========== Этюд первый ==========
Охотятся за душою куклы воры.
Живо! Закрывайте, люди, шторы!
Смеется кукла, слыша этот вздор.
«Красть проклятую жизнь — какой глупейший спор!»
Чернильный город — так прозвали в народе место, где и началась эта история. Контуры старинных зданий, извилистые дороги и узкие подворотни… Их линии — четкие, резкие — словно выведены рукой умелого художника. Глубокие тени, затемняющие переулки и дальние перекрестки, молочный туман, что стелется по краям дорог и размазывает силуэты домов, как будто вода попала на холст… Только небо, затянутое белой пеленой облаков, контрастом выделяется на фоне Чернильного города. Но чаще на небосклоне нависают тяжелые, заполненные водой тучи, готовые вот-вот просыпаться на город ливнем. Острые вершины башен и куполов церквей, казалось, могут проткнуть эти тучи насквозь, стоит им опуститься чуть ниже. Но из тех обычно сыплется колючий мелкий дождь, будто что-то удерживает саму погоду разразиться наконец грозой.
У автора этой картины как будто бы были при себе только чернила, вот этот город и получился таким — без единого яркого пятнышка. Лишь иногда поутру случалось чудо, и на фоне черно-серых домов рождалась заря и окрашивала нежными цветами все небо. И Чернильный город тогда казался картонным и плоским на фоне разбушевавшегося разнообразия красок позади него.
В такие мгновения хотелось закричать, заставить Город обернуться и впустить на улицы теплые цвета. Но нет. Стекла окон да лужи лишь отражали их, отталкивали. Из-за плотно задернутых штор ни один лучик не проникал в квартиры, а в грязных лужах цвета искажались, тускнели, не передавая настоящих оттенков. Никогда Чернильный город не позволял солнечному свету окрасить улицы.
И люди здесь тоже переняли эту особенность. Все они выглядели такими же блеклыми, словно неразукрашенные картонки. Хмурые, напуганные, редко они выходили из своих домов. А как показывались на улицах, то старались не глядеть друг другу в глаза, прятали лица в воротниках пальто и шли быстро, не оглядываясь. Но вовсе не погода их страшила, как вы уже, верно, догадались. Редко проезжали по мощеным дорогам кареты, редко слышались чужие шаги. А как придет ночь — так и вовсе ни одной живой души не встретишь. Тихо сидят все в своих домах, прячутся, как мыши, думают, что так беда обойдет их стороной.
Уже почти с десяток лет тут было неспокойно. А все из-за нечисти, что пробралась на улицы. Чернильный город уже давно прослыл прибежищем преступников всех мастей: от простых карманников до убийц. И, тем не менее, мало кто взаправду верил в существование неких «воров душ», кроме самих жителей этого таинственного места, а за пределами Чернильного города воры становились всего лишь вымыслом. И все же лишь одно упоминание о них вселяло ужас в горожан. О них уже успели сложить легенды, именно о них были все слухи и перешептывания, ими пугали детей перед сном, в честь них ставили пьесы в театрах, тайно надеясь на их милость. Поговаривали, «воры душ» чертовски быстры и неуловимы. Кто-то рассказывал, что ростом они в несколько этажей, а кто-то видел одного из них чуть ниже обычного человека. Говорили, они беспощадны, бессмертны; говорили, они не имеют рук; говорили, у них их восемь. Слухи передавались из уст в уста, и внешность монстров, блуждающих по городу, разнилась все сильнее. Но неизменным оставалось одно: ночь была их временем, именно тогда они выходили на охоту. Никто никогда не видел их лиц, а тот несчастный, которому это все же удавалось, мгновенно лишался души. А на утро в одной из сырых подворотен находили его безжизненное тело. Тело шарнирной куклы.
Каждое утро, еще до рассвета, новых кукол, найденных на улицах, уносили в «Дом памяти», как его называли. Там они и хранились, и их число уже давно перевалило за сотню. Сколько бы расследований ни проводилось, никто не мог понять, как же ворам удается каждый раз проворачивать этот трюк, но куклы были идентичны пропавшим людям, а их «настоящие» тела так и не обнаруживались — только куклы. Был ли в этом какой-то знак? Все эти манекены, разбросанные по улицам, казались насмешкой над смертью, насмешкой Вора душ над человеческой жизнью. Но чем бы это ни было, с каждым годом их становилось все больше и больше. Это был тупик. И горожане начинали верить, что эти куклы и есть их погибшие родственники и друзья.
И тогда невольно напрашивался вопрос: что происходит с людьми, когда они становятся куклами? Что они чувствуют? И чувствуют ли? Как бы то ни было, никто из пострадавших так и не проснулся, но, тем не менее, всегда находились те, кого совсем не страшили «байки о ворах душ». С каждым годом со всей страны сюда съезжались все новые «искатели приключений» и «разоблачители городских легенд».
И в этом вечно нелюдимом городе, в одном из его мрачных закоулков можно было встретить Мастера. Это был мужчина около тридцати, выглядел он немного небрежно: извечно взлохмаченные волосы, большие круглые очки, немного сутулая спина и старое пальто поверх белого халата. Он всегда стоял за прилавком и продавал самодельные статуэтки из дерева. Его работы казались особенными. Вырезанные обычным ножом человечки получались словно живые, и каждый из них был ничуть не похож на предыдущего, каждый — личность. А все потому, что в каждую работу Мастер вдыхал частичку своей души. Но, несмотря на высокое мастерство автора, мало кто покупал его работы. Эти статуэтки напоминали людям о Ворах душ и о куклах, которыми становились их близкие; напоминали, что, возможно, всех их однажды тоже постигнет та же участь.
Но Мастер Сиф, как его звали, не отчаивался и продолжал свой труд. Довольно бедный, он жил совсем один и был слишком молчалив. Как и все в этом городке, наверное. Каждое утро он открывал прилавок в надежде продать хоть что-нибудь, и вырученных денег ему хватало на еду и пачку дешевых папирос. Иногда к нему подбегали бездомные дети, рассматривали статуэтки, потом уходили. Однажды один ребенок дольше обычного засмотрелся на вырезанные из дерева фигурки и заметил одну деталь. На каждой было небольшое вертящееся колесико, которое издавало приглушенные звуки, если его прокрутить. С виду совершенно бесполезная вещь. Возможно, это было придумано для указания авторства, но чем бы это ни было, статуэтки заинтересовали мальчика, и в конце концов тот попытался стянуть одну из них. Мастер Сиф все равно сейчас не смотрел на него и отрешенно читал чуть помятую газету.
— Стоять, — вдруг сказал Мастер, и мальчишка испуганно замер, пряча добычу за спиной.
— Я… я не…
Мастер опустил газету и посмотрел на него спокойно.
— Если она тебе понравилась, нужно было просто сказать об этом.
— Н-но у меня совсем нет денег.
— Забирай так. Все равно их никто не покупает.
Сиф пожал плечами, а малыш принялся его радостно благодарить.
На следующий день детей пришло уже больше. И Мастер так же легко и даже немного небрежно отдавал им свои статуэтки. В этом городе детворе обычно редко выдавалась возможность развлечься. Родители опасались выпускать детей на улицу даже днем, так что самодельные фигурки Мастера стали их новыми игрушками и всецело завладели их сердцами. Деревянные человечки вернули детский смех в угрюмые дома. Благодарные родители угощали Сифа едой, некоторые даже стали заказывать у него новые «игрушки», а тому больше ничего и не нужно было.
Со временем вокруг Мастера сформировался образ «уличного волшебника». В узком кругу он даже пользовался популярностью, люди легко полюбили его, но сам Мастер оставался все таким же молчаливым и никогда не шел на контакт первым. Никогда не позволял узнать о себе больше, чем следует. Возможно, именно эта его загадочность и сыграла на руку. Ведь она позволила людям самостоятельно додумывать и мысленно дополнять его образ новыми подробностями. Каждый рисовал его личность по-своему, каждый придавал ему выдуманные черты характера. Бывало, дети даже целые сказки про него сочиняли.
