал в лес. Он показал этот дом Чебурашке и рассказал о том, как именно родился Серый Волк.
Чебурашка и Серый ездили по острову, и везде им встречались улыбающиеся люди, но Серый показал удивленной Чебурашке заросшие крапивою и лопухами дома в местечке Вальяла — хутор Арту Талу, хозяева которого были тогда вырезаны бандитами. Кем? Знаменитым Иль- пом? Нет, другими людьми, хотя авторство той кровавой резни эти люди с удовольствием уступили Ильпу, так же как это делали другие ильпы в других местах.
Разными помыслами жили тогда люди, не в одну сторону смотрели, хотя жили на небольшом острове и многие свой остров, наверно, любили. Впрочем, так всегда было в этой стране, где обязательно находились люди, которые не хотели ничего знать дальше своего двора. Перед приходом советской власти на остров такие люди, построившись в цепочку в одном кильватере, на моторках уходили в море — на чужбину. Что они там нашли? Может, кто-нибудь из них разбогател, а кто-нибудь — наоборот... Может, кто-нибудь в богатстве и нашел счастье, а остальные... Одно несомненно: они навсегда потеряли остров и те милые места, где проходило их детство. Ушли-то они к чужим...
О многом рассказывал он Чебурашке, и она тихо спросила:
— А Сирье? Она была в действительности?
Серого часто об этом спрашивали.
«Странно,— подумал он,— почему об этом все спрашивают? Неужели легче верить в то, что хорошего нет, чем в то, что оно есть? Ведь никто не сомневается в том, что Серый был волком... Неужели этому поверить проще? Если бы он остался волком, он не смог бы отстоять свободы и не было бы у него Чебурашки; такая не пришла бы к волку. Может, и про нее будут спрашивать, есть ли она в действительности».
— Ты есть, Чебурашка? — спросил он у нее.
И она ответила:
— Я есть. Я — твой друг.
Да, она есть, и она его друг. Иначе почему она прощает Серого, когда он последнюю трешку отдает за водку, а потом отхаживает его, как маленького ребенка, и летает всю ночь с компрессами, ведь он сам виноват в своих болях, почему?
— Потому что я — женщина. Это наш удел — за любимым ухаживать, с ним вместе страдать, его раны обмывать, его горе оплакивать за одно лишь нежное слово, ласковое прикосновение, за то, что любимый рядом.
Ты великодушная, Чебурашка.
Но почему она не жалуется, когда сама страдает, почему лежит в темноте с открытыми глазами, полными слез, почему не заплачет на груди у друга, он тоже может разделить ее горе и обиду, почему?
— Женщина всегда мать, а у матери своя боль, свои тайные радости и обиды, надежды и разочарования. Она не может доверять их тому, любимому, ведь для него она тоже мать, жена, сестра — женщина. Боль женщины — женская боль. Боль мужчины — детская боль. Женщина всегда мать, мужчина всегда ребенок — любящий, требующий и редко прощающий.
