- Нет, никого, кроме этой своры бездомных псов.

- Ну как же - они там, у транспортных ворот! - уточнил Женя.

- А как же это ты у транспортных ворот оказался? Через забор, что ли, лез на площадку?

- Да я... это... обошел вокруг здания - хотел на Луну взглянуть - сегодня обещали лунное затмение. Только пасмурно очень. - Женя подошел к окну и отодвинул шторы на противоположной стене.

- Действительно, человек шесть, нет, семь, у ворот. Расходятся. Смотрите - у них на рукавах красные повязки! - сообщила Зоя Владимировна.

- Хоронить кого-то собрались ночью, - пошутил Круглов.

- Точно: кого-то зарезали, и сейчас будут зарывать. Вон, у одного и лопата или лом с собой, - поддержал шутку Женя.

- Из этой "лопаты" они и застрелили - это ружье, садовник ты мой, притом снайперское, - уже серьезно сказал старший инженер.

Воцарилось молчание. Начальник смены Журавлев, писавший до этого в сменном журнале, положил авторучку и взял трубку телефона:

- Надо сообщить Г-главному. Алло? Рудольф Ефимович? Это... У нас? Все на-армально. Вот только ка-какие-то люди около здания ходят, с оружием (Слушает). А па-аччему? (В трубке: Не задавайте лишних вопросов!).

Повесив трубку, Журавлев сообщил:

- Это какие-то учения охраны, оказывается. Велено не обращать внимания и не мешать им.

Только тут Журавлев сообразил, что звонил главному по внутреннему телефону - значит, тот на работе, в полночь? Женя тут же нашел ответ:

- Так он участвует в этих учениях, "Затмение Луны" называется. Впрочем, где же мой пунктуальный босс? Уж не его ли ищут люди в повязках?

- Сказал, что вынужден неожиданно уехать на похороны дяди, - разъяснил начальник смены.

- Ну, брат, придется Зое Владимировне уступить тебе кушетку на пару часов, - сделал вывод Женя.

Зоя Владимировна укоризненно посмотрела на юного коллегу, но не отпарировала - она относилась к нему также как к своим детям, снисходительно и с материнской любовью. В это время раздался длинный звонок внутренней связи. Только Журавлев начал обязательное "На-начальник смены...с-с-слу...", как главный инженер прервал его: "Фамилию называйте, согласно инструкции. Журавлев? А почему не Романов? Попросил сменить? Без моего согласия... так ...самодеятельность... Может быть, Вы вообще один в ЗУПе?"

Главный был почему-то раздражен как никогда. Обычное это дело - подсменка. Конечно, по регламенту подмена возможна только с разрешения Главного, но это сплошь и рядом игнорировалось и, как правило, без нагоняя. " А что с тем? Дядя умер? Так, ладно... Как запаздывающий генератор? Стабилен? Держите меня в курсе дела. Да, вот что - не мешайте этим ... с повязками. Почему домой не иду? Что - хотите, чтобы скорей ушел? Шарики в компьютере погонять? Уже забыли про бдительность.... Ладно, спокойной ночи... в смысле, чтоб все нормально".

Не прошло и минуты, как снова зазвонил телефон, на этот раз городской. Это была жена Романова: "Сергея можно? Нет? Когда будет на пульте, скажите, чтобы позвонил домой - дочка заболела...".

Журавлев:

- Повесила трубку...Это Татьяна, жена Романа, спрашивала его.

- Ничего себе! И что же? - поинтересовался Женя.

- Что... Сказал только, что его не-ет на пу-пу-льте, как-то р-р-растерялся.

- Она же должна знать про дядю!? Что тот умер... Почему же она спрашивала Сергея? - удивилась Зоя Владимировна, святая мать троих детей.

Мужчины же обменялись многозначительными взглядами.

-----------------------------------------------------------------

А на экстренном заседании у директора, когда Романов еще дежурил в свою вечернюю смену и не успел уехать на "похороны дяди", продолжалось обсуждение тревожного сообщения Егора Кузьмича.

- Только прошу всех: о том, что сейчас нам предстоит здесь обсуждать, никому ни слова, - предупредил Силан Давыдович. Егор Кузьмич одобрительно кивнул.

- Рудольф Ефимович меня не раз убеждал в абсолютной безопасности установки, в том, что любая проектная авария не может быть выше 3-его уровня по какой-то там шкале.

Любовь Сергеевна:

- По 7-ми балльной международной шкале МАГАТЭ, Силан Давидович.

- Да-да, я помню. И это означает не аварию, а инцидент, простую техническую неисправность, так, Рудольф Ефимович?

Задрюченко, невысокий человечек (директор подбирал руководящий персонал, помимо прочих достоинств или недостатков, выгодных ему, в том числе и по росту) снова поднялся, и, стараясь быть видимым директору из-за широких плеч Егора Кузьмича, и оглядываясь на своих коллег, переадресовал этот вопрос им:

- Так просчитали наши специалисты. Они почти все здесь, могут выступить.

- У нас не семинар. Так или нет? - настойчиво заявил директор.

Лоб Главного покрылся потом, он снова огляделся, и тут вскочил Виталий Анатольевич, старший инженер по радиационной безопасности:

- Инцидент 3-го уровня, Силан Давидович, не приводит к выбросу радиоактивности и не несет никакого риска для населения. Но большое внешнее воздействие, например, падение современного пассажирского лайнера на здание установки или достаточно мощный взрыв, произведенный террористами, может вызвать разрушение установки и выброс радиоактивности.

- Но выброс будет небольшой, меня же так убеждали?

На этот раз директору ответила Любовь Сергеевна, с неуместной улыбкой:

- Силан Давидович, в этом случае только некоторая часть населения получит дозу, превышающую допустимый предел.

Силан Давидович ударил своей маленькой, но могущественной ручкой по столу, поглядев в сторону зама по научной работе:

- У нас тут ученые собрались или артисты? Что значит - "некоторая"? Сколько? И... кто именно?

Любовь Сергеевна покраснела, но ее выручил Виталий Анатольевич:

- Жители одного квартала, человек двести-триста.

Молчание. Егор Кузьмич делает знак директору, приглашающий его продолжить.

Силан Давидович подошел к дверце шкафа, где покоилась любимая скрипка, провел пальцем по стеклу и произнес, глядя на отражение в стекле озабоченно-внимательных лиц своих подчиненных:

- Так вот, именно такая неприятность по поступившим сведениям (все смотрят на Егора Кузьмича) может случиться.... и у нас...

- Что? Самолет упадет? - это мог "сморозить" только Тенгиз Гелиани, главный теоретик и главный остряк института. Любовь Сергеевна от страха вскочила с места:

- Как это? Не может быть!

Кто-то засмеялся. Егор Кузьмич укоризненно взглянул на директора - что это, мол, у вас за вольности? А вслух сказал, уперев взгляд быка на все еще стоявшую Любовь Сергеевну:

- Ожидается террористический акт, вероятно, с подрывом тротила около реактора.

Воцарилось молчание. В тишине громко прозвучал звонок стационарного телефона, который заставил многих вздрогнуть. Незаметно и совершенно бесшумно в створе дверей появляется Светик. "Силан Давидович, срочная телефонограмма от отца..."

Теоретик Гелиани тихо шепчет своему соседу: "Вот, дождались - отец мафии предупреждает".

- Какого отца? - не понял сразу Силан.

- Батюшки Мефодия, из церкви.

- Ах, да...

На Силана Давидовича смотрели нарочито безразличные глаза его подчиненных.

- Света, скажи, пожалуйста, батю... этому Мефодию, что у директора важное совещание, но он ему обязательно позвонит... позднее...

- Хорошо, Силан Давидович.

Светик также тихо исчезла, но на этот раз не без мимолетной милой улыбки, предназначавшейся всем одновременно. Виктору Селезневу эта улыбка напомнила вдруг появляющуюся неожиданно в Интернете обнаженную девушку, обещающую "незабываемый, виртуальный интерактивный секс на сайте".

Силану Давидовичу понадобилась минута, чтобы придти в себя после некоторой неловкости от несвоевременного звонка отца Мефодия. Причина неловкости крылась в том, что Силан Давидович знал об осведомленности своих подчиненных относительно его совместных походов со святым отцом в сауну Синюгина, знал, но не мог прервать своего знакомства с батюшкой - близость церкви к научным и околонаучным делам всячески поощрялась Синюгиным, и, что важнее, губернатором Раскатовым.