И она бежала, не обращая внимания на чьи-то возгласы и гнилостную вонь, запахи разлагающихся тел. Она даже не успевала задуматься о причине вони. Кто-то сбоку дёрнул её за лохмотья, оторвав кусок, а женщина даже не обратила внимания.

Дверь. Деревянная, огромная дверь во всю ширину подземного коридора. С трудом откинув её, она увидела чистое, без единого облака небо и яркое солнце, которое ослепило её на несколько мгновений.

Она качнулась, сделав несколько шагов назад и облокотилась боком на стенку туннеля. Да. Это было правда. Лазурный курорт действительно существовал, и здесь действительно ярко светило солнце. Всё предшествующее путешествие казалось ей просто ночным кошмаром. Небо… Здравствуй, чистое небо, ты действительно прекрасно! Эти несколько дней лишений стоили того, чтобы увидеть тебя.

Гнилостный запах остался, и из глубины пещер доносились какие-то крики, предупреждения… но женщине было не до того. Она смотрела на небо. Она снова вспомнила о когда-то своих самых близких, самых надёжных подругах и ей стало грустно — не из-за того, что их необдуманное путешествие закончилось гибелью для трёх из них, а из-за того, что они так и не увидели чистое небо.

Внезапно, вопреки грустным мыслям, ей захотелось танцевать, и её первым порывом было тут же вскинуть руки, покружиться, подпрыгнуть и, наконец, выйти навстречу солнцу — но одежда прилипла к стене. Она упёрлась рукой, чтобы оттолкнуться, и опешила — рука намертво прицепилась к стенке. Послышался скрип — это дверь медленно закрывалась, отгораживая от неё столь долгожданную мечту. Из-за спины снова послышалось чьё-то чужое, хищное дыхание, и, пытаясь отлепить руку как можно скорее, уже почти мёртвая женщина осознала свою ошибку…

Серая, 3 сентября 3340 года

Солнце едва-едва встало, когда я, потягивая безумно вкусный тропический микс с ананасом, шоколадом и каким-то новым генетически выведенным фруктом, аккуратно доштриховывала последние детали картины.

Сидела я в огромной тропической хижине, где почти все занимались тем же — рисовали, лепили, вышивали. Творили. Тут же был учитель «на все руки», а в углу громоздился огромный шкаф с материалами — дорогими для гостей курорта, и бесплатными для меня. Я же один из лучших проводников Курорта, находящийся в законном отпуске.

Пляж мне надоел после пары недель безделья, периодически я отправлялась на горные склоны, чтобы промчаться с вершины горы на санках или лыжах. Я попробовала теннис, волейбол, регби и даже гольф, но рисование зацепило меня больше всего. К тому же, я, похоже, нашла то, что у меня действительно получается. Помимо проводничества, конечно.

В левом верхнем углу картины сияло солнце. А в правом нижнем темнел вход в Лабиринт, в глубине которого светились два кошачьих глаза. Довольно символично. И, что характерно, именно над этими глазами мне и пришлось работать дольше всего: при встрече с саблезубиками времени разглядывать их очаровательные мордочки нет, а выражение голода, тоски и осознанности жизни, которое я так ненавидела у местных млекопитающих, мне передать хотелось.

Наконец, работа оказалась закончена. Последние штрихи аккуратно легли на буро-серый массив скалы, за которым скрывался целый мир. Вот если бы бросить всё и только рисовать…

Мои размышления прервал Анкин, подходя своей упругой, по-кошачьи пружинящей походкой, и лениво потягиваясь. Я ласково улыбнулась ему — и засмотрелась на завораживающее перекатывание мускулов под кожей, чуть не пролив коктейль на свою картину.

— Чёрт, Анкин, ну ты же знаешь, как это на женщин действует?

— Знаю, именно поэтому и делаю, — он подмигнул.

— Скажи спасибо, что я всё-таки не пролила коктейль. Иначе заставила бы восстанавливать картину.

— Ха, какие мы строгие! Но согласись, Серая, ты реагируешь на порядок адекватнее других женщин.

— Ну так еще бы! Боевой товарищ как-никак.

Мы с Анкиным как-то вместе проходили Лабиринт, «туда», ну, то есть, «сюда», на Курорт. Я только что проводила трёх клиентов за раз, а обратно желающих нанять проводников намного меньше — зачем, если есть человеческий вход? Так я с ним и познакомилась: он отчаянно хотел стать проводником и попросил меня показать ему Лабиринт. Я не отказалась.

Он стал единственным известным мне мужчиной, кто прошёл его без всяких взвизгов, прерывистого дыхания и фразочек типа «А-а-а, давай уйдём отсюда!» Нет, я видела немало спокойных мужчин, но все они Лабиринт…. терпели. Он же так спокойно реагировал на всё вокруг, что это было… слишком заметно. Над ним даже потешались немного из-за чересчур спокойного, «немужского» поведения, но смело приняли в клан проводников. И он водил — часто, хорошо и с удовольствием; часто даже богатенькие женщины соглашались на то, чтобы их вёл мужчина, надеясь в темноте лабиринта воспользоваться моментом.

Но он, в дополнение ко всем своим странностям, не вёлся на такие штучки. Между посетителями курорта прошёл слух о его мужской несостоятельности, но клиентов меньше не стало.

А я знала правду. Между прочим, то наше путешествие было одним из немногих, когда я чуть не сдохла. И всё из-за того, что он меня поцеловал прямо под носом у громадного мерзкого паука! Нет чтобы подождать, пока мы пройдём в более безопасное место, или отрежем пауку парочку лап (ну как отрежем? Отрубим! Взорвём! Сломаем!), или же просто зальём кислотой глаза. Нет, видите ли, Анкин оказался любителем острых ощущений. Хорошо ещё, что мы проходили просто вдвоём, а то из-за нашего «отвлечения» парочка клиентов вполне могла оказаться съеденными. Это мы привыкли отбиваться от живности в самые неожиданные моменты и в самых неожиданных позах, а они стоят и ждут, пока проводник разберется со всеми опасностями и можно будет идти дальше.

В общем, за такое поведение, я, конечно же, его отчитала, но он, вместо того чтобы покорно склонить голову, как нормальный мужчина, только усмехнулся. Прямо как баба, чёрт.

Так мы и стали друзьями. Он ко мне подкатывал периодически, но меня смущало его необычное поведение, да и не привыкла о ком-то заботиться. Лучше иметь хорошего друга, чем груз в виде отношений.

Его тоже, судя по всему, что-то смущало или пугало: слишком редко и ненавязчиво он подкатывал, да и не настаивал никогда ни на чем.

Вот и продолжаю проливать коктейли, засмотревшись на спящую в его теле силу, а он всё так же мягко и очень ненавязчиво подкатывает.

Но в Лабиринт я с ним больше не ходила. Мало ли, вдруг на этот раз он решит меня поцеловать в желудке у змеи, когда, извините, каждая секунда на счету.

— Что рисуешь? — интересно ему, как же. Наверняка подошёл не просто так: слишком напряжённый взгляд.

— Да так, ничего особенного, — отмахнулась я. — Передаю свои философские размышления на тему Курорта и Лабиринта.

— Философствовать девушке не к лицу, — он ухмыльнулся. Я раздражённо вздохнула.

— И ты туда же! Сексист ты, вот кто.

— Кто бы говорил, крушительница надежд, — подкольнул он меня.

Это он вспоминал мне последнее заседание Совета проводников. Ну да, я отказалась взять того паренька в проводники. Но не потому, что он мужчина, а потому, что он — ребенок! Выдумал тоже. А Анкин, как ни удивительно, был на его стороне.

— Мы это уже обсуждали, — цокнула я. — Говори уже, почему это ты вдруг пришёл с утра пораньше. Я тебя ждала не раньше обеда.

Он нахмурился, и мне это совсем не понравилось.

— К тебе клиенты.

— Клиенты? У меня только сегодня отпуск заканчивается, — простонала я.

— Ага. И, кажется, именно по твоей части. Прошли через обычный вход, решили на пару вечеров затусить, да попались на интересные коктейли. Итог: две недели здесь, через платный выход пройти не могут — денег не хватает. Но на твою работу хватит.

Да-а-а, случай жёсткий. Прошли через вход — значит, в Лабиринте не были. А значит, будут шугаться всего на свете, дороги не знают, работать с проводником не умеют. А главное — зверушки будут по максимуму.