- Ответить и трудно, и легко, - сказал Тенгиз. Легко, потому что в этом случае Сергей после излечения оказался бы за решеткой. Трудно - потому что я не знаю, почему все так вышло.

- Ну, Тенгиз, любишь ты загадки.

- А загадку должен разгадать сам пострадавший... может быть, и подследственный. Расскажет о своих приключениях.

- Тенгиз, приключения - это в романах, у меня - злоключения, - поправил Сергей. И подробно рассказал обо всем, что с ним случилось, начиная с момента входа на резервный пульт. Офицер МЧС слушал рассказ как говорится с открытым ртом:

- Ну, ребята, никогда не ожидал, что у физиков может быть такое. Даже мне трудно вспомнить что-то подобное из нашей "горячей" жизни.

Тенгиз, слушая, одновременно анализировал похождения своего друга:

- Мне кажется, ты что-то пропустил в своем рассказе, Сергей. Почему твой ГАЗ стоит брошенный на 2-ом километре Пути к коммунизму?

- Еще стоит? - удивился Сергей.

- По крайней мере, стоял в субботу в 9 утра. Я проезжал мимо, на дачу, чтобы забрать Людмилу.

- Это здорово, Тенгиз! Мне неудобно перед ней.... Куда ты ее отвез?

- Куда же еще? Она пока в моей квартире. Ждет тебя, непутевого бабника. А все-таки, почему машина на шоссе, а не на стоянке у Института?

- Положим, бабник скорее ты.

- Ладно, пусть я, но меня всегда вынуждают...

Все засмеялись...

- А все-таки, как насчет твоей "Волги"?

- Ну, когда я спешил в институт той ночью, я уже сказал вам почему... .

- Он хотел убедить ребят в смене заглушить реактор - идея была правильная... - прокомментировал Тенгиз.

- Вот, на том повороте, ты знаешь, Тенгиз, очень крутом, недалеко от развилки в сады, я увидел машину под склоном, разбитую. Она горела, вероятно, водитель не вписался в поворот. Съехала на склон, перевернулась и загорелась. Я остановился на минуту, подошел, убедился, что моя помощь бесполезна - водитель был обгоревший, мертвый... На блокпосту притормозил, коротко сообщил гаишникам место аварии. Они хотели, чтобы я остановился - составить протокол и т.д. и т.п... Я не намерен был терять время, и поехал дальше. Они погнались за мной, и чтобы удрать, я бросил машину и побежал по лесу.

Далее Сергей пояснил, как он проник на резервный пульт без пропуска, опустив сцену с писающей охранницей.

- А дальше я уже рассказывал.

Тенгиз очень заинтересованно слушал, особенно об аварии на повороте.

- Сколько времени ты торчал у той машины? Близко подходил?

- Да. Насколько позволял жар от горящего пластика и алюминия.

- Теперь многое прояснилось. Что же ты раньше молчал!? Ах, да, ты же в плену был...

- Что тебе ясно?

- Происхождение полония на твоих ботинках. Теперь это не ботинки, а "вещьдок", как говорят сыщики, для твоего будущего адвоката... Андрей, а у тебя нет в запасе обуви для Сергея?

- Сначала займемся его рукой.... И потом - ты думаешь, что МЧС еще и обувной магазин?

"Неужели в самом деле

Все качели погорели?"

(К. Чуковский)

ГЛАВА VI "Вроде зебры жизнь..."

С наложенной искусно шиной, с рукой на перевязи, Сергея перевезли на "французском" катере к северному берегу - противоположно городу. Только сравнительно небольшая часть этого берега была высокой, лесистой, а вокруг - почти непроходимые болота, особенно весной и в начале лета. На этом пятачке находился городской пионерский (по новой терминологии - "оздоровительный детский") лагерь, пока еще не обитаемый, до начала ближайшей субботы, когда на катерах привезут первую смену младших ребят.

На катере Сергей сообщил Тенгизу дополнительные подробности своего похищения: описание амбара, последовательность поворотов, когда его везли с завязанными глазами к коттеджу Пьера. "Это на случай, чтобы найти тот амбар и подземную галерею". "Найдем, Роман, мы еще устроим им Бородино!".

Первое, что услышали наши конспираторы с катера, подъезжая к лагерю, был торжествующий возглас "рыба!". Рыбаков заметно не было, а за свежесколоченным сосновым столом четверо мужиков забивала "козла", рабочие, которых привезли для ремонта лавочек, качелей и покосившихся стен фанерных бараков.

- Привет, мужики! - закричал Левчик, - Это вы так гвозди забиваете?

Играющих не легко было отвлечь, даже таким не ординарным событием, как прибытие шикарного импортного катера. Один из них хорошо знал Левчика, и перемешивая костяшки домино, ответил на приветствие:

- Где это ты украл такую штуковину?

- Не моя она - князя.

Левчик указал на Тенгиза. Тенгиза многие называли "князем: во время одного из застолий заезжий грузинский гость произнес тост "за потомка великих имеретинских князей - великого теоретика Тенгиза Гелиани!" Тенгиз не стал оспаривать это утверждение, так как в его родном селении аксакалы тоже хвастались знатным происхождением фамилии Гелиани. Сейчас "великий потомок" вместе с безродным Левчиком сошел на берег пионерлагеря, достал из наплечной сумки пару бутылок и без слов поставил на стол.

- Гляди - город не забывает своих героев, - прокомментировал неожиданный подарок белобрысый парень в майке с надписью Fuck you; остальные были в спецовках.

- Это вам от детей, - пошутил Тенгиз. - Взятка, чтобы качели не рухнули.

Мужики заржали. Быстро появились граненые стаканы, соленые огурцы и свежая редиска. После второго тоста ("За пионеров!"), когда опустела и вторая бутылка, Тенгиз подошел к катеру по воде и помог выйти на берег Сергею; тот до этого момента сидел в каюте, по уговору. Мужики с некоторым неудовольствием восприняли "лишнего" собутыльника (вероятно, каждый подумал: "Хоть и без руки, а пить не откажется"), но у Тенгиза все было продумано, как в театре - из заплечной сумки появилась третья бутылка, уже литровая...

Сговор прошел, как по маслу: работяги обещали спрятать Сергея до приезда детей, а если кто и спросит про него, то сказать, что он - из бригады, да вот несчастье - руку сломал. Тенгиз оставил немного консервов (из запасов Андрея), узнал у мужиков номер их мобильника (одного на всех), и они с Левчиком отчалили, прокричав напоследок: "Ждите накануне открытия лагеря яхту с флагом МЧС!".

Мужики разлили остатки водки и потащили костяшки из перемешанной кучи. Утомленный Сергей прилег на панцирную сетку железной кроватки в одном из фанерных бараков. Сквозь дыру в крыше он видел голубое небо, а на нем контуры облаков рисовали лица любимых и близких: Людмилы, Татьяны, Верочки и Димы...

....Постепенно облака растворились, и на Сергея теперь смотрело чистое голубое до безумия небо.... И он вспомнил такую же голубую бездонность над головой, тогда, в Ялте, и себя, лежащего на спине на тихой морской глади в километре от берега и ждущего, когда эта бездонная пучина проглотит его, отделив навеки от красивого но безразличного неба, от безразличных людей, от утраченной любви. Жить не хотелось... Только вчера их взаимная с Людмилой любовь казалась блаженством, нежданным подарком судьбы и ожиданием вечного праздника. Не знал Сергей одной из многих тайн тонкой души человеческой - чем сильнее чувство, чем туже натянуты певучие струны любви, тем легче их порвать, порвать одним неосторожным движением, одним необдуманным словом... и он это сделал, и она прогнала его, постыдно и будто навсегда... Он провалялся ночь на прибрежной гальке, а утром бросился в воду и поплыл, глядя на восходящее солнце, поплыл в бесконечность, чтобы убежать от несправедливости судьбы, от безысходной тоски, от безумия... Уже на берегу были видны только вершины холмов, как вдруг над Сергеем стала кружить одинокая чайка. Она то опускалась почти до воды перед ним, то взмывала вверх, то снова опускалась. Будто призывала, будто убеждала пловца - "не надо, не уходи, не огорчай любимых, тебя еще будут ждать на берегу!". И Сергей повернул к берегу, а чайка, сделав последний прощальный вираж, улетела к своей стае. Силы оставили Сергея только тогда, когда он уткнулся в пену прибоя...