Ваш личный доктор

Ещё одно мрачное утро. Нет никаких сил вставать, даже глаза открыть тяжело. Рука вылезла из-под одеяла. Как же холодно там, снаружи! Хотя на самом деле температура была такая же, как и вечером. Почему же, когда нужно вставать, всегда такое ощущение, будто в комнате стоит лютый мороз? Но нет, нужно подниматься, а то так можно и снова провалиться в сон. Антону было всегда трудно прийти в себя после пробуждения. Но в последнее время это стало почти невыполнимой задачей. Бодрость? Нет, он решительно не понимал, как можно запросто соскочить с кровати, принять душ, сделать зарядку, приготовить завтрак. Вот уже три недели подряд день начинался одинаково с мучительной борьбы той части разума, которая отвечает за рациональную деятельность, с ленивым подсознанием, а за одно и его союзниками - вялыми ногами, каменными веками и чугунной головой. Просто-таки квест из "WOW" "Только что из могилы". Действительно, приходилось, если не воскресать, то, по крайней мере, рождаться заново. А дальше следовал целый день, полный страданий. Полусонное состояние держалось до восемнадцати часов. Там, видимо, организм понимал, что желанного он так и не получит, а потому начинал постепенно возвращаться к относительно (а лучше сказать чуть более) активной деятельности. Но ближе к ночи в глазах возникало ощущение, будто в них налили кислоты и присыпали содой. Тело требовало немедленно отправиться в постель. Однако сон наступал только ближе к утру, да и то периодически по необъяснимым причинам прерывался.

Натянув под одеялом шорты, майку и носки, Антон полежал ещё немного, а затем резко откинул хранительную пелену и рывком встал на ноги. Вот теперь он почувствовал себя покорителем севера. На мгновение взор помутился, а затем парень почувствовал, как холод пробирает насквозь, а волоски на коже встают дыбом. Скоро появится дрожь. Два шага. Предполагались они быстрыми, широкими, а получились вялыми и неуверенными. Нет, ни в коем случае не останавливаться, а то будет, как тогда ... Движения напоминали ходьбу лунатика или зомби в дешёвом фильме ужасов. Правда, юноша никогда не видел ни тех, ни других, ни даже себя со стороны, но почему-то считал, будто выглядит именно так. Ценою огромных душевных усилий удалось добраться до ванной, нажать на ручку, войти внутрь, открыть воду и подставить руки под тёплый согревающий поток.

"Почему так? Мне ведь всего двадцать два года, а я уже чувствую себя, как старый дед. Совсем расклеился. Уже и ходить трудно. Вот дожил. Будто с похмелья. Нет, это - не просто усталость. Ведь уже столько времени. Я совсем ничего и не делаю: забросил учёбу, перестал встречаться с друзьями, не ищу заработков в Интернете, книг не читаю, в компьютер не играю. По большей части лежу и занимаюсь не понять чем. Сонливость жуткая, а сна никакого. Даже суши - и те не радуют. На сериалы вообще забил. А настроение - хоть в петлю лезь, честное слово", - так думал Антон про себя. И вдруг он понял, что уже десять минут или больше просто стоит перед умывальником и держит руки под струёй тёплой воды. Ни за мыло, ни за щётку или гель и не брался. Из тусклого давно не чищенного сплошь в сухих брызгах от зубной пасты зеркала на него смотрело измождённое, неделю не бритое лицо. Глаза потухшие красные от недосыпа с тёмными кругами. Скулы, обтянутые кожей, выделялись резче обычного. Общий тон бледный, нездоровый. Пришлось взять себя в руки и наскоро умыться.

Далее кухня. Нужно хоть что-то закинуть в себя перед выходом. Он распахнул холодильник. Взгляд упёрся в полупустые полки. Парень стоял и смотрел, будто ожидал появления чего-то вкусного. Лишь писк сигнала, говорящего о слишком долго открытой двери, заставил его взять последние из оставшихся продуктов. Хлеб, сверху колбасу, далее сыр. Всё в микроволновку на две минуты. Вот и весь нехитрый завтрак. Антон сел на табуретку, прислонился спиной к стене, разум вновь ушёл в небытие. Вот всё уже готово. Но как же трудно подняться, достать тарелку, поставить на стол и начать есть. Ещё сложнее одеться выйти из дома, доковылять до остановки, сесть в автобус и добраться до университета. Желательно выйти на своей остановке. А ведь случалось, когда он пропускал одну и даже две, и не потому, что спал. Прибыть вовремя к первой паре надежды уже нет. Не опоздать бы на вторую.

День прошёл так же пусто, как и начинался. И хоть со временем оцепенение немного ослабевало, всё равно голова не стала полностью ясной, а силы так и не вернулись. Трудно было принять любое маломальское решение, перейти из одного класса в другой, собрать мысли для ответа. Внимание быстро улетучивалось, и весь материал лекций снова пролетел мимо ушей. Даже взгляд редко пребывал сфокусированным, и картинка перед глазами, по большей части, стояла нечёткая и размытая.

Наконец-то домой. На улице уже начало темнеть. Тусклым белёсым светом горели фонари. Шёл надоедливый моросящий дождь. Порывистый промозглый ветер налетал неожиданно и забрасывал мелкие капли то за шиворот, то в лицо. И асфальт, и стены домов буквально дышали сыростью. Казалось, если сжать самый обычный кирпич, то из него непременно польётся мутная вода. Люди на остановках и на тротуарах походили на нахохлившихся воробьёв: высоко намотанные шарфы, в которые прохожие прятали рты и носы, поднятые воротники, толстые свитера под куртками и характерные позы с локтями, прижатыми к туловищу. Для Антона все они сливались в серую безликую массу. Действительно, ни одного яркого цвета: чёрный, мышиный, угольный, пепельный, землистый, аспидный, касторовый, грифельный, коричневый, палевый. Будто робы арестантов или узников концлагеря. Если и попадались оттенки хроматической гаммы, то непременно грязные, глухие, разбелённые, или стушёванные. Будто некто посеял страх к жёлтому, синему, красному зелёному. Или же городские обыватели решили сделаться незаметными, словно все в этой разношёрстной толпе - сплошь маньяки или преступники, и идут они не куда-нибудь, а на дело.

Чёртов автобус угодил в пробку, как раз там, где всегда проезжал свободно, причём намертво. Можно было бы посидеть и послушать мелодии и ритмы Центральной Азии, но водитель открыл двери, и пассажиры начали покидать салон. Парень медлил, он только пригрелся и начал клевать носом, как вдруг некто тряхнул его за плечо и практически приказал: "Нечего тут рассиживаться. Быстрее пешком дойдёшь. Давай выходи". Что верно, то верно. Но не очевидная выгода заставила Антона встать, нет, скорее, он подчинился воле незнакомца, который уже успел раствориться в зыбкой пелене дождя.

До дома идти полчаса. Сначала по главной улице вниз, затем по мосту - он сейчас весь стоит - потом ещё прямо, а далее направо. Неумолимый холод и сырость гнали вперёд. От быстрой ходьбы на коже выступил пот, и майка прилипла к телу. Но расстёгивать нельзя. Так и грипп подхватить можно. Ох, как неприятно задувает проклятущий ветер. Нет, вперёд и вперёд мимо вывесок, объявлений о распродаже, огней кафе, фотоателье, нотариальных контор, общественных приёмных депутатов, турагенств и киосков, где торгуют мясным неликвидом. Вот площадь перед супермаркетом. Здесь установили арт-объект, так ныне зовут всякую чудную безделицу, служащую потехе праздной публики, - кнопку счастья. Аляповатая надпись гласила: "Нажми кнопку, и где-то ещё один человек станет счастливым". Вверху счётчик с горящими цифрами. Прохожие один за другим спешили преумножить в подлунном мире добро и улыбки. Но уж нет. Антон не станет этого делать: "Ведь от того кто-то станет лучше тебя в твоём несчастье, нет уж, пусть мучаются, пусть растёт число таких, как ты. Всеобщее равенство - вот справедливость".