И этот сон. Странный сон ему приснился. Николай глянул вниз. В ста пятидесяти метрах под ним отчетливо белел прямоугольник входа. Николай, внимательно всматриваясь в него, попытался вспомнить детали сна. Но память слепо скользила по поверхности, на которой лишь изредка всплывали смутные, непонятные образы. И от всего увиденного оставалось только ощущение довольно долгого пребывания - во сне, конечно, - за этой закрытой дверью. Он еще раз посмотрел туда и наконец сообразил, что не может сейчас видеть этот люк. Ведь проспал он девять часов, а Канопус должен был подняться в зенит, то есть показаться из-за края трещины, лишь через неделю.
"Странно, очень странно. Как меня угораздило ошибиться на столько? Что-то пропустил в расчетах? Маловероятно. Надо бы проверить еще раз. - И тут же обрывает себя: - Не успеть".
Осталось три часа, и он чувствует, что дышать стало труднее. Автомат уменьшил подачу воздуха.
"Экономит, - с грустью думает он, - чего уж тут экономить... Э-э, нет, шалишь. Куда спешить? Все равно не опоздаешь".
Время течет теперь для него толчками, в такт глухим, отдающимся в ушах ударам сердца, и кажется - даже Канопус, неподвижно замерший над головой, пульсирует вместе с ним. Дышит Николай часто и с хрипом.
"Наслаждаться уже нечем". - Он хочет улыбнуться, но чувствует, что вместо этого рот кривится неприятной ухмылкой. Перед глазами вспыхивают и медленно кружатся неяркие светящиеся точки. Легкие с натугой втягивают последние жалкие остатки кислорода.
"Эх, сейчас бы вдохнуть. Один только хороший вдох", - с отчаянием думает он.
На мгновение что-то закрывает свет. Но лень поднять голову, да и нет сил это сделать.
- Эй, ты долго собираешься там висеть?
Голос Свена с трудом пробивается сквозь непрерывный звон в ушах. Николай медленно, весь сосредоточившись, поднимает голову и видит неподвижно застывшую на краю фигурку в скафандре.
"Слуховые и зрительные галлюцинации..." - мысль тяжело ворочается в вязком, как манная каша, черном месиве небытия.
- Да с тобой что-то не то. Подожди, я сейчас...
"Откуда он здесь взялся? Ведь он должен быть... И все-таки..." разрывая липкую паутину, опутавшую мозг, продирается надежда.
"Будем жить!" - беззвучно шепчут губы, и сознание гаснет.
"Интересно, всем перед смертью снятся сны о спасении?" - первым делом подумал он, тяжело приоткрыв глаза и видя склонившееся над ним широко улыбающееся лицо Свена.
- Наконец-то. Ну и крепко же ты сидел, - доносится, как сквозь вату, его басок, - я тебя еле выгрыз оттуда.
А Николай с наслаждением вдыхает свежий чистый воздух, до отказа наполняя им легкие. И с каждым вдохом втекает в него все больше и больше уверенности в том, что это реальность.
- Откуда вы взялись? Почему так рано?
- Ничего себе "рано", - хохотнул Свен. - Слышишь, Та, он говорит, что мы рано явились. А мне показалось - в самый раз.
- Я не о том, - улыбается Николай. - Вы ведь должны были вернуться через неделю.
- А мы так и вернулись, - ровно через неделю, час в час. - Улыбка словно бродит в светлой, всклокоченной бороде Свена.
- Вы что же, хотите сказать, что я просидел в этой проклятой трещине неделю?
- По показаниям скафандра, ты был вне модуля двадцать четыре часа, тихо говорит Такэо. - Мы никак не могли понять, что ты делал в модуле шесть дней. Только один выход.
- Я застрял в трещине ровно через четыре часа после вашего старта, закрывая глаза, произнес Николай.
Улыбка затерялась в бороде Свена. Такэо повернулся и вышел. Наступило молчание. Быстро вернувшийся Такэо нарушил его, обращаясь почему-то к одному Свену:
- Он действительно покинул модуль за сто шестьдесят восемь часов до нашего возвращения и больше в нем не появлялся.
На этот раз молчание длилось гораздо дольше. Николай поднял голову и сел.
- По-моему, за тем люком, что на дне... по-моему, там действительно база. Вы видели?
- Ты хочешь сказать - штучки со временем? - Такэо, прищурившись, посмотрел на Николая.
- Да. Больше это объяснить нечем. Живых существ там, вероятно, нет, но мозг, управляющий базой, действует. Он уловил биоизлучение моего мозга, каким-то образом понял суть, скапсулировал время в окружающем меня пространстве и растянул его. Это как раз те девять часов, что я спал. Посчитайте, сколько нужно времени, чтобы Канопус, который был у горизонта, когда я начал спуск, поднялся в зенит?
- Сто шестьдесят пять часов, - подал голос Страус.
- Страус, - обрадовался Николай, как самой близкой душе, - не в службу, а в дружбу, приготовь кофе.
- Кофе готов! - Экраны светились розовым, Страус улыбался, а на выдвинувшемся столике стояли три дымящиеся чашечки крепкого черного кофе. Кают-компания тут же наполнилась его волшебным ароматом. - Я знал, что первым делом ты попросишь именно кофе, - доверительно сообщил он.
Страусом называли мозг корабля. В этой сложной биокибернетической системе почти не было электроники, но по старинке его официально величали электронным мозгом управления, сокращенно ЭМУ, а какой-то шутник окрестил его Страусом в честь австралийского тезки. Это имя прижилось на всех кораблях Солнечной системы. К нему привыкли, и каждый экипаж по-своему любил своего Страуса.
- Считаешь, нам не стоит туда соваться? - спросил Такэо, маленькими глотками попивая кофе.
- Да, - Николай поставил свою чашку на стол, - это слишком серьезная вещь. Нужна хорошо оснащенная экспедиция.
- Я согласен с Ником. - Свен крепко, с хрустом, потянулся.
- Да. Живая база - это, по-моему, впервые, - согласился Такэо. Сколько ей, Страус?
- Люку восемнадцать миллионов лет, - с готовностью сообщил тот. - Ты, Такэо, должен помнить, что подобные базы были обнаружены на спутнике тринадцатой планеты системы Денеба экспедицией Томашевича в семьдесят третьем году; на спутнике двадцать первой планеты системы Бетельгейзе экспедицией Ткаченко, в восемьдесят седьмом году, на спутнике...
- Спасибо, Страус, я все это помню. Эта база, пожалуй, из той же серии. Все они расположены на спутниках внешних планет систем гигантов и сверхгигантов. Но если мне не изменяет память, тем базам было от тридцати до пятидесяти миллионов лет. Все двери были открыты и базы мертвы.
- Память тебе не изменяет, - вставил реплику Страус.
- Это первая закрытая дверь, - продолжил свою мысль Такэо, - и нам, пожалуй, действительно надо возвращаться.
- Скорее бы домой, - Николай блаженно улыбнулся, закрывая глаза, и увидел прямо перед собой пустые глазницы и вызывающе-жуткую безгубую улыбку.
- А, старая, промахнулась, - удовлетворенно пробормотал он. - Ты, конечно, права, не стоит торопиться на встречу с тобой. И все-таки жизнь есть жизнь, и иногда очень хочется, чтобы что-то случилось поскорее. Чертовски хочется.
- Ты о чем? - удивленно посмотрел на него Свен.
- Да так, со знакомой беседую, - расхохотался Николай. - Пошли готовиться к старту.
ГЛАВА 1
Патрульный корабль "Орион" проходил вблизи Энифа, ипсилон Пегаса, когда в кают-компании, где в это время находился экипаж, раздался взволнованный голос Страуса:
- В центральной рубке управления необходимо присутствие командира.
- Ну что там у тебя? - спросил Свен, отставляя в сторону недопитую чашку кофе.
- В центральной рубке управления необходимо присутствие командира.
Это настораживало. На подобный официальный тон Страус переходил в очень редких случаях.
- Мы с тобой? - полувопросом обратился к командиру Такэо.
- Пошли, - пожал плечами Свен.
И экипаж полным составом, войдя в лифт, отправился "наверх".
- Что-то ты подозрительно серьезен сегодня.
- Не до шуток, командир, не каждый день встречаем чужие корабли.
- Ты уверен? - задал глупый вопрос Николай.
- Сейчас сам увидишь.
Наступило молчание. Каждый из них думал об одном: "живой" этот корабль или опять Летучий Голландец Космоса? ЛГК называли в патрульной службе мертвые корабли, тысячи и тысячи лет дрейфующие в межзвездном пространстве.
