Литмир - Электронная Библиотека

– Так как тебя зовут?

Катя замерла. Голова закружилась, как будто что-то с силой толкнуло в затылок. Она уже знала это чувство. Испытала, когда впервые ощутила близость тени. Позднее это чувство должно было возвращаться, но у Кати не получалось. А теперь оно пришло само собой.

Тень рядом со школой? Среди дня? Это было как минимум странно.

Катя вспомнила, чему учил ее Хору: расслабиться и довериться инстинктам. Даже днем, когда светит солнце, есть тень. Надо только суметь отыскать ее. Тени от облаков, от стен, от людей, все они – тонкие тропинки. Через них можно заглянуть туда, где у Кати есть реальная сила. Она сосредоточилась, представила, что поднимает лежащие на земле тени, что они обретают объем и она может видеть сквозь них, словно подглядывая через замочную скважину.

Все стало на несколько тонов темнее, будто Катя держала пленку перед глазами. Она огляделась: в направлении леса в воздухе чувствовался грязный скрюченный ком.

Катя мысленно позвала Хору, но он не ответил. Днем, при свете, у него было мало сил.

– Эй! – Вятский пощелкал перед ней пальцами. – Собираешься отвечать?

– А? – Она моргнула. – Катя… Макарова Катя. Десятый «А» класс. Что-то еще? – она спросила абсолютно искренне, потому что прослушала вопрос, но Вятский только усмехнулся.

– Котик, значит, – пробормотал он, – мило.

Катя даже не сразу поняла, почему котик. Ей, честно говоря, было не до того. Звуки стали далекими, голос доносился будто через трубу.

Вятский достал сигарету.

– Не против?

Катя была против, но не нашла сил возразить, и он закурил.

– Мы ведь не идиоты? – он заглянул ей прямо в лицо, и Катя кивнула. – Если все напишут тест одинаково, Медведь догадается и заставит пересдавать, – Вятский выпустил дым, – поэтому мы сами подготовили разные варианты. Изменили ответы, чтобы не попасться.

Катя кивнула.

– Расценки такие, – продолжил он, – пять тысяч за проходной балл. Получишь от пятидесяти пяти до шестидесяти. За восемьдесят пять – девяносто баллов – десять тысяч. Или плати двадцать и получишь все ответы. Есть условия, – добавил Вятский, прежде чем Катя ответила, – ты платишь, мы даем список. Все, что от тебя требуется, – заучить буквы и написать правильно. Справишься?

Она кивнула. Плотный сгусток тени вдалеке слегка подрагивал, но не двигался. Тень днем? Разве это возможно?

– Не брать с собой шпор, – добавил Вятский, – если хоть кто-то попадется, все провалится.

Катя сощурилась. Сгусток не собирался исчезать. Что-то было там, в лесу, и ей нужно было это выяснить.

– И самое главное, – он снова затянулся, – если расскажешь кому-нибудь из учителей, тебе будет очень и очень плохо. Все устраивает? – Он стряхнул пепел на землю.

– Хорошо, – отозвалась Катя, даже не посмотрев на него, – принесу деньги завтра. Пять тысяч.

Она рванула вперед, поддаваясь предчувствию, и даже не заметила, как толкнула его плечом.

Он проводил ее взглядом, бросил сигарету в контейнер и крикнул вдогонку:

– Эй, котик, аккуратнее!

* * *

Задний двор школы упирался в небольшой, но густой лес, через который можно было спуститься к Белой речке. Ученики часто распивали там пиво или просто зависали от нечего делать. Но сейчас Катя не чувствовала никого. Только странный сверхъестественный сгусток энергии.

Она все еще была плоха в концентрации и считывании энергетических потоков, но даже так чувствовала: впереди ее ждет нечто крайне неприятное.

Катя направлялась в самую гущу леса, раздвигая ветки тополей и лип. Она шла то по примятой траве, то по тропинке, которую протоптали ученики. В детстве Катя и Гоша любили здесь гулять, забираться на деревья, разбивать шалаши. У них даже были собственные деревья – они ключами выцарапывали имена. Однажды он притащил папин охотничий бинокль, и они почти целый день сидели на верхних ветках и следили через окна за директором.

Но теперь все здесь было по-другому. Лес был пропитан знакомым легким запахом гнили. Катя стянула рюкзак, чтобы проще было достать нож, не охотничий, а небольшой перочинный – это все, что она могла позволить себе в школе.

– Хору, мне кажется, здесь тень, – проговорила она себе под нос.

Хору не отвечал. С ним было трудно связываться днем, как будто что-то создавало помехи. Что ж, видимо, придется справляться самой.

Здесь. Совсем близко. Катя раздвинула ветки, дернулась вперед, выбросила руку с ножом и замерла.

На земле лежала девочка лет четырнадцати. Ее руки были раскинуты, а земля вокруг головы стала влажной и темной. Над ней нависал бесформенный силуэт – синие джинсы и белая толстовка с натянутым капюшоном. Со спины невозможно было определить ни возраст, ни пол человека. Но он склонялся над девочкой.

Катя замерла.

Человек в белой толстовке немного повернулся. Катя все еще не видела лица, но заметила длинные черные волосы, рукав закрывал руку до костяшек, торчали только тонкие пальцы, и они держали нож.

Катя крепче ухватилась за оружие.

Нож! Под белой толстовкой скрывалась девушка, и, судя по оружию в руке, намерения у нее были не самые дружелюбные.

Катя приготовилась к бою, но девушка вскрикнула и рванула прочь. Катя сделала несколько шагов за ней, но остановилась. Она посмотрела на девочку.

Ее волосы рассыпались светлым ореолом. Справа, где текла кровь, они намокли, потяжелели и стали рыжеватыми.

Катя вспомнила про девушку в толстовке.

Про отпечатки.

Про оказание первой помощи.

Про силу, которая привела ее сюда.

И после всех промелькнувших в голове мыслей, резких, как удар ножа, она смогла сказать себе только одно: нужно сделать вдох.

Она никогда не сталкивалась с таким. И не думала, что столкнется. То есть… разве можно быть к этому готовой?

Катя медленно двинулась в сторону девочки. Нож все еще держала в руке. Она шла напряженно, как хищник перед атакой. Уговаривала себя расслабиться и поторопиться. Если девочка жива, на счету каждая секунда. Она сглотнула. Если…

Она осторожно присела, отыскивая где-то в глубинах памяти правила. Сначала проверить пульс. Кажется, так делают в фильмах. Кажется, для этого кладут руку на запястье…

Катя убрала нож, потянулась к руке…

Что-то дернулось!

Она отпрыгнула быстрее, чем успела сообразить. Внутренности сдавило ледяным ужасом. Но только на пару мгновений. Потом Катя поняла, что произошло. И ужас сменился облегчением.

Девочка пошевелила рукой. Потом еще раз. Пальцы с красным лаком на коротких ногтях очень медленно согнулись. Что-то похожее на кашель вырвалось из ее горла, разорвало тишину. Катя услышала собственное дыхание и глухие, отдающиеся в шее удары сердца.

Девочка открыла глаза. Взгляд был немного потерянным, в солнечным свете серая радужка едва отдавала голубым. Девочка поежилась, сморщилась, моргнула, закряхтела и с трудом выдавила:

– Я, кажется, упала.

– Ты даже не представляешь как, – выдохнула Катя, стараясь не смотреть на запекшуюся кровь и не думать про незнакомку с ножом. Она поднялась на ноги и протянула руку. – Сможешь дойти до медпункта? Добрый доктор придумает, как тебе помочь.

Катя подхватила девочку под руки и повела в школу.

Нож пришлось убрать. Катя всю дорогу оглядывалась по сторонам. Она чувствовала, она готова была поспорить, что за ними наблюдают, но не могла оставить раненую девочку.

– Как тебя зовут? – спросила она, чтобы хоть как-то разрядить обстановку.

– Маша, – ноги у девочки подкашивались. – Что произошло?

– Я надеялась, ты мне скажешь, – белая тень промелькнула за кустами, – что ты помнишь?

Маша вдруг остановилась и уставилась на Катю. Ее глаза на свету казались почти прозрачными. Красивые светло-голубые глаза.

– Я упала, – сказала она, – больше ничего.

13
{"b":"594502","o":1}