Границы позволяют избирательно отсеивать внешние влияния и защищаться от разрушительных воздействий. Надежные границы защищают от соблазнов разнообразных зависимостей и пороков, разделяемых авторитетной группой, а нарушение границ ведет к развитию у человека склонности к тому, чтобы оказываться жертвой и провоцировать неуважительное и насильственное отношение к себе.

Наконец, границы помогают понять, за что конкретно человек отвечает. Неспособность осознать пределы собственной ответственности может привести к разным неприятным психологическим последствиям: например, к тому, что личность берет на себя слишком много и находится в состоянии психической перегрузки. Бывает, что, не сумев отделиться от того, что не имеет отношения к его жизни, человек испытывает невротическое чувство вины, с которым не может справиться и которое невозможно искупить. Иногда сверхответственность развращает окружающих, которые привыкают к тому, что все решает за них другой. В иных случаях человек с повышенным чувством ответственности стесняется или не способен обратиться за помощью к окружающим.

Таким образом, границы нужны как для того, чтобы быть защищенным самому, так и для того, чтобы не мешать другим. Слабость личностных границ приводит к тому, что человек оказывается очень уязвим в отношении социальных воздействий, притязаний на его личную собственность, территорию, мировоззрение и даже тело. Другая сторона этой уязвимости – отсутствие внутренних сдерживающих сил перед внедрением в психологическое пространство других людей, приверженность обобществленной «коммунальной психике», в которой не допускается ничего личного.

Свод приблизительных правил того, как нужно защищать свои и уважать чужие границы, раньше преподавался в рамках этикета. Насколько можно опоздать и как долго может продолжаться визит, как красиво есть, не вызывая потери аппетита у окружающих, что дарить и с чем поздравлять, – все это определяло порядок эффективного взаимодействия и качество бытия. Однако такой учебный предмет давно уже изжит, и каждый устанавливает (или не устанавливает) правила произвольно, в силу собственной чувствительности к сохранению приватности.

Наличие границ, которые бы регулировали дистанцию между членами семьи, – это основа способности создавать общее семейное бытие. Это очень сложный для изучения предмет, так как у каждого человека представление о желаемой близости с другим индивидуально: кому-то достаточно жить в одном городе, а кому-то необходимо работать в одном офисе, спать в одной постели, пользоваться мобильником возлюбленного, есть из его тарелки и вместе с ним посещать туалет. Семейная динамика дистанции изучается достаточно интенсивно в связи с тем, что получают распространение такие новые формы брака, как гостевой или жизнь порознь (living-apart-together). Что же оптимально для семейного счастья?

Психологическая дистанция внутри семьи – гораздо более важная характеристика, чем близость между чужими людьми, поскольку члены семьи находятся в сильной взаимной зависимости, они синхронизируют свои поступки и вырабатывают стабильные приемы взаимодействия. Но ведь и потребность в близости у каждого своя. Поэтому получается, что семейное счастье – это результат сочетания индивидуальной потребности в близости и ее фактического удовлетворения.

Близость между супругами измеряется временем, которое они проводят вместе, частотой сексуальных контактов, количеством совместных решений и уровнем конфликтности. Результаты проведенного в Германии исследования обнаружили, что наиболее психологически разрушительны для человека такие отношения с супругом(ой), при которых он(а) чувствует пресыщение от близости, в то время как партнеру ее недостаточно. Несколько менее вредоносно сочетание, при котором субъект нуждается в более близкой дистанции, а партнер хотел бы отдалиться. Наилучшими считаются отношения, при которых каждому из партнеров недостает близости, и они оба стремятся друг к другу. Эти закономерности равно относятся как к мужьям, так и к женам, но различны у них причины расставания: для мужчин это чрезмерная близость, а для женщин – переживание ее недостатка. Таким образом, очевидно, что психологическое пространство семьи постоянно перекраивается и видоизменяется даже в бездетной семье, а с появлением детей или в присутствии старших членов семьи динамика становится еще более сложной.

Личностные границы возникают у человека не сразу. По-видимому, первые границы появляются уже в младенческом возрасте и носят сугубо телесный характер: внедрение для младенцев выражается в голоде, дискомфорте, яркости света, громкости звука, жесткости пеленок. На протяжении раннего и дошкольного возраста психологическое пространство включает также личную территорию и личные вещи. Соответственно, если насильно вытащить малыша из-под стола, где он прячется от взрослых, или отобрать у него любимую игрушку, это переживается им как удар по личности в целом. Начиная с дошкольного возраста, дети способны завязывать первые личные дружеские отношения, и запрет играть с кем-либо или, напротив, необходимость общаться с теми, кого привели взрослые, – это также разрушительное для ребенка воздействие. Примерно в это же время складываются временны́е и режимные привычки ребенка: когда ему комфортнее играть, когда спать, когда гулять. Если заставлять ребенка жить по режиму, удобному взрослым, но не совместимому с его внутренним чувством, – это также может восприниматься как насилие. И конечно, это время для общения с природой в разных ее проявлениях, например, с домашними животными. Уже до школы у детей формируются также и личные вкусы, предпочтения, ценности, – все то, что нередко становится поводом для конфликтов в подростковом возрасте.

В случае гармоничного развития человек обладает всеми бытийными языками самовыражения, адекватными шести измерениям психологического пространства, и пользуется ими согласно контексту той реальной ситуации, в которой он оказался. Более того, чем больше свободы переживает маленький ребенок, осваивая окружающую его среду, тем проще ему будет совершить и следующий шаг. Дети, свободные в выборе завтрака, предполагают, что с их эстетическими вкусами также будут считаться, и готовы их отстаивать. Таким образом, в сфере личной свободы, как, впрочем, и во многих других областях человеческого бытия, действует логика специфической справедливости, согласно которой «кто имеет, тому дано будет, а кто не имеет, у того отнимется и то, что имеет». Потому что, предоставляя человеку выбор в очень частной, совсем не важной на первый взгляд ситуации, мы наделяем его не только игрушкой или правом не ложиться в постель подольше, но также и опытом собственного влияния на мир, диалога, в результате которого приобретается желаемое и вырабатываются гуманные ожидания к последующим контактам с миром, основанные на доверии к нему. Способность человека поддерживать свои границы целостными и не разрушаться под влиянием внешних провокаций мы называем психологической суверенностью (Нартова-Бочавер, 2008в).

А если в силу каких-то неблагоприятных обстоятельств происходит так, что у ребенка не было возможности выбирать свое место, одежду, любимую пищу, то не решенная вовремя задача не отменяется, а просто откладывается и решается позже, причем нередко – в искаженных формах, приводя к психосоматическим расстройствам, территориальной экспансии в поведении, фетишизму, ритуализации и сверхконтролю над режимом жизни, межличностным патологиям, внушаемости или склонности к «сверхценным» идеям. Отчуждение от человека чего-то значимого, неудовлетворение его потребностей в психологии называется депривацией – от английского deprive «лишать». Депривация – это недопущение приватного, личного в разных сферах жизни; это качество, противоположное психологической суверенности как способности сохранять свои личностные границы.