Султан-Бобо. Мы вышли из автобуса, поднялись к мазару. Здесь было человек восемь женщин и еще какой-то человек. Они сидели перед массивными деревянными резными воротами святилища и пили чай. Вокруг, во всех направлениях, простирались белые, словно выветренные кости, надгробия. Рядом с некоторыми из тех я разглядел шесты, увешанные белыми тряпочками. Но самым неожиданным было здесь увидеть огромную массу детских игрушек, в основном кукол. Пластмассовые, тряпичные, «фирменные» и самодельные — они как бы украшали надгробия вместо цветов, одновременно вызывая ассоциации с утробной магией. Как выяснилось, эти игрушки, действительно, использовались посещавшими мазар женщинами в качестве «даров духам», которые должны были исцелить недуги и привести в восстановлению плодородия.
Человек у мазара оказался вовсе не тем, о ком я думал. «Да, Мирза здесь сегодня был, но пару часов назад уехал домой, в Бируни». Вот незадача — разъехались! Ну что ж, мазар-то хоть осмотреть можно? Оказалось — нельзя. Смотритель категорически отказывался открывать мне двери, говоря, что «прием на сегодня окончен». Не помогали ни мантры, ни деньги. Неожиданно к входу подошло еще несколько женщин. Они о чем-то поговорили со смотрителем, и тот пошел отпирать небольшую дверь, врезанную в тяжелые ворота «Каабы под куполом». Вместе с этими женщинами туда вошли мои попутчики с автобуса, а за ними, конечно же, и я. Правда, на этот раз посидеть как следует не удалось, но главная цель была достигнута: «узкие двери» распахнулись, и я оказался в прохладном темном склепе с могилой хазрата.
Рядом с мавзолеем Увайся Карани находится хауз со священными рыбами. Местная легенда утверждает, что две таких рыбы захоронены в голове святого. Рыба — древнейший символ плодородия, и не исключено, что культ деторождения возник на этом месте именно благодаря такому естественному водоему — чуду в пустыне. Омовение в его водах должно было способствовать оздоровлению души и тела и увеличению жизненных сил. Я тоже ополоснул в нем лицо и руки, но от полного купания пришлось отказаться по причине присутствия женщин. Автобус отъезжал назад в Бируни, и я решил вернуться, чтобы теперь уже наверняка встретить Мирзу и разобраться с Абаем.
Опять в Бируни. И вот — снова остановка в пригороде Бируни. Совхоз «Коммунизм», пятая бригада, одиннадцатый участок. От остановки до дома Мирзы я шел, представляя себе, как сейчас наеду на Абая! В жизни не был таким злым! Адреналин прямо бился в венах, как горный поток в узком каменном русле. В общем, как сказал поэт, «я матом крыл без передышки». Подхожу к дому Мирзы — во дворе маленькая сгорбленная старушка что-то подметает. Наверное, мать хозяина. Рыжеволосой не видно. Зато в натянутом между двумя стволами гамаке лежит Абай. Заметив меня, он настороженно приподнялся.
Прежде чем устраивать разборку, я решил выяснить, где же все-таки находится Мирза. Абай на этот раз не стал меня водить за нос, а сразу сказал, что Мирзы пока нет.
— А когда наконец будет? Мне сказали на Султане-Бобо, что он отправился несколько часов назад домой.
— Не знаю, сюда он не приходил. Мирза — странник. Сегодня здесь, завтра там... Никто не знает, где и когда он появится.
Абай не советовал оставаться в этих местах на ночь и предложил лучше пойти в гостиницу в Бируни:
— У нас тут по ночам хулиганы разные ходят, могут быть неприятности.
Он объяснил как побыстрее добраться до отеля и сказал, что зайдет ко мне завтра, с утра. Может быть, Мирза вернется...
Небольшая двухэтажная гостиница в Бируни оказалась довольно чистой и опрятной. Дежурным администратором была пожилая русская дама интеллигентного вида, похожая на учительницу. Я с большим удовольствием выспался в чистой постели, принял с утра душ, поел в ресторане и попросил одного из посетителей написать мне записку к Мирзабаю на узбекском языке. На всякий случай, если того опять не будет.
Мирзы, как я в глубине души и подозревал, дома опять не оказалось. Абай сказал, что он может прийти и через час, и через день, и через неделю. Ну, значит, не судьба. Я попросил передать мэтру записку. Абай обещал все исполнить. На этот раз он держался совершенно не агрессивно, и я даже подумал, что сейчас его можно было бы раскрутить на контакт. С другой стороны, меня совершенно не интересовали трюки Новой школы, да и Старой-то, откровенно говоря, не очень. У нас были свои университеты. Мне хотелось посмотреть на Мирзу чисто из спортивного интереса, чтобы рассказать потом о своих «заморских» впечатлениях нашему эстонскому мэтру. По крайней мере, сам Абай являл наглядный пример «концентративного секс-гуру» (в нашей терминологии), одержимого острым шизофреническим комплексом власти. Я понял, что рыжеволосая так шугалась вовсе не из-за опасений «хвоста», просто боялась озлобить Абая из-за несанкционированного попутчика мужского пола. Играть в такие игры мне было неинтересно, так же как и бесконечно караулить Мирзу. Я направился к шоссе ловить машину на Нукус.
Амударьинская цивилизация. Дорога от Бируни до Нукуса идет вдоль Амударьи, пересекая область одной из древнейшей цивилизаций на планете. Места эти были заселены еще в эпоху неолита, если не раньше. Некогда это был цветущий оазис. Многочисленные нашествия с разных сторон света — греки, арабы, монголы и другие народы — разрушали и обогащали местную культуру попеременно. Сейчас вся эта область представляет собой довольно пустынный ландшафт, оживляемый лишь стоящими на плоских холмах остатками древних святилищ и крепостей, как правило, еще доисламского периода. Существует мнение, что некогда, в седой древности, Амударья текла не в Аральское, а Каспийское море. Окружающие хорезмский оазис Красные и Черные пески когда-то представляли собой цветущий густонаселенный край. Судя по находкам и открытиям последних лет, амударьинскую цивилизацию вполне можно сравнить с великими речными цивилизациями Инда, Евфрата и Нила. В том числе по древности.
«Авангард, остановленный на бегу». Нукус — столица Каракалпакии. Сами каракалпаки являются близкими родственниками казахов, их язык гораздо ближе к казахскому, чем к узбекскому. Главная столичная достопримечательность — Музей искусств, основанный еще в пятидесятые годы московским переселенцем Игорем Савицким, собравшим уникальную коллекцию хорезмийских древностей. Но не менее уникальным является его собрание произведений русского и раннего советского, «остановленного на бегу» авангарда начала ХХ столетия.
«Авангард, остановленный на бегу» — название роскошного цветного альбома, выпущенного на заре перестройки и посвященного экспонатам нукусского музея и их авторам. В небольшом двухэтажном доме в центре города посетитель в самые застойные годы мог увидеть, словно в волшебном сне, произведения искусства, осужденного генеральной линией партии как «буржуазное», антинародное» и даже «клиническое», — изгнанного из музеев и выставочных залов на «Большой земле», но невероятным образом манифестировавшегося в этом забытом Богом оазисе посреди трех пустынь. Сегодня авангардная коллекция Савицкого считается второй по значению и величию после эрмитажной. Газета «Новости Каракалпакистана» описывает судьбу и миссию основателя нукусского Музея искусств следующим образом:
«Вот, например, жил в Москве мало кому известный искусствовед Игорь Витальевич Савицкий. Но как-то попал он в Нукус, испил священной воды матери Хорезмского оазиса — Аму, да так и остался здесь на всю жизнь, можно сказать — навсегда. И теперь называют его Третьяковым двадцатого века, а созданный им музей, по мнению вице-президента США Альберта Гора, один из лучших музеев мира, приводит в восторг знатоков искусства со всего света, пробуждая творческие силы у здешних юных талантов».
О музее мне было известно из одной журнальной публикации, случайно попавшейся на глаза. Однако особых восторгов по поводу «тормознутого авангарда» я тогда не испытывал. Гораздо важнее мне было сесть в самолет на Москву. С этим делом как раз выходил прокол. К моменту когда я прибыл в нукусский аэропорт, самолет уже улетел, а следующего надо было ждать сутки, причем — без гарантированной на него посадки. Заранее билет было взять нельзя. Прекрасно понимая, «где живу», я решил не испытывать в очередной раз судьбу и поехать поездом. Дольше — зато надежнее. Тем более что в аэропорту меня могли замести с антиквариатом, обыскав как потенциального наркокурьера (из этих мест на «Большую землю» постоянно шли партии опия и других восточных пряностей, так что ментура с гэбэшкой достаточно плотно пасли ситуацию).
