- Пошли, покурим, - внезапно выпаливает в нашу сторону Борис: то ли мне, то ли Еремову. Мигом устремляю взгляд: естественно, Грише. Не сразу поддается уговорам тот: сопротивляется; пьяный, отнекивается; шуточки дурные бросает.

Но минуты упорства – и победа за Кузнецовым.

Шатаясь, словно моряки во время качки, пошагали к двери...

Долгие, жуткие, разрывающие сознание минуты моего ожидания, неведенья, волнения и одиночества (среди толпы)...

И вдруг звонок. Вновь пропущенный Еремову. Живо хватаю со стола аппарат и бегу на выход, по пути вежливо оправдываясь заботой о благоверном.

Конечно, плевать, по большому счету, кто и почему звонит – но, может, хоть так, с глазу на глаз, уговорю поехать домой… или хотя бы меня одну отпустить, в отделение. Если сегодня Петрович там будет дежурить – уже будет с кем ночь скоротать, режась в дурака или нарды.

Черт, какие нарды?

Обмерла я пристыжено около двери, не решаясь пнуть полотно: нужно продумать сначала, как и что сказать, лишь бы не обидеть, и лишь бы понял всё правильно.

И вдруг среди шума невольно различаю голос Еремова:

- Бо-ря! Месиво… У нее там не кожа, а сплошное месиво… Я, с*ка, ох**л, когда увидел. Понимаешь?

Словно кто-то горло мне только что перегрыз, разорвал в клочья и вытянул, выдрал через него жизнь, жилу за жилой, окончательно лишая права на вдохи, на существование.

Глаза жадно выпучились, норовя из последних сил сдержать шальные потоки. Но и без того - громкий, отчаянный визг, рыдания вырвались из моей груди, позорно оглашая, обличая меня перед всеми, как тихушника, как сопливую, наивную дуру, от которой открестились, как от чего-то невероятно мерзкого и жуткого.

Мигом открывается дверь:

- КАКОГО Х**? – взревел Еремов, жадно окидывая взглядом творящееся.

Опрометью мчу я в раздевалку.

Влетает за мной.

- Ты че ЗДЕСЬ ДЕЛАЛА?! – орет мне в спину.

Разворот – и тотчас швыряю телефон ублюдку прямо в голову:

- На, б***ь! ТВОЕ!

(увиливает Григорий)

Воплю диким отчаянным возгласом, лихорадочно стирая с лица слезы, чтоб хоть как-то видеть происходящее перед собой.

Аппарат – в хлам, разлетелся в щепки.

Стоит, ошарашенный Еремов, не может даже и слова выдавить.

Сбрасываю без стыда уже и заминки с себя простыню и кружусь в гардеробной над скамьей, перебирая сложенные в кучу вещи: скорее одеться, обуться и нах** отсюда долой!

- А я ему поверила! ДУРА! ДУРА КОНЧЕННАЯ! – ору, словно ополоумевшая, ничего уже не срамясь. Попытка натянуть на себя свитер.  – Значит, месиво там! Ох**л он от меня! - рычу неистово.

Голову продеть, а вот гребанный рукав вывернулся, оттого маневр не удался - и вовсе застряла, словно дура, силясь свершить, казалось, невозможное.

Вдруг резвые шаги – и грубо хватает меня в объятия, подает назад – невольно пячусь, а затем и вовсе падаю на чужую одежду.

- Придурок! Идиот! Отпусти! Урод!

Но нет! Какие уговоры?! За секунды снимает с меня свитер, отшвыривает его долой, нагло рвет бюстгальтер, трусы – и наваливается сверху.

- Гриша! Пожалуйста!

Тут же проникает руками между бедер, разводя их в стороны. Губы к губам.

Запах перегара, сигарет, хмельной его аромат - дурманят сознание, обволакивают, поглощают, утаскивают в себя, хотя страху так и не дают затеряться.

- Пожалуйста, не надо! – отчаянно реву, молю, визжу, словно одержимая. Дрожу под ним, будто он душу из меня хочет вынуть.

Чувствую его уже всего, хотя все еще на грани.

Вдруг замотал головой.

Обреченно:

- Нет, - шумные вдохи, сражаясь с желанием. – Нет, родная моя, - как-то добро, испуганно прошептал мне в лицо. – А иначе… это будет вечная песня. Ты не сможешь решиться. А я не смогу вечно ждать. Но я очень тебя люблю. Слышишь? Люблю. И знаю, что ты меня любишь. Так что…

Вдруг движение – ворвался в меня, враз вскрикнула, тотчас еще быстрее слезы потекли из глаз.

Обмер, всматриваясь мне очи. И снова взгляды сцепились.

Нервически сглотнул:

- И единственное, что меня не устраивает, так это то… что эта тварь еще жива.

Приблизился вплотную своими губами к моим. Обжигает дыханием:

- И мысль, что если я хоть на миг расслаблюсь, отвернусь, то этот гад до тебя доберется, меня просто убивает… Но я тебе обещаю, даю слово, я найду этого ублюдка. Найду и выпотрошу сполна.

Накрыл мои уста своими, прилипая робким поцелуем. И вдруг движение – отчего вновь обреченно вскрикиваю, не то от боли уже, не то от счастья. Звонко, голодно, окончательно признавая его полную власть. Причем как тела, так и души.

Еще движение, еще, еще – и с каждым таким натиском страх, боль, ужас, горечь отступали, высвобождая сознание и душу иным, истинным ощущениям и чувствам – долгожданному счастью, радости, пленяющему удовольствию… Еще рывок – и нет больше сил сдерживаться: вырвался предательский, обличающий стон наслаждения. Тотчас впился поцелуем в губы Еремов и похотливо, победно, вожделенно зарычал…

В мгновение господство его стало смелым, дерзким, диким, ненасытным… взрывая эйфорию по шальной экспоненте. Не выдерживаю – и сама уже накидываюсь в ответ, отзываясь на сладкую, страстную, вызывающую грубость хрупкой, но не менее чувственной, откровенной, алчущей, беспринципной, сумасбродной лаской…

***

- Ну, что? Помирились, буйные? – рассмеялся Борис, завидев нас на пороге зала. Стоим, обнявшись. Молчим, пристыжено улыбаясь.

Прячу взгляд.

- А чего в одежде?  - вдруг отозвалась одна из девушек.

- Без обид, но мы – домой, - с неподдельной радостью констатировал Еремов.

- Еще бы! – весело вскрикнул Кузнецов. – Теперь-то есть повод зашкериться.

- Ладно, ребята, серьезно, - лениво оторвался от меня Гриша, шаги через всю комнату. Сердечно пожать руку Алтухову, другим мужчинам: – Безумно рад был всех вас пов-идать, - икнул, - но… дела зовут.

- Да мы слышали, кто тебя… как и куда зовет, - кинул ему Боря.

Рассмеялись тотчас все. Не сдержались и мы с Еремовым от улыбки (хотя, по правде говоря, куда больше хотелось провалиться от стыда сквозь землю).

- Да ладно, - внезапно отозвался Виктор Семенович, спасительно отвлекая на себя внимание, добродушно усмехнулся, - все мы когда-то такие были: молодые, влюбленные, глупые... Но, по правде говоря, они-то правы: че-то мы уже конкретно засиделись... Пора делать расход: домой, да на боковую...

Ухмыльнулся радушно Григорий:

- Созвонимся, - только разворот, как обмер, кое-что вспомнив: - Б***ь, точно! - неразборчиво буркнул себе под нос. Движение, хмельной взгляд на Кузнецова: - Телефон же нае***лся. Так что, если что – Балашовой брякните.

- Хорошо, - хохочет Борис. – Герои-любовники…

- Давайте, не прощаемся…

***

Бросить на стоянке авто (кто ж знал, что и сегодня этот гад нажрется, а я морально не в состоянии буду сесть за руль). Вызывать такси – и наконец-то отправиться домой.

Домой…

Едва переступили порог, как тотчас голодно накинулся на меня, сдирая одежины.

Смущенно смеюсь:

- Еремов, тебе что, мало?

- Надо закрепить полученный результат, - жадно впивается поцелуем в губы, - пока ты вновь не передумала…

--------------------------

Глава 16. Пробуждение

--------------------------

***

Утро было сказочным.

И пусть за окном - очередная слякоть, небо затянуто серыми тучами, и даже моросит мелкий дождь, казалось, будто в мире взорвалось нечто прекрасное, озарив собой всё вокруг.

Провернуться в Гришиных объятиях и коротко, украдкой поцеловать в кончик носа.

Дрогнул, вмиг распахнул веки. Улыбнулся.

- Выспалась, что ли? - шумно вздохнул и лениво потянулся.

- Кушать будешь?