К счастью, в Сангворе оставалась неповрежденной канатная переправа с люлькой, находившаяся в ведении местного жителя по имени Назри. Формально Назри исполнял обязанности смотрителя гидрологической станции, частью инвентаря которой и являлась эта канатка, а неформально — распорядителя мехмонхоны, то есть специальной гостиницы для паломников, останавливавшихся здесь на пути к Хазрати-Бурху и обратно. Однако Назри категорически отказался обслуживать посторонних «туристов», мотивируя это запретом начальства (якобы люлька и канаты изнашиваются), а по сути, не желая пускать собравшуюся тут профаническую чернь в священную зиаратную долину. Иное дело — паломники.
Сангвор. Наше появление, вероятно, заметили с того берега, потому что, когда «белый блок» подошел к переправе, там уже ждал мальчишка, который и перевез нас по двое на тот берег свинцового потока. Каждый из пассажиров давал ему по рублю. Дал и я. Мы сразу направились к мехмонхоне. Это был большой (по местным понятиям) дом на обрывистом берегу Оби-Мазора. Строение состояло из двух просторных комнат, устланных войлочным покрытием и курпачами, стены были сплошь завешаны яркими коврами местной выделки. Нам предложили совершить омовение, затем все встали на намаз. Роль ишана исполнял Назри — рыжебородый веселый таджик, лет тридцати пяти, с блестящими глазами и неплохо (опять же, по местным меркам) говоривший по-русски.
У Назри хранилась старая рукописная книга, содержавшая историю Хазрати-Бурха.
Как рассказывает легенда, Хазрати-Бурх (хазрат Бурх Сармаставали) был современником Моисея и происходил из страны Джазира Сарандева, с которой отождествляют Индонезию. Впрочем, возможно, это Индия или Цейлон. После многочисленных путешествий по миру Бурх обосновался в долине Оби-Хингоу и научил местное население ковроткачеству. Вероятно, здесь мы имеем дело с наследием специальных суфийских тарикатов, ориентированных на это древнее ремесло. Вместе с тем, «бурх» означает «горный козел» — культ этого священного животного был широко распространен в горных регионах Средней и Центральной Азии до их исламизации. До сих пор почти на всех священных мазарах можно видеть украшения из рогов горного козла. Вдоль русла Оби-Мазора, в особенности в непосредственной близости от самого мазара, встречается особая красная порода в виде налета на камнях, которую хранители местной традиции называют «кровь бурха». В сущности, этот символ очень близок алхимической киновари, а сам образ горного козла-бурха, видимо, каким-то образом отождествился с хазратом Бурхом как местным святым.
Долина Вахио — как мне тут объяснили — избежала оккупации Красной армией. Не было здесь никогда и антибасмаческих отрядов. Высокогорный халифат — как система автохтонной власти, устроенной на началах древних адатов и при мудром руководстве наследственных ишанов — существовал на протяжении столетий в качестве особого «климата», устойчивого против атак внешнего и внутреннего куфра. Впрочем, такого рода самодостаточные общины — не редкость в естественных природных анклавах глубинной Азии. Такого рода образования — с разной степенью социальной и хозяйственной автаркии — до сих пор можно обнаружить в Афганистане и Пакистане. В ряде этих автономий даже нет денег. Вот — истинный шариатский коммунизм! Местный учитель из Сангвора рассказал, что девушки тут в школу не ходят и никогда не ходили. «А зачем?» Логичный вопрос, учитывая «домоцентричность» господствующего здесь уклада жизни, традиционно ориентированного не столько на производство прибавочного продукта и уж, конечно, не на торговлю, сколько на консервативное «сохранение всего как есть».
Здесь, в Сангворе, мы встретили группу бабаев, возвращавшихся с мазара в Лянгар и дальше. Новость про снос лянгарского моста их, видимо, не очень обеспокоила. Главное — зиарат был сделан, и теперь им предстояло не спеша возвращаться по домам. Ну, в крайнем случае, подождать день-два до наведения переправы. Надо сказать, нас очень плотно и качественно покормили: шурпо, плов, фрукты, сладости и различные деликатесы местной кухни. Паломники опять скинулись по пятерке, но с меня денег не взяли. Сказали, что я особый гость — издалека. Потом включили радио с таджикской музыкой, и все блаженно лежали, словно перекормленные боровы, на боку, умиляясь льющимся из динамика романтическим мелодиям и звонким голосам божественных артистов. Перед сном — еще один намаз, чай, историософская беседа с Назри под астральным сводом и, наконец, погружение в деперсонифицированное состояние сна без сновидений.
Вверх по Оби-Мазору. С утра, после обязательной молитвы, мы продолжили путешествие. Часа через два подъема по весьма живописной тропе — местами просто крайне живописной, с невероятным скальным рельефом, вплоть до гигантских выветренных сталактитов — мы подошли к очередной излучине Оби-Мазора, как выяснилось — последней перед святилищем. Здесь, у пологого берега, нужно было совершить полное омовение, т. е. вместе с головой. При этом запрещалось раздеваться донага. «Такой закон», — сказали бабаи. Впрочем, я это уже знал. Мы зашли в воды Оби-Мазора, словно в священную Гангу, с благоговением читая молитвы, сложив руки на животе. Потом окунулись с головой по три раза. После этого просто хорошо вымылись. Слегка обсохнув на интенсивном горном солнце, двинулись дальше. Наконец, через полчаса, наш «белый блок» достиг кишлака шейхов — как здесь называли заброшенное много лет назад поселение специальных служителей святыни, обладавших наследственными полномочиями. Теперь от кишлака оставались лишь густо заросшие бурьяном и шиповником фундаменты, что, впрочем, делало окружающий пейзаж еще живописнее. А далее, за кишлаком, прямо на крутом обрыве реки, вертикально уходившем вниз метров на сто, я увидел и конечную цель нашей эзотерической экспедиции — мавзолей Хазрати-Бурх.
На святом месте. Тропа шла прямо к мазару, метрах в двадцати от него пересекалась небольшим арыком, через который был переброшен мостик. Это была как бы последняя, третья, переправа на пути к святилищу. Сразу за мостиком располагался другой интересный объект. Между двумя деревьями, стоявшими по обе стороны тропы, была переброшена поперечная жердь, образуя как бы род арки, напоминавшей синтоистские тори. Перед самым входом в мазар, справа, стоял большой черный камень с оттиском человеческой ладони.
Священная пятерица — один из ключевых символов исмаилитской традиции, но его сакральная генеалогия, несомненно, более древняя и восходит еще к периоду первых наскальных изображений, сделанных неолитическим человеком. Известно, что большинство фигур так называемой пещерной живописи являются изображениями астральных объектов — прежде всего планет и созвездий. Из этой эпохи тянется традиция отождествления космических объектов с животными, а позже — героями. К примеру, на неолитических стоянках в верховьях Ягноба священные скалы расписаны изображениями горных козлов и «запечатаны» магическими пятернями шаманов.
Гробница — это та же пещера, хранящая священные кости первопредка. В Таджикистане все святые мазары одновременно оказываются центрами клановых паломничеств. Каждый святой так или иначе связан родственными узами с почитающими его потомками. Впрочем, то же самое мы видим в других странах региона, если не сказать — повсюду в мире, где сохраняется традиционалистская ментальность.
Саркофаг Хазрати-Бурха достигает в длину четырех метров, полутора — в ширину и полуметра в высоту. Он весь покрыт белой известью, как и внутренность мавзолея. Солнце пробивается сюда через входную дверь и щели в куполе, высвечивая на параллепипеде гроба Первопредка и круглых выбеленных стенах гробницы огненные руны космической книги духа — Рух-намэ: «Человек знания жив вечно после смерти своей, хотя кости его под землей сгнили. А профан мертв, хотя ходит по земле и считается в живых, — так он ничтожен». Бабаи встали на намаз на полянке перед входом в мавзолей. Помолившись, зашли по-очереди, без обуви, в усыпальницу, приложились ко гробу, прочитав молитву. Потом разложили на полянке дастархан, достали снедь, сделали чай. К моему удивлению, после непродолжительного застолья мои спутники собрались идти назад. Так быстро? С другой стороны, паломничество было благополучно завершено, ритуалы исполнены. Ну что ж, хоп, майлиш!
