МДР – Андрей Белый. Между двух революций / Подготовка текста и комментарии А. В. Лаврова. М.: Художественная литература, 1990 (Серия литературных мемуаров). Метнер – Метнер Н. К. Письма / Составление и редакция З. А. Апетян. М.: Советский композитор, 1973. НВ – Андрей Белый. Начало века / Подготовка текста и комментарии А. В. Лаврова. М.: Художественная литература, 1990 (Серия литературных мемуаров). Ницше – Ницше Фридрих. Сочинения: В двух томах / Составление, редакция, вступительная статья и примечания К. А. Свасьяна. Т. 1–2. М.: Мысль, 1990. О Блоке – Андрей Белый. О Блоке: Воспоминания. Статьи. Дневники. Речи / Вступительная статья, составление, подготовка текста и комментарии А. В. Лаврова. М.: Автограф, 1997. Письма к матери – «Люблю Тебя нежно…» Письма Андрея Белого к матери. 1899–1922 / Составление, предисловие, вступительная статья, подготовка текста и комментарии С. Д. Воронина. М.: Река Времен, 2013. Симфонии – Андрей Белый. Собрание сочинений: Симфонии / Составление, подготовка текста, послесловие и комментарии А. В. Лаврова. М.: Дмитрий Сечин, 2014. Соловьев – Соловьев Владимир. Стихотворения и шуточные пьесы / Вступительная статья, составление и примечания З. Г. Минц. Л.: Советский писатель, 1974 («Библиотека поэта». Большая серия). СП – 1, 2 – Андрей Белый. Стихотворения и поэмы. Т. 1–2 / Вступительные статьи, составление, подготовка текста и примечания А. В. Лаврова и Джона Малмстада. СПб.; М.: Академический Проект – Прогресс-Плеяда, 2006. ГЛМ – Отдел рукописей Государственного литературного музея (Москва). ГЦММК – Отдел рукописей Государственного центрального музея музыкальной культуры (Москва). ИРЛИ – Рукописный отдел Института русской литературы (Пушкинский Дом) РАН (Санкт-Петербург). РГАЛИ – Российский государственный архив литературы и искусства (Москва). РГБ – Научно-исследовательский отдел рукописей Российской государственной библиотеки (Москва). РНБ – Отдел рукописей Российской национальной библиотеки (Санкт-Петербург). ЦГИАМ – Центральный государственный исторический архив г. Москвы. 1902 1. Метнер – Белому 1 августа 1902 г. Немчиновка Немчиновка 1 августа 1902 г. Дорогой Борис Николаевич! Если я начну свою беседу с Вами с погоды, то это, надеюсь, не будет банальностью: лета в 1902 г. не было, так же, как в 1901 г. не было весны. Обыкновенно я и поправляюсь и много читаю: на этот раз вследствие непрерывных дождей я вынужден был сидеть не в лесу, а в комнатах, где вследствие домашней суеты и детского крика[189] я проскучал без дела в течение трех месяцев, успев прочесть только летопись Серафимо-Дивеевского Монастыря[190], два тома исследования Мережковского[191] и… перечитать Андрея Белого[192]. – Адвокатуру я решительно покинул еще весною[193] и совершенно неожиданно приглашен Н. А. Зверевым в качестве Нижегородского цензора нести государственную службу[194]. Пока я прикомандирован на правах цензора к Московскому Цензурному комитету, а в первых числах октября мне предстоит на два года расстаться с Москвой и переселиться в резиденцию царя босяков Максима Горького[195]. Знакомство с Вами, состоявшееся, к сожалению, накануне моего временного, а теперь и постоянного удаления из Москвы, я считаю необходимым закрепить и потому прошу Вас известить меня о Вашем возвращении из деревни; надеюсь, что нам удастся не раз встретиться, может быть еще в Немчиновке. Брат мой[196] понемногу оправляется от той болезни, которая помешала ему весною познакомить Вас со своим искусством, так что недурно будет нарушать нашу беседу музыкальными антрактами. Итак, я жду от Вас известий. С Алексеем Сергеевичем мы обменялись письмами[197]. Я адресовал ему письмо в Правление, где служит его отец[198]; он ответил мне, не обозначив своего места жительства. Повздорили с ним из-за слащавых старушек и юродства[199]. Он мне сообщил, что кто-то родился в Польше 29 апреля 1901 года. Но я полагаю, что кто-то должен быть или русским или немцем причем очень смешанного происхождения[200]: в крови должно быть и германское и славянское и кельтическое (это, впрочем, наименее важно) и финское и семитическое. Если кто-то будет русским, то он должен будет родиться близ Финляндии в Петербурге, где эта комбинация кровей возможна; если же немцем, то где-нибудь вблизи Венгрии, где родился Никиш и Лист[201]. От польского же пустоцвета ждать нечего. Кельтическое менее важно, так как оно наименее серьезный элемент; для некоторого плутовства, фокусничества оно, пожалуй, в микроскопической дозе и может войти; нечто сар-пеладановское[202] в этом «Кто-то», пожалуй, даже и не помешало бы. Я разболелся об этом потому, что вспомнил Вашего «Кто-то» на севере Франции. – Надеюсь, что Вы пережили период форсированной ненависти (или любви) к отделившемуся продукту своей мысли, и взираете теперь на симфонию спокойными глазами. Конечно, эта форма не имеет будущности, но важно, что литература начинает сознательно учить ее[203] у музыки и подражает ей, тогда как раньше было обратное отношение: вспомните т<ак> н<азываемые> симфонические поэмы да и вообще программную музыку, не имеющую будущности, несмотря на гигантские усилия Листа. В симфонии есть места, музыкальные не в смысле формы, а по существу: это какое-то непосредственное прикосновение (вневременное и внепространственное) к Ansich’у[204], доступное только музыке… Раньше, до развития и распространения бетховенской и послебетховенской музыки, такое прикосновение было достигаемо в искусстве слова лишь величайшими гениями вроде Гёте; теперь, благодаря музыкальной атмосфере, это прикосновение замечается чаще и притом у талантов такого размера, как, напр<имер>, Фет… Что же касается «симфонии», как симфонии, то тут я могу только указать Вам на недостаточное контрастирование частей между собой[205]. Нормальный ход таков: от сложного смешанного и разнообразного первой части композиция впадает сначала в один, потом в другой из противоположных элементов (чаще сначала в andante или adagio, а потом уже в scherzo), и наконец в последней четвертой части приходит к решительному выводу. У [Вас же], кроме недостаточного контраста, – некоторая перестановка частей: вторую хочется сделать первой, а первую (andante – музыкальная скука) второй. Третья – на лоне природы scherzo, четвертая великолепно напоминает то же вечно милое и грустно задумчивой первой (у [Вас] второй) и новое собрание умственного цветника и, несмотря на его немощь, приходит к выводу, что еще не все потеряно… еще много святых радостей осталось для людей…[206] Это очень очень хорошо; прекрасно, искренно, глубоко, сильно и нежно в одно время… Мне бы хотелось, чтобы Вы, если Вам это не очень неприятно, обратили мое внимание на те места вещи, которые Вы считаете сами недостаточно ясными, за которые Вы боитесь. Меня лично смущает пурпуровое таинство, певец лжи, прозябающий в темнице, Антихрист и Разящий на стр. 157–158; мститель на стр. 195…[207] До свиданья! Пишите, если вздумаете.
вернутьсяВидимо, подразумевается новорожденный Андрей Сабуров (1902–1959), племянник Метнера (сын его сестры Софьи Карловны и Александра Александровича Сабурова). Подробную справку о егo последующей биографии см. в комментариях Т. Н. Резвых к публикации «„Долго, долго мог бы я беседовать с Вами…“ Дурылин, Метнеры и Васильев: годы разговора» (Книгоиздательство «Мусагет»: История. Мифы. Результаты: Исследования и материалы / Сост. Анна Резниченко. М., 2014. С. 251–252). вернутьсяИмеется в виду издание: Летопись Серафимо-Дивеевского монастыря Нижегородской губ. Ардатовского уезда с жизнеописанием основателей ее: преподобного Серафима и схимонахини Александры, урожд. А. С. Мельгуновой / Сост. архимандрит Серафим (Чичагов). М., 1896. Ср. дневниковую запись Метнера от 8 февраля 1903 г.: «Летом 1902 года в Немчиновке читал обширную летопись Серафимо-Дивеевского монастыря. Старец Серафим понравился мне значительно больше с самого начала, нежели Амвросий» (РГБ. Ф. 167. Карт. 23. Ед. хр. 9. Л. 76 об. Упоминается Амвросий Оптинский (в миру Александр Михайлович Гренков; 1812–1891), иеросхимонах, старец, духовный писатель). вернутьсяИсследование Д. С. Мережковского «Л. Толстой и Достоевский. Жизнь, творчество и религия» в отдельном издании (Т. 1–2. СПб., 1901–1902). вернутьсяПодразумевается книга, которой Андрей Белый дебютировал в литературе, – вышедшая в свет в апреле 1902 г. «Симфония (2-я, драматическая)» (<М.>: Скорпион, <1902>). вернутьсяАдвокатурой Метнер занимался после окончания в 1899 г. юридического факультета Московского университета. вернутьсяПрофессор Московского университета юрист Николай Андреевич Зверев (1850–1917) был в 1902–1904 гг. начальником главного управления по делам печати. Ср. сообщение в письме Метнера к А. С. Петровскому от 1 августа 1902 г.: «Назначен я в Нижний Новгород отдельным (т. е. единственным) цензором, так что мне придется возиться с газетами и водиться с Горькими, Дорошевичами etc. – Пока я прикомандирован со вчерашнего дня к Московскому Цензурному Комитету на правах цензора, вследствие чего и буду довольно сильно занят эти два месяца» (РГБ. Ф. 167. Карт. 16. Ед. хр. 6). Эту должность Метнер получил по рекомендации Ф. А. Духовецкого, который, однако, писал ему 4 августа 1902 г.: «Я сделал громадную ошибку, указав Звереву на Вас как на цензора. Вы – по призванью сначала музыкант, а потом – журналист ‹…›. Цензорство Вам скоро надоест до тошноты ‹…›» (РГБ. Ф. 167. Карт. 14. Ед. хр. 8). вернутьсяУроженец Нижнего Новгорода, М. Горький постоянно проживал там с января 1898 г. до января 1904 г. вернутьсяВ письме от 10 июля 1902 г. Метнер извещал Петровского о своей предстоящей работе цензором в Нижнем Новгороде (РГБ. Ф. 167. Карт. 16. Ед. хр. 6). Петровский отвечал в недатированном письме: «Кроме того, что я сам лишаюсь Вас, мне очень жаль, что Вам не удастся хорошенько познакомиться с Бугаевым, которого, кроме Вас, мало кто мог бы вполне оценить. Ведь он не чета Балтрушайтисам и пр. Если Б<угаев> не сгорит преждевременно, чего, мне кажется, нельзя ждать, то из него несомненно готовится такая умственная сила (и не только умственная!), равную которой я затрудняюсь подобрать; куда Вл. Соловьев, м<ожет> б<ыть> больше Ницше, притом же у него плюс истинной веры. Зная его 3 года и притом очень близко, и то подчас изумляешься невероятному запасу всяческой силы, именно „силы“, т. е. неопределившейся в деятельности. Я не преувеличиваю» (РГБ. Ф. 167. Карт. 16. Ед. хр. 24). вернутьсяЖурналист, историк, публицист Сергей Александрович Петровский (1846–1917) был членом администрации Московского вагоно-строительного завода, а также чиновником особых поручений при Министерстве народного просвещения (см. статью о нем Людвига А. Новикова: Русские писатели. 1800–1917. Биографический словарь. Т. 4. М., 1999. С. 591). вернутьсяВ письме к Петровскому от 10 июля Метнер делился впечатлениями от чтения «Летописи Серафимо-Дивеевского монастыря»: «„Летопись“ читаю понемногу; насколько личность Серафима прямо пленяет меня, настолько же отталкивает слащавость старушек. Но что произвело на меня возмутительное впечатление, это юродство Пелагеи Серебренниковой; я Вам сразу сказал, что ее портрет мне не по сердцу; чтение только подтвердило это; особенно не вмещает мой разум ее слова о своих детях: „дал-то Господь их дал, да вот прошу, чтобы взял“. То обстоятельство, что ее просьба была исполнена, самое уважение к ней, к Пелагее, Серафима нисколько не примиряют меня; исполнение просьбы может быть истолковано различно, а Серафим – был святой человек и мог ошибиться. Знаете, что: мне скорее понятно, что Мережковский называет Ницше – святым, равным величайшим подвижникам и мученикам, нежели, что Христа (хотя бы так, так ли?) ради юродивая, выпрашивающая смерти своим детям, могла удостоиться почитания со стороны такого великого мужа, каким был Серафим. Я этого никогда не пойму, хотя и желал бы понять!..» В ответном недатированном письме Петровский возражал: «Ваши слова о „слащавости старушек“ звучат нехорошо; осуждением, к тому же нетерпимым и немного свысока. А за что их осуждать? Перенесите их отношения выше, в Евангелие. Вы встретите там жен-мироносиц, Марию Магдалину и других. Их отношени<я> ко Христу (если всмотритесь) вполне аналогичны. ‹…› Ваши слова о „Серафимовых сиротах“ отозвались у меня в душе болезненно оскорблением их, и я был бы рад, если бы Вы сами увидали, насколько ложны Ваши „бессознательные впечатления“ и пр., и сами почувствовали, что оскорбили их, и даже не впервые, своим отношением. Относительно блаженной Пел<агеи> Ив<ановны> Вы тоже не правы. Чтобы ее понять, надо „единение любви“ (да и для монахинь Серафима тоже), т. е. надо быть членом той же церкви. А без „единения любви“ к пониманию чего-либо тут не подступишься». О насельнице Дивеевской обители блаженной Пелагее Ивановне см.: Летопись Серафимо-Дивеевского монастыря / Сост. архимандрит Серафим (Чичагов). Нижний Новгород, 2004. С. 544–557, 641–665. вернутьсяКто-то должен ~ происхождения (подчеркнуто Белым). вернутьсяАртур Никиш родился в Лебеньи-Сент-Миклоше, Ференц Лист – в деревне Доборьян, комитат Шопрон. вернутьсяФранцузский писатель-символист и художественный критик Жозефен Пеладан (Péladan; наст. имя Жозеф Эме Пеладан; 1859–1918) называл себя «сар» (т. е. духовный вождь); проповедовал католицизм и оккультизм, в 1888 г. возродил общество розенкрейцеров («Орден Розы и Католического креста»). вернутьсяКонечно ~ учить ее (подчеркнуто Белым). вернутьсяФилософский термин Канта: Ding an sich (нем.) – вещь в себе. вернутьсяПодразумеваются четыре части, на которые разделен текст «Симфонии (2-й, драматической)». вернутьсяЦитируется заключительный фрагмент части четвертой «Симфонии (2-й, драматической)»: Без слов передавали друг другу, что еще не все потеряно, что еще много святых радостей осталось для людей…» (Симфонии. С. 145). вернутьсяПодразумеваются фрагменты из «Симфонии (2-й, драматической)»: «Пурпурный свет – ветхозаветный и священный, а красный – символ мученичества. ‹…› Пурпурный цвет нуменален, а красный феноменален» (часть четвертая); «Тут был и певец лжи, прозябающий в темнице ‹…›» (часть третья; речь идет об Оскаре Уайльде, авторе эстетического диалога «Упадок лжи» (1889), и его тюремном заключении в 1895–1897 гг.); «А вдали Антихрист бежал обратно на север Франции», «То еще не был Разящий, а лезвие меча среди туч» (часть третья); «Ждали утешителя, а надвигался мститель…» (часть четвертая). См.: Симфонии. С. 130, 107, 119, 134. |
