— Если только по тебе.

Уилл слегка пихнул его в бок.

— Ну и что же ты собирался с ним делать? Дотащить до дома и оставить на крыльце?

— Я хотел освежевать его: снять шкуру, вырезать мясо. Забрать все самое лучшее, а остальное оставить, — он поднял взгляд на темнеющее небо. — На это ушло больше времени, чем я ожидал.

— Ага. Мы должны вернуться в дом.

— Мы не можем оставить медведя здесь. Его здесь съедят другие животные, или он окоченеет и заморозится под снегом.

— На то, чтобы с ним разобраться, уйдет целая вечность.

— Ерунда, — ответил Ганнибал. Опираясь на плечо Уилла, он поднялся на ноги. — Он не так уж сильно превосходит в размерах человека, да и это довольно просто. Я могу сделать это в пещере. Если ты разведешь костер, то мы не замерзнем. Уверен, ты взял с собой еду.

Уилл проигнорировал первую часть его ответа.

— Да, еда у меня с собой. Думаю, пещера — не худший вариант.

— Я выну его мозг, и ты покажешь мне, как с его помощью дубить шкуру, — сказал Ганнибал.

Уилл посмотрел на заснеженную поляну, медведя, темнеющее небо и совершенно счастливое лицо Ганнибала.

— Хорошо, — вздохнул он. — Давай выпотрошим его и затащим внутрь.

Даже выпотрошенный, медведь был таким тяжелым, что они вдвоем еле смогли занести его в пещеру. Оставив Ганнибала снимать шкуру и вырезать медвежьи «стейки», или что там еще в нем могло сгодиться на ужин, Уилл собрал ветки упавших деревьев и завалил ими вход в пещеру, чтобы в этот раз ночью к ним в пещеру не заявилось никаких незваных гостей. Затем он собирал хворост, пока совсем не стемнело.

Ганнибал продолжал свежевать медведя, даже пока готовил ужин: шашлык из медвежатины с хлебом, маслом и шоколадными батончиками на десерт. Сало, вытапливаясь, шипело на огне. Уилл вдруг подумал о подношениях богам и начал мысленно благодарить дух Фрэнка и, заодно — медведя. Не то чтобы эти благодарности и в самом деле кому-то из них были нужны и полезны.

По крайней мере, Фрэнк умер, чтобы они могли выжить. Медведя же Ганнибал убил, как Уилл подозревал, из необходимости как-то справиться со своими эмоциями, не навредив самому Уиллу. Если рассуждать в таком ключе, то это и в самом деле подарок.

— Ты что-то затих, — заметил Ганнибал.

Уилл смотрел сквозь щели в перекрывающих вход в пещеру древесных ветках на падающий снег, белый на черном фоне, словно рябь в старом телевизоре.

— Думаю, — ответил он.

— О чем?

— Мы так здесь и останемся? Я имею в виду хижину.

Размеренный звук режущего шкуру ножа прервался.

— Это и есть жизнь, которой ты бы наслаждался?

— Не целую вечность, — ответил Уилл. — Мне бы хотелось посмотреть мир, и я знаю, что много чего ты хотел бы мне показать. Но на какое-то время — да, — он посмотрел на профиль Ганнибала, казавшийся в свете огня красным.

Лектер снова начал отрезать мясо от кожи.

— Что привлекает тебя в этом образе жизни?

— Отсутствие необходимости переживать из-за установленных другими правил. Мы можем быть здесь кем угодно. Делать, что угодно.

— Мы можем все это, где угодно, — Ганнибал кинул на него почти что робкий взгляд из-под ресниц.

— Вообще-то нет. Если ты начнешь оставлять после себя, словно хлебные крошки, след из трупов, Джек нас рано или поздно поймает.

Лицо Ганнибала снова замерло, став непроницаемым и отстраненным.

— Ты ожидал, что я перестану убивать?

— Не вижу способа тебя остановить. Я уже приложил все возможные усилия.

— Я разве не говорил, что ты можешь делать со мной все, что захочешь?

На несколько секунд их взгляды встретились, а потом Лектер снова стал смотреть на лежащую у него на коленях огромную лапу.

— Я… буду иметь это в виду, — медленно ответил Уилл. — Но мне и в самом деле хотелось бы остаться здесь на какое-то время. Здесь мы в безопасности. Я хочу запомнить это ощущение.

Ганнибал в ответ лишь кивнул. Уилл еще несколько минут смотрел, как тот занимается тушей, а затем вынул из рюкзака нож и начал работать над другой лапой.

*

Они вернулись в дом только к середине утра. Расстеленная по полу для соления и выскабливания медвежья шкура почти что доходила от входа до противоположной стены дома. Уиллу и Ганнибалу пришлось осторожно обойти ее, чтобы наконец-то улечься в кровать.

Они лежали лицом друг к другу, и у обоих все тело ныло после физического труда: того, как они тащили шкуру домой, разделывали тушу, рубили дрова, носили воду. Ганнибал дотронулся до щеки Уилла. На его ладони начинала формироваться мозоль. Но его губы, целующие Уилла, были такими же мягкими, как и всегда.

Когда он придвинулся ближе, Уилл положил ладонь ему на бедро, чтобы сохранить между ними расстояние хотя бы в несколько сантиметров.

Ганнибал начал целовать линию его челюсти.

— Мне казалось, ты уже утолил свою жажду возмездия. Все еще хочешь заставлять меня страдать?

— Не слишком долго.

— Если жаждешь этого не настолько сильно, как я…

Уилл покачал головой.

— Дело не в этом.

— Тогда в чем?

— Может, мне просто нравится заставлять тебя ждать. Заставлять тебя просить, — так оно и было, но еще Уилл чувствовал, что им обоим нужно еще немного времени. Слишком свежи были воспоминания о случившемся вчера.

Ганнибал уткнулся носом в нежную кожу его шеи и мягко прикусил.

— Хочешь, чтобы я тебя умолял?

— Ганнибал.

— Я спрашиваю всерьез. Ты бы наслаждался этим?

Уилл чуть откинул голову назад и закрыл глаза.

— Только если будешь делать это искренне.

Ганнибал снова попытался прижаться ближе к Уиллу, и на этот раз он позволил ему это сделать. Их тела, слившиеся в одну линию, оба были словно в огне. Ганнибал уже возбудился, Уилл — почти.

— Пожалуйста, Уилл, — прошептал Ганнибал ему в шею, касаясь ее легкими поцелуями, а затем переходя на челюсть и снова ниже, в ложбинку между ключицами. — Пожалуйста, не заставляй меня ждать еще дольше. Ты нужен мне. Позволь мне показать, насколько сильно.

— Черт, — тихо пробормотал себе под нос Уилл. Его член уже упирался в бедро Ганнибала, и это было так соблазнительно. Ответить «да» было бы так просто.

Ганнибал, пососав его ключицу, на секунду прихватил ее зубами, словно угрожая.

— Можно считать, что я тебе должен, — сказал он. Его голос был тихим и словно расплывающимся, будто Лектер был опьянен одной лишь кожей Уилла. — Можешь просто позволить мне прикасаться к тебе. Тебе совершенно не нужно платить мне тем же, пока ты не будешь готов.

Уилл напрягся, услышав это. Его член, конечно, от мысли об этом был чуть ли не в восторге, но в груди что-то словно застыло, а сердце глухо застучало. Уилл вполне мог бы вынести, если бы они оба были ослепленными и беспомощными от удовольствия — но быть раздетым перед пристально наблюдающим за ним спокойным и отстраненным Ганнибалом? Для Уилла это до сих пор было равносильно сдиранию кожи. Он схватил Ганнибала за запястье, когда тот попытался скользнуть рукой за резинку пижамных штанов Уилла.

— Не надо.

Ганнибал, отодвинувшись, посмотрел на него.

— Не стану, если тебе этого не хочется. Сейчас ты, возможно, хочешь от меня чего-то другого?

Уилл дрожаще вдохнул, ощущая ноющую боль в груди. Он открыл рот, но заговорить смог лишь через несколько секунд.

— Просто… обнимай меня. Прижмись ко мне и не отпускай. Не уходи. Это все.

Ганнибал притянул его ближе, крепко обнял, целуя его волосы. Они часто и прерывисто дышали; их возбужденные члены вжимались в тела друг друга, но постепенно эрекция у обоих, игнорируемая, начинала угасать. Ганнибал медленно поглаживал Уилла по спине. Тот обеими руками вцепился в рубашку Ганнибала, уткнулся носом в изгиб его шеи и закрыл глаза.

*

Когда шкура высохла, они уселись на полу рядом и, вооружившись ножами, начали отрезать от нее каждый крохотный кусочек плоти, жира или мембранной ткани. Они скоблили ее, пока она изнутри не стала белой, и на ней не стали различимы поры. С перерывами на еду это заняло весь день. Когда они закончили, плечо Уилла болело так сильно, что он позволил Ганнибалу пойти за водой. Сам он мог лишь неподвижно сидеть за столом, стиснув челюсть, и пытаться не обращать на свое плечо внимания. Он перестал принимать обезболивающее — возможно, они позже им понадобятся больше. Но сейчас ему очень хотелось это сделать.