Майкрофт закрывает глаза. Вот зачем он пришёл. Именно поэтому отключены камеры. Уйти сейчас будет трусостью, а платить за сделанное всё равно придётся.

— Я не знаю, — признаёт Майкрофт.

— Ты хочешь, чтобы я тебе сказал, — в словах Мориарти слышна улыбка, и у неё есть зубы.

Майкрофт сглатывает, ногти слегка царапают ладони.

— Да.

— Да. Я могу это сделать, — он отступает на шаг и щёлкает пальцами. — Для начала на колени.

Майкрофт приподнимает брови.

— Знаю, скучно. Но это задаст настроение. Так что вперёд.

Майкрофт неуверенно опускается на колени. Ни его брюки, ни ботинки не были рассчитаны на что-то подобное: ткань на бёдрах натягивается, а мягкая кожа ботинок заламывается острыми складками, которые впиваются в ноги. Чувствуя себя немного некомфортно и отчасти даже смешно, Майкрофт поднимает голову и смотрит на Мориарти. Не на это он надеялся.

Майкрофт успевает заметить только смазанное движение, потому что Мориарти быстро бьёт его в голову. Будь он в ботинках, Майкрофт, скорее всего, уже валялся бы без сознания. А так он лишь распластывается на ровном белом полу, с кружащейся и гудящей головой. Мориарти оказывается сверху, удерживая его неподвижно.

Он прижимает к полу запястья Майкрофта, а потом следует вспышка острой боли. В вырвавшемся из горла звуке Майкрофт не узнаёт собственный голос. Майкрофт поворачивает голову и видит воткнутую в ладонь булавку для галстука. Ни малейшего сомнения в том, что булавка прошла насквозь.

— Дыши, — лицо Мориарти всего в нескольких дюймах от его собственного. — Расслабься. И не сжимай ту руку, иначе повредишь сухожилия.

Майкрофт быстро дышит через рот. По краям раны заметна кровь, но её не слишком много. А ещё он чувствует привкус крови во рту и, когда другой рукой проводит по лицу, обнаруживает на ладони красные разводы. Он пялится на них. Комната начинает слегка вращаться.

— Эй! — Мориарти щёлкает пальцами у него перед носом, и внимание Майкрофта сосредотачивается на нём. — Боже, теперь я понимаю, почему ты избегаешь пыток. У тебя неслабые проблемы с насилием. Внимательно слушаешь? Да? — он хлопает Майкрофта по щеке. — Не теряй сознания, иначе я тебе эту булавку в глаз воткну.

— Тебя убьют, — хрипло возражает Майкрофт. Чудо, что голос вообще его слушается.

— Я всё равно это сделаю, — пожимает плечами Мориарти.

И Майкрофт ему верит. Он кивает. Движение отзывается болью. Болит шея, челюсть пульсирует. Боль в ладони из острой стала тупой и ноющей. Он чувствует свой пульс всей ладонью и почти всей рукой до локтя.

—На самом деле никто не наблюдает, — произносит Мориарти.

— Да.

— Это ошибка.

— Нет.

— Уверен? — скалит зубы Мориарти.

— Вполне.

— Хороший мальчик. Не шевелись, — Мориарти наклоняется и облизывает рану на щеке. Майкрофт чувствует, как язык касается её краёв. Желудок сжимается, и нельзя сказать, что это ощущение совсем уж неприятное. Во всём этом есть что-то резкое и острое, нечто совершенно новое для Майкрофта.

Мориарти садится прямо, смотрит на него, а потом качает головой.

— Только посмотри на себя. Ты бы и недели не продержался в таком месте.

— Мне это известно.

Мориарти ложится рядом с Майкрофтом, вытягиваясь вдоль его бока и болтая ногами в воздухе. Он кладёт голову на скрещённые руки, устраиваясь доверительно близко, словно они — дети на пижамной вечеринке.

— Ты целуешься? — спрашивает Мориарти.

— Это не входит в мои привычки. Но доводилось.

— Почему? Не из-за простого желания.

— Отчасти. В первый раз. После это иногда годилось как способ склонить кого-нибудь на свою сторону.

Мориарти улыбается, сверкнув зубами, и пододвигается ближе.

— В таком случае склони меня.

— Ты не восприимчив к эмоциональным манипуляциям.

— Все восприимчивы, если правильно подойти к вопросу.

— Не такого рода.

Мориарти пожимает плечами. Майкрофт наклоняет голову и прижимается губами к его губам, почти ожидая, что последует укус. Ничего подобного. Рот тёплый и мягкий. Губы легко приоткрываются, и язык Майкрофта проскальзывает между ними.

— Может быть, — тихо говорит Мориарти, — тебе следовало попробовать этот способ с самого начала. Оставил бы меня как питомца. Собственного тигра на поводке. Знаю, ты об этом думал. Очень может быть, что ты для этого достаточно хорош. Почему не попытался?

Последний вопрос сопровождается почти тоскливым взглядом, Мориарти кладёт ладонь ему на шею. Он не сжимает пальцы, пока нет, но угроза в буквальном смысле физически ощутима. Майкрофт сглатывает, чувствуя, как горло двигается под ладонью Мориарти.

— Потому что если бы я преуспел, то рано или поздно решил бы, что ты не представляешь угрозы, а ты никогда не будешь безопасен.

— Что самое плохое ты делал? — спрашивает Мориарти, почти прижимаясь губами к его губам.

— Самое плохое в каком смысле? По меркам личных убеждений, насилия или неизбежных последствий?

— Готов поспорить, я поступал хуже.

— Я в этом не уверен.

На этот раз Мориарти его кусает, бросается вперёд и прихватывает зубами кожу прямо под нижней челюстью. Раны не остаётся, но синяк будет. Майкрофт ощущает запах пота Мориарти, чувствует его горячее дыхание и то, как нагревается под ними выложенный плиткой пол. Мориарти словно пёс почти жуёт его кожу, и Майкрофт ощущает каждое движение зубов.

Майкрофт хватает его за волосы и дёргает. С рычанием Мориарти оставляет в покое его шею. Они смотрят друг на друга. Глаза Мориарти широко распахнуты, а взгляд совершенно безумен, и Майкрофт не помнит, чтобы когда-нибудь в жизни его член был так напряжён.

— К чёрту, — произносит Мориарти. — Не знаю, чего ты от меня хочешь, но точно знаю, что получишь.

Одним движением он оказывается на четвереньках, нависая над Майкрофтом, дёргает пояс на его брюках и стаскивает их, а потом полностью избавляется и от своих. Засовывает в рот Майкрофту два пальца, и тот начинает сосать. Ощущая солоноватый вкус, Майкрофт представляет, что может почувствовать даже рисунок подушечек пальцев.

Готовясь к тому, что, как думает Майкрофт, вскоре произойдёт, он старательно облизывает пальцы, но Мориарти, когда убирает руку, сам шире раздвигает ноги. Майкрофт наблюдает, как он тянется назад, неудобно сгибая запястье, как приоткрывается его рот, когда пальцы проникают внутрь.

Майкрофт хватает его за бёдра, впиваясь ногтями в кожу, пока Мориарти не сосредотачивается вновь на нём. Кожа под его пальцами бледная, с редкими тёмными волосками, от ногтей остаются ярко-красные полосы. Майкрофт проводит вдоль внутренней стороны бедра, внимание Мориарти полностью сосредоточено на нём, именно этого он хочет.

Член Майкрофта напряжённый, тёмный, с блестящей головкой. Майкрофт не помнит, чтобы когда-нибудь так же яростно хотел чего-то так, как хочет сейчас этого. Происходящее едва ли напоминает ему секс, или, может быть, секс таким и должен быть, всегда именно такой для остальных.

Не разрывая зрительного контакта, Мориарти пододвигается вперёд, берёт член Майкрофта и опускается на него. С такой недолгой подготовкой это должно быть больно, но это никак не отражается на его лице. Впрочем, на его лице вообще ничего не отражается: губы чуть приоткрыты, глаза тёмные, скрытые в тенях от жёсткого света ламп на потолке.

Мориарти снимает рубашку и остаётся полностью обнажённым, его ноги скользят по гладкому полу, руки беспорядочно скользят по бёдрам, а потом он начинает царапать грудь.

— Блядь, — произносит Мориарти и кричит: — Блядь, блядь, бля!

Он запрокидывает голову, упавший на лицо свет делает его больше похожим на человека, а не на мертвеца.

Майкрофт тяжело дышит. Замерев, он крепко сжимает запястья Мориарти.

— Больно? — Он хочет, чтобы было больно. Хочет оставить о себе впечатление.

— Да! Блядь. Да, — Мориарти опускает голову, тяжело дыша, снова двигается, почти извиваясь, и шипит, когда член Майкрофта проникает глубже.