Катя закатила глаза и удобнее взялась за рукоять ножа. Нож она купила в охотничьем магазине. До сих пор ежилась, вспоминая взгляд продавца.

– Осторожнее, – отозвался за спиной Хору, – если чувствуешь, что не готова, можешь доверить это мне.

– Надо было предлагать раньше, – возразила Катя. – Но если уж заставил меня мерзнуть ночью, мое сердце требует убийств.

Она закрыла глаза и позволила тени течь сквозь свои пальцы, погладила деревянную рукоять, пустила силу через лезвие. Подобное можно убить подобным. Тень не убьют ни пули, ни ножи, а свет только отпугнет и прогонит на время. Хору научил ее первым делом: глубоко вдохни и представь, как наполняешь силой лезвие. Когда все будет сделано, нож сам поведет тебя.

Некоторые тени шипели, как гремучие змеи. Катя услышала их приближение, напряглась, как кошка перед прыжком, позволила себе несколько мгновений на вдох и ринулась в бой.

Черные когти рассекли воздух справа. Она отскочила, махнула наугад. Мимо.

Удар сзади. Отпрыгнуть. Принять удобную позу. Не позволить себя окружить.

– Обычно я с легкостью сдаю тест, – продолжила Катя, заманивая тени к фонарю: свет прикроет тылы и сделает врага слабее. – Дважды попадала в число стипендиатов. Дрянь! – Она едва увернулась от атаки. Четыре когтя царапнули левую руку. Рукав футболки напитался кровью: – Это пятьдесят учеников, набравших самый высокий балл, и они один семестр учатся бесплатно. А в этот раз я рискую не перевалить за пятьдесят процентов и вылететь. Так-то!

Она бросилась вперед, полоснула ножом по тени. Лезвие вошло глубоко, змеиное шипение стало громче, через пару секунд на землю стекла черная вода и упало восемь пластин – когти тени, единственное, что остается от них после смерти.

Вторая навалилась сбоку, повалила Катю на землю, нависла и зашипела. От нее пахло сладковатой гнилью. Катя перехватила лапу, сморщилась от того, какая та скользкая и липкая, будто запускаешь руку в желе. Сил не хватало. Тень давила ее, и это был лишь вопрос времени – когда ей удастся вонзить когти в руку, потом в грудь, потом в шею, а потом от души поужинать человечиной.

Тень была уже совсем близко. Ее когти щелкали в паре сантиметров от Катиного лица. Воняло невыносимо.

– Хору, – пробормотала Катя сквозь зубы, – давай.

Тень отлетела в сторону. Вместо нее вырос силуэт Хору. Он стоял боком, скаля на тень черные клыки, и глубоко дышал.

Катя поднялась на ноги. Тень зашипела, сделала несколько шагов. Хору набросился и повалил ее на землю. Катя подобрала упавший нож, закрыла глаза, выдохнула. Пустить через него тень: сконцентрироваться и напасть.

Пока тень приходила в себя, Катя рванула к ней, отвела нож к левому плечу, сделала два шага и с силой выпрямила руку. Лезвие прошлось по груди тени. Шипение, гнилой запах и тихий шорох – когти упали на траву…

Катя рухнула следом, распластала руки. Трава была мягкой, прохладной, от тени оставался едва уловимый запах гнили, но и он исчезнет через пару минут. Дышать было тяжело и больно. Катя повернула голову влево, провела рукой по царапинам. Кровь уже запеклась, и на месте ран остались тонкие красные полосы. Ее способностям к восстановлению можно было только позавидовать.

– Регенерация не спасет, если тебе проткнут сердце, – словно угадав ее мысли, заметил Хору. Он встряхнул головой, подпрыгнул на месте, целясь в землю, и растворился в ней.

– Знаю, – пробормотала Катя, – я еще не готова сражаться с двумя. Не успеваю следить.

– Ты бы успевала, если бы не разговаривала, а полностью сосредоточилась на бое.

Хору уже исчез, но Катя слышала его голос.

– Я в курсе, папочка, – начала было она, но замолчала.

Краем глаза она заметила в кустах странное движение. Повернула голову – никого.

– Тебе нужно заниматься усерднее, – настаивал Хору.

Катя поднялась на ноги. Рукав футболки превратился в бахрому.

– Обязательно, но только не на этой неделе, – она принялась счищать с футболки кровь и грязь, – если не подготовлюсь к убойнику, вылечу.

Хору издал что-то среднее между рычанием и кашлем.

– А что мне делать? – начала возмущаться Катя, но тут же остановилась. На лице заиграла улыбка: – Эй, Хору, если мама посадит меня под домашний арест, это помешает выполнению моей важной миссии, так?

Хору заворчал:

– Полагаю, да.

– Значит, я окажу услугу всему миру, если пойду на небольшое нарушение? – Катя наконец оставила футболку в покое и принялась убирать черные пятна с лезвия. – Если куплю ответы на тест, то в этом не будет ничего плохого, потому что все – ради благого дела, так? Класс! – она сунула нож в рюкзак, нацепила его на плечи и пошла домой.

– Я не имел в виду… – начал было Хору. Но Катя уже не слушала.

Если побеждаешь тени, справишься и с этим.

Катя стояла у стены Че Гевары. Обычно после третьего урока все уходили в столовую, так что площадка пустовала. Катя и сама была не прочь подкрепиться, но на что только не пойдешь ради ответов. Сначала ей пришлось уговаривать Гошу, чтобы тот договорился с Кравцовым, теперь ждать Вятского, чтобы при личной встрече убедить, что она не собирается доносить директору. Катя вздохнула: с каких пор преступникам нужно проходить собеседования?

Она оглядела забетонированную площадку: сквозь щели пробивались одуванчики и осока. Вспомнила, как месяц назад ее здесь прижали к стене, а она была совсем слабой и ничего не могла. Теперь она знала и умела намного больше. Месяц тренировок развил инстинкты. Она знала, как обращаться с ножом, как уворачиваться от когтей и бросаться в атаку.

Ветер приносил первые запахи осени: влажный холодный воздух и далекий дым от сожженных листьев.

Катя подошла к мусорному баку, в который ее впечатала тень. Вмятину до сих пор не выровняли, да и кто будет этим заниматься? Отсюда и мусор вывозили раз в месяц. Каждый раз, возвращаясь домой, Катя дергалась, когда замечала карман Анниного рюкзака, торчащий из бака. Надпись баллончиком «ОСТАВЬ ОТБРОСЫ, ВСЯК СЮДА ВХОДЯЩИЙ» сохранилась с две тысячи четырнадцатого. Краска уже облупилась, но никто и не думал ее замазывать. Катя прикоснулась пальцами к баку, почувствовала вмятину, закрыла глаза, пытаясь вспомнить свои чувства тогда…

– Эй, – позвал голос за спиной, – ты… изучаешь мусорку?

Катя отпрянула от бака. Да уж, отличный способ произвести впечатление – хочу заняться нехорошими делишками. А еще обожаю поглаживать помойные баки. Хобби такое.

Она обернулась и выдавила виноватую улыбку. Вятский смотрел на нее из-под сведенных бровей, прятал руки в карман кожанки, отчего та натягивалась на спине, темные волосы приминала бордовая шапка. И сейчас, глядя на него, Катя, возможно, впервые поняла, почему многим он так нравится. Вятскому было далеко до красавца – непропорционально крупные плечи, длинная шея, острый кадык и грубоватое лицо. Но он казался взрослее и серьезнее остальных.

Катя привыкла относиться к нему как к избалованному сынку папаши – полковника полиции, который у любого ассоциировался только с двумя словами: «взятки» и «некомпетентность». Она думала, что будет общаться с ним, как с неизбежным злом. Что-то вроде сражения с тенями или ответа у доски. Но сейчас под его пристальным взглядом Катя растерялась.

– Ты отличница? – спросил Вятский хмуро. – Похожа на отличницу.

Из его уст это звучало далеко не как комплимент, и Кате против воли захотелось пригладить волосы… или растрепать? Да откуда она знала, как надо выглядеть, чтобы сойти в этой компании за свою?

– Хорошистка, – отозвалась она, – то есть была хорошисткой до этого года. Сейчас совсем нет времени на учебу, так что я просто хочу набрать больше пятидесяти. Вот так рушатся мечты о приличном вузе, – добавила она зачем-то.

– В вузах тоже все покупают, – пожал он плечами.

Катя могла только кивнуть.

– И именно поэтому я не доверяю врачам. И экономистам. И политикам. И людям вообще, – добавила она, успев подумать, что мысль завела ее куда-то не туда. Но Вятский только усмехнулся.