Я до смерти боялся, что ты умрешь. Ночью вслушивался, дышишь ты или нет. В первые несколько дней у тебя постоянно поднимался жар. А на шестой день случились судороги. Я здорово перетрусил! Потом тебя прошибло потом. Я не успевал обтирать, - он с улыбкой погладил её по груди под одеялом и Аннекен со странным чувством поняла, что это прикосновение приятно ей. –На седьмой день я понял, что кризис миновал. Ты дышала уже спокойно, почти не хрипела. Я всё ждал, что ты очнешься, но ты никак не приходила в себя. Прошла ещё неделя. Потом другая. Я мыл тебя, вливал бульон по ракушке…а ты всё никак…- он с нежностью поворошил её волосы. –Сегодня ровно месяц с тех пор, как…
-Месяц, - пробормотала она, пытаясь осмыслить. – И ты заботился обо мне весь этот месяц?
-А что тебя удивляет?- он улыбнулся. –Разве ты не заботилась обо мне? Я, правда, многого не помню, но помню как ты кормила меня, купала…как мы…
-…занимались любовью, - докончила она, с трудом удержав горькую усмешку. Интересно, что будет, если он вспомнит черенок хлыста? И всё остальное, что они с Жанной проделывали, а после и она сама. И веревки…
-Правда, - словно уловив её мысли, неуверенно произнёс он, - я не мог понять, зачем ты…связывала меня…но надеялся, что ты всё расскажешь, когда очнешься.
-Я и сама почти ничего не помню, - тихо ответила она. – А ты…когда я была…без сознания…ты меня…ты со мной…
Он кивнул. Очень спокойно.
-Да. Иногда я пытался…ласкал тебя…Мне казалось, это может помочь тебе прийти в себя. Но ты оказывалась всегда совершенно сухой. Никакой реакции. И я прекращал.
-Просто прекращал?- недоверчиво взглянула на него Аннекен. Пират слегка смущенно хмыкнул.
-Ну…не совсем…просто продолжал уже в одиночку.
У Аннекен сжалось сердце, когда она вспомнила его, сидящего на песке и пытающегося дрочить связанными руками.
-А со мной…никогда?
-Ты и так была слаба, - он пожал плечами. –Я мог навредить тебе.
Утром следующего дня покормив Аннекен, пират взялся за дошив зимней одежды. Костер теперь он поддерживал постоянно. Снаружи было очень свежо и он сделал из змеиной шкуры полу-прозрачную завесу. Аннекен наблюдала за ловкими движениями его рук. Как и она, он использовал высушенные жилы оленька в качестве ниток. Иглой служила рыбья кость.
-Я скроил куртку для тебя, - сказал он, наклоняясь, чтобы подбросить поленце в костер, - вот, примерь.
Он подошел, держа в руках заготовку из оленьих шкур. Помог просунуть ей руки в проемы для рукавов.
-По-моему великовато, но ты сейчас здорово исхудала. Надеюсь, понемногу наберешь вес. Тогда куртка будет тебе впору.
-Рэтбоун…- начала было Аннекен и тут же прикусила язык. Он медленно повернулся, глядя на неё с удивлением. Она видела, как мерцают его глаза.
-Как ты меня назвала?
-Рэтбоун, - пробормотала она, кляня себя последними словами. –Я вспомнила…это твоё имя.
-Рэт…боун…- повторил он медленно, словно ощущая на вкус это имя. –Да…это моё…имя…а ты…ты…
По его огромному телу прошла дрожь. Аннекен попятилась, отталкиваясь ногами, вжимаясь спиной в стену. Всё-таки он вспомнил! Она видела это по его глазам, таким же сумасшедшим, полным веселой ярости, ненависти…как тогда, в первый день их встречи на корабле…
-Ты-та самая девчонка с голландца!- он неожиданно расхохотался. – Вот так штука! Будь я проклят, крошка! Неужели ты…ааахххх!
Он протяжно застонал, схватившись за голову. Аннекен попыталась сползти с постели, но она была слишком слаба. А, гори оно всё…
Рэтбоун вскинул голову, держась за неё и постанывая от боли. Видимо, память возвращалась целиком и полностью и приятных ощущений это не доставляло. Аннекен вжалась спиной в стену, прижимая к себе одеяло. Её трясло от ужаса.
-Ты…- хрипло произнёс пират, подняв на неё горящие глаза. – Ты и твоя подружка…эта французская шлюха…сестричка священника…ох, черт подери, как же я мог…забыть…ты и она…
Аннекен судорожно цеплялась за одеяло, словно оно могло спасти её от чудовища, сидящего рядом с ней и смотревшего на неё с ненавистью. Рэтбоун протянул руки, больно стиснув её плечи. Аннекен беспомощно обмякла, задрожав словно умирающая дриада. Вдруг стало всё равно. Хочет насиловать, пусть делает, что хочет, хочет пытать, убить, пусть…
-Делай что хочешь, - тихо, устало произнесла она. – Я устала бояться…тебя…других…
Он подтянул её к себе, глядя в большие темные глаза девушки. Темно-карий взор скрестился с серо-голубым. В глазах пирата была ненависть, боль, но и ещё что-то. Рывком он вырвал одеяло из её рук и опрокинул спиной на постель. Аннекен не делала попыток помешать или воспротивиться. Но к её удивлению пират лишь с усмешкой провел рукой по её телу, задержав на груди, и снова набросил одеяло.
-Слишком отощала! Ладно уж, откормлю тебя…чтоб была помягче…к тому же…- по его лицу словно прошла судорога, - я помню не только плохое. Хотя ты и твоя подружка здорово меня отделали…но здесь, на этом чертовом островке ты почему-то заботилась обо мне…надеялась домучить, когда оклемаюсь? Одного не пойму, зачем ты меня развязала?
-Не домучить…- нехотя ответила Аннекен. – Я думала, ты никогда не очнешься…и перестала бояться… ты был спокойным…тихим…единственно, плакал иногда по ночам…говорил…
Пират сверкнул глазами. Провел ладонью по отросшим спутанным волосам. Аннекен показалось, что последние слова заставили его вздрогнуть.
-Да…помню…ты утешала меня. Не пойму, зачем…какой-то трюк с твоей стороны?
-Никаких трюков, -устало произнесла девушка. –Мне просто было жаль…ты был как напуганный ребенок…я мстила чудовищу, изнасиловавшему меня, мучившему и насиловавшему женщин, убийце, поднявшем руку даже на священника. Но я не сделала бы зла человеку, чей разум не отличается от разума ребенка.
-Ребенка…- Рэтбоун произнёс это слово глухо. –Ребенка…так ты…поэтому меня…пощадила? Впрочем, это ничего не меняет! Все вы-шлюхи, и то, что я помню о некоторых моментах моего пребывания здесь с тобой это ясно доказывает. Так что поправляйся, крошка…ты мне ещё понадобишься…а пока…
Он стащил с себя пояс и связал ей ноги по-хитрому, тройным сложным узлом.
-Это чтобы тебе не пришла в голову какая-нибудь глупость, - ухмыльнулся он. –А теперь отдыхай, я пока докончу шитье. Противно, а делать нечего. Подлечишься, будешь шить сама. Но сейчас…- он с усмешкой взглянул на неё. – Ты ни на что не годишься! Хотя, пожалуй, твоему ротику можно было бы найти применение…но ладно уж, отдыхай…
Он вернулся к костру и снова взялся за шитье. Аннекен впала в оцепенение, вытянувшись на ложе. Итак, он вспомнил! И теперь она во власти кровожадного маньяка, ненавидящего женщин. Ноги связаны, да она и так не смогла бы сбежать. Слишком слаба. Мозг был словно в тумане. Она пыталась найти лазейку, пыталась придумать хоть что-то. Но, так и не придумав ничего, уснула.
Она ела, спала, не пытаясь отвечать пирату на его вопросы и насмешки. Позволяла мыть себя (обычно это заканчивалось тем, что он засовывал в неё пару пальцев , второй рукой ублажая себя), кормить, делать всё, что ему благорассудилось. Прошло почти две недели. Она быстро набирала в весе и уже не выглядела живым скелетом. Но по-прежнему была слаба.
Однажды ночью её пробудили грубые ласки. Пошевелившись, она обнаружила, что ноги развязаны, и что Рэтбоун лежит рядом, нагой как в день своего рождения. Его рука уже обосновалась в её киске и тело против воли девушки отзывалось на эти прикосновения. Аннекен едва слышно застонала, когда он взял её, одним сильным движением протолкнувшись сразу наполовину. Её тело, только-только начавшее восстанавливаться, показалось ей самой карточным домиком под ударами стихии. Она попыталась было взять себя в руки, но сознание куда-то уплывало. Она была бесконечно слаба, настолько, что даже не могла сдерживать собственных желаний и ощущений. Держа её одной рукой за плечо, второй опираясь о ложе, пират двигался, всё ускоряя темп. Аннекен протянула руки, обвив его тело, перебирая волосы, дрожа под тяжелыми гулкими толчками, отдававшимися в её сознании острой судорогой блаженства. Она сама не заметила, как её ноги оплели бедра пирата, как она приподнимается навстречу ему. Наконец Рэтбоун застонал и спустил, тяжело рухнув на почти потерявшую сознание Аннекен. Он слепо ткнулся ей в щеку, пытаясь перевести дыхание, пока она нежно гладила его спину. На какой-то миг ей почудилось, что это прежний Рэтбоун, теплый, бездумный. Нежный полу-ребенок. Она едва не расплакалась от тоски по нему.
