Действовать в Боге, а не в эго. И здесь, во-первых, не выбирать действие, ссылаясь на персональные нужды и стандарты, но в послушании велениям живой высочайшей Истины свыше. Затем, как только мы достаточно обосновались в духовном сознании, не действовать никогда больше нашей отдельной волей или движением, но более и более позволять действию происходить и развиваться под воздействием и водительством божественной Воли, которая превосходит нас. И последний, высший результат - возвыситься до тождества в знании, силе, сознании, действии, радости существования с Божественной Шакти; чувствовать динамическое движение, не подавляемое смертным желанием и витальным инстинктом и импульсом и иллюзорной ментальной свободной волей, но озаренно понятое и развернутое в бесконечном само-восторге и в бесконечном само-знании. Ведь это - действие, которое приходит благодаря сознательному подчинению и слиянию природного человека с божественным "Я" и вечным Духом; именно Дух всегда превосходит и руководит этой мировой Природой.

**

Но какими практическими шагами само-дисцмплины можем мы прийти к этому совершенству?

Исключение всей эгоистической активности и ее основания, эгоистического сознания, несомненно, является ключом к желанному совершенству. И, поскольку на пути работ действие является тем узлом, который мы должны развязать в первую очередь, мы должны стараться развязать его в центре, где он завязан, в желании и в эго; ведь иначе мы развяжем только случайные нити, а не центр нашей зависимости. Таковы два узла нашего подчинения этой невежественной и разделенной Природе - желание и эго-чувство. Из этой пары желание изначально живет в эмоциях и ощущениях и инстинктах, и оттуда воздействует на мысль и волеизъявление; эго-чувство, на самом деле, тоже живет в этих движениях, но оно пускает свои глубокие корни также в мыслящий разум и его волю, и именно там оно становится полностью само-сознающим. Таковы эти близнецы, мрачные могущества мучительного всемирного Неведения, которых мы должны осветить и изгнать.

В области действия желание имеет много форм, но наиболее могущественная из них - страстная жажда, или стремление витального "я" к плодам наших работ. Плодом, которого мы домогаемся, может быть награда внутреннего удовольствия; это может быть свершение некой предпочтительной идеи, или некой взлелеянной воли, или удовлетворение эгоистических эмоций, или же гордость успеха наших высочайших надежд и амбиций. Или это может быть внешняя награда, вознаграждение полностью материальное, - блаженство, положение, хорошая судьба, или любое другое исполнение витального или физического желания. Но все они одинаково являются соблазнами, посредством которых эгоизм владеет нами. Всегда эти удовлетворения вводят нас в заблуждение чувством мастерства и идеей свободы, тогда как в реальности нас запрягает и направляет, или седлает и погоняет хлыстом некая грубая или тонкая, благородная или низкая фигура слепого Желания, что правит миром. Поэтому первое правило действия, установленное Гитой - делать работу, которая должна быть сделана, без какого-либо желания плодов, niskama karma.

Простое правило по видимости, но все же, как трудно следовать ему с чем-то похожим на абсолютную искренность и освобождающую целостность! В бо'льшей части наших действий мы используем этот принцип очень мало, если вообще используем, и даже тогда - большей частью как некий противовес нормальному принципу желания, и чтобы смягчить крайнее действие тиранического импульса. В лучшем случае, мы удовлетворены, если приходим к умеренному и дисциплинированному эгоизму, не очень шокирующему наше моральное чувство, не слишком жестко агрессивного по отношению к другим. И нашей частичной само-дисциплине мы даем различные имена и формы; мы приучаем себя путем практики к чувству долга, к твердой верности принципу, стоической силе духа или религиозному смирению, спокойному или экстатическому повиновению воле Бога. Но не эти вещи имеет в виду Гита, хотя и полезны они на своем месте; она устремляется к чему-то абсолютному, несмягченному, не идущему на компромиссы, к повороту, отношению, которое изменит все состояние души. Не контроль разума над витальным импульсом является его правилом, но сильная недвижимость бессмертного духа.

Тестом, который она устанавливает, является абсолютная ровность разума и сердца ко всем результатам, ко всем реакциям, ко всем событиям. Если добрая судьба и злая судьба, если уважение и оскорбление, если слава и позор, если победа и поражение, если приятное событие и печальное событие оставляют нас не только непоколебимыми, но и незатронутыми, свободными в эмоциях, свободными в нервных реакциях, свободными в ментальном мнении, не отвечающими ни малейшим волнением или вибрацией ни в какой частице природы - тогда мы обладаем абсолютной свободой, на которую нам указывает Гита, но не иначе. Мельчайшая реакция является указанием, что дисциплина несовершенна, и что какая-то часть нас принимает неведение и порабощение и его законы, и все еще цепляется за старую природу. Наше само-завоевание только частично завершено; оно все еще несовершенно или нереально на некой протяженности, или в некой части, или на малейшем клочке земли нашей природы. И из-за этого крошечного камешка несовершенства может рухнуть все достижение Йоги!

Существуют определенные подобия ровного духа, которые не должны быть ошибочно приняты за глубинную и широкую духовную ровность, которой учит Гита. Существует ровность разочарованного смирения, ровность гордости, ровность жесткости и безразличия: все они эгоистичны по своей природе. Неизбежно они приходят в процессе садханы, но они должны быть отвергнуты, или трансформированы в истинную тишину. Существуют также, на более высоком уровне, ровность стоика, ровность преданного смирения или мудрой отчужденности, ровность души, устраняющейся от мира и безразличной к его деяниям. Они тоже недостаточны; они могут быть первыми приближениями, но они являются, большей частью, только первыми стадиями души, или несовершенными ментальными приготовлениями к нашеу вступлению в истинное и абсолютное, само-сущетвующее широкое ровное единство духа.

Ведь, определенно, такого великого результата невозможно достичь немедленно и без каких-либо предварительных стадий. Сначала мы должны научиться выносить удары мира незатронутыми и тихими в центральной части нашего существа, даже когда поверхностный разум, сердце, жизнь сильно потрясены; недвижимые в основе нашей жизни, мы должны отделить душу, наблюдающую позади, или невосприимчивую глубоко внутри, к этим внешним работам нашей природы. Впоследствии, распространяя этот покой и твердость отчужденной души на ее инструменты, медленно будет становиться возможным излучать мир от светлого центра к более темной периферии. В этом процессе мы можем принять временную помощь многих небольших стадий; определенный стоицизм, определенная философия покоя, определенная религиозная экзальтация могут помочь нам в неком приближении к нашей цели, или мы можем призвать даже менее сильные и возвышенные, но все еще полезные могущества нашей ментальной природы. В конце мы должны либо отбросить, либо трансформировать их, и прийти взамен к целостной ровности, совершенному само-существующему миру внутри и даже, если мы можем, ко всеобщему неуязвимому, само-уравновешенному и спонтнному восторгу во всех наших частях.

Но как будем мы тогда продолжать действовать вообще? Ведь обычно человеческое существо действует, потому что оно имеет желание, или чувствует ментальную, витальную или физическую нужду или потребность; оно ведомо необходимостями тела, жаждой богатства, почета или известности, или страстным желанием личного удовлетворения разума или сердца, или страстным желанием могущества или удовольствия. Или он охвачен и подталкиваем моральной потребностью или, наконец, потребностью или желанием сделать свои идеи, или свои идеалы, или свою волю, или свою партию, или свою страну или своих богов господствующими в мире. Если ни одно из этих желаний, и никакое другое, не должно быть пружиной нашего действия, могло бы казаться, что все побудительное или мотивирующее могущество устранено, и само действие должно неизбежно прекратитться. Гита отвечает (на этот вопрос) своим третьим великим секретом божественной жизни. Все действия должны совершаться все более и более Богонаправленно и, заключительно, в Бого-обладаемом сознании; наши работы должны быть жертвоприношением Божественому и, наконец, сдача всего нашего существа, разума, воли, сердца, чувств, жизни и тела Единому должны сделать Любовь к богу и Служение богу нашим единственным мотивом. Эта трансформация мотивирующеей силы, и самого характера работ является, на самом деле, ее (Гиты) главной идеей; это основание ее уникального синтеза работ, любви и знания. Наконец не желание, но сознательно ощущаемая воля Вечного остается единственным водителем нашего действия и единственным автором его инициативы.