Вадим сидел на диване и молчал. Ему было настолько скверно, что хуже, наверно, было только Максу, которого в очередной раз рвало в туалете. Поведение Оксаны было ему совершенно непонятно. Что она знала? О чем думала, сидя ночью на кухне?

Проснулся Миша, бурно порадовался солнцу и начал разжигать камин, чтобы вскипятить воду для чая. Томной походкой, кутаясь в шубу, спустилась Лида и первым делом поинтересовалась, готов ли завтрак.

Придерживаясь за стену, появился Макс и со стоном упал в кресло.

- Не хочешь сто грамм для поправки здоровья? - предложил Миша, но Макс только рукой махнул.

- Он никогда не похмеляется, - ехидно заявила Лида. - Прости, но кефира с петрушкой здесь нет.

Пострадав еще с полчаса, Макс сдался и полез в бар.

- А это что за хреновина? - спросил он совсем другим голосом и показал толстую тетрадь в зеленой обложке. - Вчера ее здесь не было.

Вадим вздрогнул и украдкой посмотрел на Оксану. Она? Но ведь это мог быть и Мишка. Да и Лида. И сам Макс, в принципе, тоже.

- Дай-ка! - Миша взял у Макса тетрадь и начал ее рассеянно перелистывать, в то время как Макс налил себе рюмку водки, выпил, сморщился и блаженно зажмурился.

- Интересно, интересно, - бормотал Миша. - Это, братцы, Генкин дневничок. Надо же! Никогда бы не подумал, что он может вести дневник. Как-то это не в его стиле.

- И что там?

- Да так, ерунда всякая. Какие-то детские воспоминания и бредовые измышления.

Он продолжал листать тетрадь, время от времени зачитывая абзац-другой.

- Брось ты эту фигню! - посоветовала Лида, старательно обкусывая со всех сторон двухцветный бутерброд с икрой, красной и черной. - Мало его живого было, так еще и бредни его читать.

- Ох, ни х... ни черта себе! - вдруг присвистнул Миша и покосился в сторону Макса.

- Что там?

- Он записал здесь весь компромат, который на нас собрал.

- Может, не стоит это читать? - заволновалась Лида, выронив остатки бутерброда. - Давайте лучше в камин бросим.

- Ну уж нет! - зло сощурился Миша. - Как говорит Вадик, руки на стол! Тем более кое-что я уже успел просмотреть. Слушайте!

Громко и с выражением он прочитал пассаж про Макса. Сдавленно ахнула Лида, ошеломленно покачала головой Оксана. На Макса старались не смотреть. А он сидел, обхватив голову руками и уронив ее на колени.

- Миш, хватит! - попросила Оксана. - Ни к чему это.

- Нет уж! - Макс вскочил и вырвал у Миши тетрадь. - Доктор сказал, в морг, - значит, в морг! Читать - так читать. Вы теперь все про меня знаете, а я хочу узнать про вас. А то это похоже на сцену из "Незнайки". Там каждому хотелось послушать гадкие стишки про других, но никто не хотел слушать их про себя.

Он прочитал про Лору, а потом и про Лиду, которая сидела, закрыв глаза и вжавшись в кресло. Миша, бледный, как бумага, впился ногтями в ладони и без конца повторял беззвучно одно и тоже короткое слово.

Скорей бы уже, подумал Вадим, скорей бы все кончилось. Ему показалось, что после того, как Макс прочитает о нем, для него все действительно кончится. Впрочем... Если это Оксана положила тетрадь в бар, она и так уже все знает.

"...И только о Мишке мне не удалось разузнать ничего. Ничего такого, что можно было бы использовать для давления. Он оказался до неприличия добродетелен. Учеба в школе, учеба в институте, идиотская женитьба, работа в торговой компании. Лидка была права - скукота! Он всегда делал только то, что ему говорили, но при этом умудрился не вляпаться ни во что аморальное или противозаконное. Такие в детстве бывают маменькиными сынками, а потом становятся покорными подкаблучниками у жены и тихими подпевалами у начальника.

Но при этом он здорово самолюбив. Поэтому Лидочка сработала за двоих. На что угодно готов спорить, он не захочет, чтобы о его потаскушистой женушке узнали все вокруг.

А что касается той "Ауди" и денег, которые я не смог ему вернуть... Можете смеяться, но тут я действительно ни при чем. Меня элементарно кинули. Почему не отдал свои? Конечно, пять тысяч для меня - это немного, но, собственно говоря, почему я должен был это делать? Ведь я был, по сути, только посредником, а Мишка даже не почесался взять расписку. Как говорится, caveat emptorium15".

- Не понял! - возмутился Макс. - Это что, все? А про Вадика с Ксаной где? Или они у нас святые?

Лида выхватила у него тетрадь. Последняя запись обрывалась на середине страницы.

- Так-так... - она переводила подозрительный взгляд с Оксаны на Вадима и обратно. Похоже, ей срочно надо было отвлечь внимание от собственной персоны на кого-нибудь другого. - Похоже, пару листочков отсюда изъяли. Гляньте!

Тетрадь была в твердой, как у книги, обложке, толстая, не меньше ста листов, склеенная из отдельных тетрадочек, каждая из которых была не скреплена привычными железками, а сшита белой шелковистой нитью. И нитка эта была натянута не слишком туго. Лида нашла и показала им сгиб другой тетрадки, где нить вплотную прилегала к бумаге.

- Кто эту тетрадочку в бар положил, тот и листочки выдрал, - сделал заключение Макс. - Все просто, как апельсин. А кому нужно было их выдирать? Тому, о ком на них было написано.

Вадим лихорадочно соображал. Оксана сама вызвалась поискать для Лоры наркотик. Она довольно долго была в комнате Генки. А потом могла по пути спрятать дневник. Например, в коридоре. Там есть шкафчик для всякого хозяйственного барахла. Ну, а ночью уже перепрятала в бар. Зачем? Специально, чтобы нашли? Но не проще было бы оставить его там, где он был? Или уничтожить? Черт, запах паленой бумаги... Но, может быть, это была все-таки не она? Может, кто-то другой - а Оксана пришла позже? Допустим, тот же Мишка. Зря что ли он так настаивал на том, чтобы все прочитать - знал ведь, что о нем самом там ничего нет. Может, Оксана что-то увидела, и он ее просто запугал? Поэтому и плакала? Но зачем Мишке вырывать именно эти страницы? Чтобы подумали на них?

- Глупость какая! - словно услышав его мысли, задумчиво протянул Макс. - Тетрадку специально положили сюда, чтобы ее нашли. Если это сделали Вадька или Ксана, то они, вырвав страницы, прямо в этом расписались. Если же это сделал кто-то другой, чтобы их подставить, я вообще ничего не понимаю. Выставить свое позорище на всеобщее обозрение, лишь бы заподозрили других? Да и в чем, собственно? В убийстве? Не вижу связи.

- Ладно, хватит! - мрачно сказал Вадим, - Я дурак, признаю. Нашел дневник, прочитал. Страницы про нас вырвал. Можете бить меня ногами.

Оксана вдохнула глубоко, будто в воду прыгать собралась, и выпалила:

- Не слушайте его! Это я нашла дневник. И страницы вырвала я. А он просто меня выгораживает.

- Умрешь с вас! - усмехнулся Макс. - Чегой-то вы, братцы, заврались совсем. Ладно, наплевать, кто из вас нашел и кто вырвал. Но объясните, Христа ради, зачем вы его в бар положили? Чтобы цирк устроить? Чтобы мы его нашли и публичную читку устроили? Общественное исповедание грехов? Сами-то чистенькие остались. Небось, не будете перед нами каяться, а?

Они словно разделились вдруг на две непримиримые партии: Вадим и Оксана с одной стороны, Макс, Лида и Миша - с другой. Оксана молчала, разглядывая свои ногти. Вадим тоже - а что, собственно, он мог сказать? Он и сам ничего не понимал, а придумать что-нибудь правдоподобное не мог, хоть тресни.

- Партизаны на допросе! - возмущалась Лида. - Сидят, молчат. Подложили нам свинью и рады. Ухмыляются.

Никто не ухмылялся, наоборот, похоже, Оксана готова была заплакать, но Лиде было все равно. Она заводилась все больше и больше, досадуя не на то, что натворила, и даже не на то, что об этом узнали, а на то, что другие устроили эту публичную порку и при этом остались от этой самой порки в стороне. Хотя, по всей видимости, заслужили ее не меньше.