Особым уважением пользуются в монастыре проэстосы. Жизнь проэстоса привольная, богатая. Окружен проэстос заискивающими послушниками, готовыми выполнить за него любую работу. Как это ни смешно звучит, даже и помолиться. Да, да, иногда проэтосы нанимают за себя читать правило, каноны, а сами слушают правила, лежа на диване. Такие картины рисуют русские посетители Афона. Но каждый монах обязан участвовать в службе. Проэстосы и здесь умудряются найти себе заместителей. Если проэстос не обязан сам служить, то он пользуется правом всякую службу послушать у себя в келье. Имеют такие старцы жилище из 6 и более комнат. Не все проэстосы таковы, но это довольно типичная картина. Главный источник доходов для проэстоса – его командировки по управлению каким-либо метохом. Но как ни трагично такое положение, не надо считать, что такие монастыри заранее чужды святости. Да, греческий штатный монастырь был монастырем плебса и олигархов. И место для подвижника в таком монастыре все же имеется, но только среди плебса. Подвижников надо искать среди тех, кто не может добиться лучшего положения или не желает его добиваться. Они позволяют главам монастыря жить в прохладе и сытости, а сами несут все тяготы своего униженного положения. То, что некоторые из предстоятелей хищничают и живут не по-монашески, – это с их точки зрения неважно, даже, может быть, так и нужно. Так что штатный монастырь дает возможность свободного выбора подвига.

Киновия применяет некоторое экономическое насилие, заставляя монаха утеснять себя согласно общим правилам. Но если вглядеться не в организационное устройство идиоритма, а в его духовную сущность, то легко понять, что часто то, что мы называем в России киновиями, на деле и есть настоящие штатные монастыри, только внешне, по единоличной игуменской власти, напоминающие киновии. Тогда мы придем к мысли, что идиоритм – это деградировавшая по тем или иным обстоятельствам киновия. Обстоятельства эти могут быть внешние: турецкое или монгольское владычество, внутренний упадок духовной жизни. Но важно, что греческие идиоритмы имели устройство, соответствующее духовному состоянию монастыря. Особенно странно или даже страшно смотрелся бы идиоритм с единоличной властью игумена. «Демократическое» устройство давало возможность для подвига среди «плебса». Если бы подобным монастырем руководил единовластный игумен, не чуждый личной собственности и разных мирских слабостей, которому во всем монахи должны были бы подчиняться, то ясно, что такой монастырь был бы более страшной пародией на киновию, чем реально существовавший греческий идиоритм.

Такое происхождение идиоритма подтверждают исследователи афонской жизни. До преп. Афанасия, по их мнению, Афон населяли только исихасты – отшельники. Преподобный впервые на Афоне создал общежительный монастырь, киновию. Это было маленькой революцией, то есть внешним вмешательством в монашескую жизнь. В какой-то мере создание киновии нарушило естественную монашескую среду. И это вмешательство было оправданным. Но еще при жизни преподобного, в 971 году, при общем согласии прота и игуменов Св.Горы был принят общий устав, разработанный игуменом Студийского монастыря Евфимием и утвержденный императором Иоанном Цимисхием, который закрепил некоторые лазейки для идиоритмического устройства. Так, там, например, присутствует оговорка, что игумен имеет право распорядиться принадлежащим ему лично огородом по своему усмотрению. Далее, п.13 запрещает перепродажу огородов. Второй устав 1046 года укрепил идиоритмические тенденции. Этот устав уже запрещает игуменам иметь большие суда для плавания в Константинополь и пытается ограничить их небольшими лодками. Если преп. Афанасий разрешил пятнадцати почтеннейшим и разумнейшим старцам в случае необходимости лишать игумена власти, то новый устав уже пытается оградить монастыри от своевольного смешения и замены игуменов. Нет также четко сформулированного правила о повиновении игумену. Причина наступления идиоритма – упадок духовной жизни, который привел к тому, что общежительное устройство для многих оказалось не под силу. (Как правило, разложение общежития начиналось с самого игумена). И новый устав отразил то, что уже существовало в действительности. Этот упадок привел к распространению так называемого «скоромного зла», которое вызвало соответствующие санкции со стороны императора и привело к тому, что многие, впавшие в этот грех, вынуждены были покинуть святую Гору. С ними исчез на время и идиоритм.

Далее идиоритм постепенно возвращается к жизни, и в уставе императора Мануила Палеолога мы видим попытку нанести удар идиоритму. «Если же кто захотел бы внести что-нибудь в обитель, как вклад или посвящение, тот пусть дает сие, но с тем, чтобы не иметь никакого решительного преимущества в обители за пожертвование»²⁰. То есть большой вклад в монастырь в то время обеспечивал особую, безбедную жизнь вкладчику. Составлялись даже некие договоры на этот счет. Выборы же игумена в то время осуществлялись всей братией. С идиоритмом борются и патриархи, и императоры, но безуспешно. Это и хорошо: насилие в духовной жизни недопустимо, нельзя по приказу сделать всех монахов нестяжательными. Поэтому в своем уставе имп. Мануил Палеолог, запрещая монахам пользование собственностью, добавляет: «Если же неблагоприятное время не позволит им (монахам) спокойно предпринять перемену к лучшему, то в случае будущих стяжаний пусть они поступают по настоящему обычаю на всей Св.Горе до тех пор, пока время, по соизволению Божию, поможет им опять быть нестяжательными». Нам бы иметь эту мудрость древних. Хотя такая добровольность относится некоторыми исследователями к особенностям греческого народа. Каждый его представитель признавал за собой право на собственное мнение и готов был его бесстрашно отстаивать, если не сомневался в его истинности. Из недавней истории мы знаем замечательный пример. Вселенский патриарх Иоаким III задался целью создать в окрестностях Константинополя женский монастырь. На это было выдвинуто большое количество возражений, иногда даже самых нелепых. Это вывело патриарха из себя, и он заявил, что с презрением относится к разглагольствованиям в печати и все равно создаст монастырь. Надо отметить особую роль Константинопольского патриарха как первоиерарха и этнарха (гражданского представителя греческого народа в Турции) одновременно. И несмотря на это патриарх получил такую отповедь от своего народа, возмутившегося тем, что пренебрегают его мнением, что святейшему первоиерарху пришлось по мере возможности извиняться за слова, брошенные в гневе. Но так или иначе мы видим увековеченное в уставе вполне разумное отношение к действительности, предохраняющее от попыток насильно подогнать ее под идеал. Шестнадцатый век – новый виток борьбы с идиоритмом. Александрийский патриарх Сильвестр, приехавший в лавру по данному им обету, с подсказки константинопольского патриарха преобразовывает ее в киновию. Но уже к началу 17 века идиоритм снова набирает силу. В это время незаметно исчезает власть прота. Монастыри впадают в неоплатные долги из-за роскоши верхушки. Брали взаймы даже у евреев, и, чтобы уплатить проценты, отдавали тем подарки царей и священные сосуды. В восемнадцатом веке наблюдаем обратное движение: патриархи медленно, с согласия монастырей вводят киновии. В 1784 году в монастыре Ксенофонте, в 1801 – в Симоно-Петре, в 1803 – в Пантелеймоновом монастыре и так далее. К 1856 году уже насчитывается 9 киновий. Два монастыря, Дохиар и Ксиропотам, не выдерживают общежительной жизни и возвращаются к идиоритмическому устройству. Проваливаются преобразования в Иверском и Хиландарском монастырях. Остаются идиоритмами два крупнейших монастыря Великая лавра и Ватопед, а также Пантократор и Филофей. К чему все это говорится? Первый вывод: идиоритм – это разрушенная киновия. А второй – процесс создания киновии должен происходить естественным путем, без насилия.

Таким образом, всем хорошо известны недостатки идиоритмов. В общежительных монастырях вся власть сосредоточена в руках игумена. Часто за описанием особенностей общежительного монастыря, которые, впрочем, всем известны, следует как иллюстрация описание Руссика конца прошлого века при замечательном духовнике о.Иерониме, игуменах Герасиме, Макарии, Андрее. Да, действительно, та картина была близка к идеальной, поэтому-то и умножался так быстро монастырь, и многие приезжие просто умоляли игумена оставить их в монастыре. Настроенный критически епископ Порфирий и здесь верен себе и приводит мудрые слова архим. Антонина (Капустина), неоднократно бывавшего на Афоне: «Но, – неизбежный вопрос, – где же духовный представитель сей единой воли, общепризнанный и общежелаемый законодатель и распорядитель обители, – игумен (вождь) в истинном смысле этого слова? Там, где есть святые Феодосии, Афанасии и им подобные аввы, его не нужно искать. Он там есть все, дух и плоть монастыря. Вокруг его общежитие водворяется само собою, им живет и двигается и представляет из себя зрелище, в высшей степени увлекательное. Он не уничтожает там своим званием общего равенства и своею волею общей независимости. Он только служит тому и другому отечески. Однако же, где нет игуменства делом, игумена отца, а есть только игумен именем, игумен господин, там и в общежитии представляются камни претыкания не меньшие, чем в своежитии²¹».Но во всех монастырях, кроме русского , по крайне мере, в конце прошлого века, власть игумена была несколько ограничена собором старцев. «В Руссике игумен управляет самодержавно», – сообщает нам еп. Порфирий²². К сожалению, мы на своем русском опыте знаем, что такое монастырь с командиром во главе, а не с игуменом. О современном состоянии общежительных монастырей, что особенно относится к России, четко и емко сказал наш современник Паисий Святогорец: «Чтобы подчиниться кому-либо, нужно или благоговеть перед ним, или бояться его. Подчинение от благоговения является духовным, от страха же – военной дисциплиной. Послушание – это ключ от дверей рая. Но только послушание, а не солдафонство, то есть вынужденное подчинение и молитва из под палки. Никто не исцелился сам, и никто не спасется без послушания. Послушание и природная простота ведут к святости кратким путем²³».