— Твоя очередь, — сказал он Ганнибалу.

Уилл смотрел лишь краем глаза. Глупо, конечно, было не смотреть после того, как он видел Ганнибала обнаженным и без сознания, а еще три дня помогал мочиться в бутылку, но все-таки он ничего не мог с собой поделать. Он уловил лишь некоторое подобие застывших кадров, на которых капли воды стекали по мышцам спины Ганнибала, или сверкали в седеющих волосах на его груди.

Когда Ганнибал тоже вымылся, они оба рухнули на кровать. Она была несколько уже обычной двуспальной. Двое взрослых мужчин еле-еле уместились на ней, но никто не стал предлагать улечься на полу.

Ганнибал забрался на кровать первым, улегшись спиной к стене. Уилл лег на бок рядом с ним. Ганнибал несколько нерешительно положил руку ему на талию, словно ожидая, что ему тут же прикажут ее убрать, а затем уткнулся лицом в затылок Уилла, наслаждаясь его запахом. Дыхание Ганнибала щекотало чувствительную кожу за ухом Уилла. Прошло несколько минут.

— Я знаю, что ты не спишь, — сказал Уилл.

— Откуда? — приглушенным голосом спросил Ганнибал. Ощутив кожей движение его губ, Уилл, сглотнув, попробовал отодвинуться, но было некуда.

— Уснув, ты сразу же обнимаешь меня.

Пару секунд Ганнибал молча, не шевелясь, лежал, а затем одной рукой крепко обнял, прижимая его к себе и сжимая в кулаке ткань его рубашки спереди.

— Ага. Вот так, — сказал ему Уилл.

— Ты не возражал.

— Нет.

Ганнибал чуть сильнее сжал Уилла в объятьях и уткнулся носом в его волосы.

— Тебе нравится, когда тебя обнимают, Уилл?

— Я говорил тебе, что мне нравится, когда ты ко мне прикасаешься, — сглотнув, ответил он.

— Это приглашение к действию?

Уилл уставился на противоположную стену, где висели выструганные вручную полки: веревка рядом с книгами, керосином, шипами для ботинок и кастрюлями. В углу, возле очага, тикали принадлежавшие Фрэнку часы.

— Я не знаю, что на это сказать.

— Значит — нет.

— Нет. Я не знаю. Но не хочу, чтобы ты перестал.

Ганнибал провел носом и губами по шее Уилла сзади, уткнувшись ими во впадинку между двумя позвонками.

— Чего именно тебе хочется?

— Теперь ты решил все-таки поговорить об этом? Не нашел медведя, с которым мог бы побороться вместо этого?

Ганнибал вздохнул, и по телу Уилла пробежала приятная дрожь, едва он ощутил кожей его горячее дыхание.

— Такая тема для разговора казалась опасной. И момент, в который ты решил к ней обратиться, был не совсем благоприятным.

— Во время приятной прогулки по лесу?

— Сразу после того, как ты убил человека. Первое убийство, в котором ты, косвенно или нет, не мог винить меня.

— Ты думал, что я искал способ свалить вину на тебя?

— Ты искал способ причинить мне боль, — ответил Ганнибал. — Меня совершенно не затронул результат моего же выбора, когда ты в схожих обстоятельствах терпел значительное неудобство. Я не страдал вместе с тобой, поэтому тебе пришлось искать другой способ заставить меня страдать.

— Да неужели? Ты и в самом деле страдал?

— Ты всегда знаешь, как заставить меня страдать, Уилл.

Слыша низкий, почти урчащий тембр его голоса, Уилл закрыл глаза.

— Боже. Может, тебе стоило сказать это не настолько соблазнительным тоном?

— Даже если я считаю это эротичным?

— Ганнибал, — Уилл повернулся, чтобы посмотреть на него, и их лица оказались слишком близко. Темные глаза Ганнибала уставились на него с нескрываемым голодом. Уилл вдруг соскользнул с кровати, и лишь отчасти это произошло случайно.

— Вот мы и подошли к этому, — сказал Ганнибал. — Ты станешь говорить о сексе лишь тогда, когда сможешь использовать подобный разговор как оружие против меня. Ты будешь целовать меня, когда тебе этого захочется, и говорить, что наслаждаешься моими прикосновениями, но безо всякого намерения идти дальше.

Уилл, все так же стоящий у кровати на коленях, как шлепнулся с нее на пол, поднял взгляд на Ганнибала.

— И что? Я тебе ничего не обязан. Более чем уверен, что уж секс — точно.

— Верно, не обязан. Но я ничего так сильно не хочу или вообще когда-либо хотел, как интимной близости с тобой, и именно поэтому не горел желанием обсуждать эту тему. Зачем вообще поднимать этот вопрос, если ответом все равно будет «нет»?

Уилл, сложив руки на краю кровати, опустил на них голову, наблюдая за выражением лица Ганнибала.

— Затем, что тебе нравится, когда я заставляю тебя страдать?

Закрыв глаза, Ганнибал едва слышно, как молитву, прошептал его имя.

— Ведь нравится, правда? — не отставал от него Уилл.

— Да, — ответил Ганнибал.

Горло Уилла словно загорелось от яркого ощущения собственной власти, пусть у нее и был металлический привкус. Такую же власть он ощущал при убийстве Гаррета Джейкоба Хоббса и когда одолел Долархайда. Поблажка оправданной жестокости.

— Наверное, тебе все-таки не стоило говорить мне это.

— Я прекрасно осознаю все возможные последствия своих слов, — ответил Ганнибал. — Может, все-таки вернешься в постель?

Забравшись на кровать, Уилл лег лицом к Ганнибалу. Лектер смотрел ему в глаза, и Уилл не отводил взгляд. Дошло до точки, когда это ощущалось неуютно, и миновало ее. Миновало и точку, где это могло бы показаться забавным. Напряжение в груди Уилла постепенно пошло на спад.

Ганнибал, положив три пальца на щеку Уилла, подушечками поглаживал его отрастающую бороду. Оттенок его глаз, казалось, то и дело менялся от темно-карих до янтарных — Уилл не мог по-настоящему сконцентрироваться на их цвете. Его от этого слишком сильно отвлекал сам Ганнибал, лежащий совсем рядом, не сводящий с него пристального взгляда. Отвлеченный, Уилл был словно притянут и пойман их необъяснимой связью. При первой встрече он изо всех сил старался избегать взгляда Ганнибала, ни в коем случае не смотреть ему в глаза. Теперь же Уиллу казалось, что он не в силах отвести взгляд. Ему не хотелось даже пытаться.

У Ганнибала после стольких дней, проведенных в дороге, тоже начала отрастать борода. Уилл, прикоснувшись к его щеке, почувствовал ладонью жесткую, колючую щетину.

— Расскажи, о чем именно ты думал, пересекая Атлантический океан, — попросил Ганнибал.

— Я много о чем думал, — ответил Уилл.

Он замечал в глазах Ганнибала каждый отблеск, каждую искорку, и, прикоснувшись подушечкой большого пальца к его губам, чтобы ощутить их движение, облизнулся сам. Нижняя губа Уилла была пересохшей и потрескавшейся. Ганнибал на секунду опустил взгляд, следя за движением языка Уилла, но тут же снова стал смотреть ему в глаза.

— Я думал о том, как бы все могло сложиться, если бы я уехал с тобой той ночью, когда ты мне это предложил. Представлял себе примерно то же, что и ты. Есть вместе. С тобой и Эбигейл. Мыть посуду вместе. Я думал… — он сглотнул, и его голос дрогнул. — Думал, что ты показал бы нам Италию. Но вместо этого ты показал ее Беделии.

— Это был не мой выбор.

Уилл запустил руку в его волосы и сильно сжал несколько прядей в кулаке.

— Это был твой выбор, Ганнибал. Полностью твой. Ты выбрал это так же, как тогда выбрал вспороть мне живот, как выбрал убить Эбигейл…

— Ты выбрал предать меня. Предать нас.

— А ты выбрал манипулировать мной, чтобы я не смог поступить иначе. Ты сам сделал себя моим врагом, Ганнибал. А потом у тебя еще хватило наглости обидеться, когда я поступил с тобой точно так же.

— А ты что, и в самом деле хотел, чтобы я дождался полиции и позволил себя арестовать?

— Я хотел, чтобы ты сбежал, — возразил Уилл. — Поэтому я и позвонил тебе. Я хотел, чтобы ты уехал. Не говори, что я предал тебя. Я сказал тебе бежать.

— Ты же знал, что я не мог этого сделать.

— Нет. Тогда я этого еще не знал.

Ганнибал уставился на него, болезненно поджав губы.

— Как ты мог не знать?

Уиллу все-таки пришлось отвести взгляд.

— Тебя не так-то легко понять. Даже мне.

Ганнибал попытался вывернуться из хватки Уилла, но не то чтобы он и в самом деле хотел высвободиться. Скорее, ему хотелось ощутить ее. Уилл сильнее сжал его волосы.