Город Рюрика, торговый, богатый и зажиточный, всегда испытывал нужду в хлебе и закупал его в Низу, то есть во Владимиро-Суздальской Руси. Занятие князем Юрием Андреевичем Торжка останавливало всю торговлю, и в ближайшем времени в Новгороде должна была начаться нехватка хлеба.

Великий князь прекрасно всё это понимал и надеялся, что его рать не будет проливать кровь. Конфликт должен был быть решён в ближайшее время сам собой без крупного военного столкновения. Однако стоило ещё крепко подумать, выгодно ли это ему. Может, стоит уничтожить вольный город и на его месте воздвигнуть другой, покорный ему? Великий князь часами думал над этим вопросом и не мог найти ответа. Одна опасная мысль пришла ему в голову. А не настал ли тот момент, когда и в Новгороде должны услышать стук копыт татарских туменов?

К великому князю в палаты зашёл ратник и сообщил, что перед его теремом стоит какой-то старик и хочет предстать перед судом княжеским, так как в своё время он совершил поджог.

– Великий князь, – продолжал ратник, – мне кажется, что он не совсем в своём уме, так как при разговоре он постоянно брызжет слюной и чихает. Может, погнать старого дурака прочь?

– Нет, веди его сюда, – сказал великий князь, – посмотрю, в чем этот дурак хочет признаться.

Ярослав Ярославович едва не побежал сам к этому дураку. Может, это его соглядатай Михей надел иную личину? Похожие методы. А может, и правда какой-нибудь дурак вспомнил о грехе столетней давности и хочет понести наказание.

В палаты князя ввели старика в грязной одежде, и Ярослав сразу узнал своего соглядатая и настоящего друга. Однако при ратнике он сурово поглядел на старика и спросил:

– Знаешь ли ты, что по Русской правде бывает за поджоги?

– Ведаю, великий князь.

Ратник вышел из комнаты, оставив великого князя наедине со стариком. Едва ратник вышел, Ярослав тут же встал и быстро подошёл к Михею. Оба крепко сжали друг друга в объятиях.

– Я уже грешным делом похоронил тебя, Миша!

– Не спеши хоронить меня, великий князь. Однако пришёл я к тебе с не очень добрыми вестями.

– Говори, Миша!

– Ну, во-первых, в Орде не очень тобой довольны и, скорей всего, будут пытаться тебя ослабить. Потеря тобой Новгорода, скорей всего, заставит их немного поубавить пыл, но, в общем, думаю, там начнут поддерживать твоего брата Василия. Я приставил к нему своего человека, но вестей пока не имею.

– С чего решил, что в Орде будут поддерживать Василия? Сам додумал или сведения от кого получил?

– Сведения, великий князь. Через один проверенный источник я узнал, что в Орде великий царь и хан Мангу-Тимур хочет перекроить карту Руси. Великий князь Рязанский Роман Ольгович был четвертован. Говорят, что когда он привёз ханский выкуп, то плохо говорил о веровании хана. Но обычно за такое жизни не лишают.

– Ну, как я понимаю, это только первое. Говори и второе, Миша.

– А второе – это то, что возле тебя находится убийца, который в случае чего должен будет нанести по тебе смертельный удар.

– Кто это?

– Август из Кракова. Это он в своё время подослал к Юрию Ядвигу, и та опаивала князя особым зельем.

– Думаешь, казнить его побыстрей?

– Нет, великий князь. Убьёшь его – подошлют нового. Спешить не надо. Ты, главное, знай и помни про это.

– Спасибо, Миша.

– Ладно, великий князь, больше мы с тобой в этой моей личине не поговорим. Если ещё увидимся, то я приду в личине боярина.

– Буду знать.

– Теперь выгоняй меня, как дурака.

Великий князь заулыбался и ещё раз обнял Михаила.

– Береги себя, Миша. Что делать, говорить тебе не стану, так как это ты лучше меня знаешь.

– До встречи, великий князь.

Ярослав прогнал старика и сильно задумался. Вести о том, что в Орде им не очень довольны, не могли улучшить настроение. Хан и великий царь, конечно, едва ли решится его прилюдно лишить жизни, но ведь история с его братом Александром может и повториться. Ярослав до сих пор не верил, что его брат умер сам, а не от яда. Если бы Александр остался жить, то, кто знает, не свергли бы и вовсе иго. Брата Ярослав не только любил, но и уважал. Впрочем, как и любой на Руси.

За своё правление Ярослав любви народной так и не завоевал и прекрасно понимал, что едва ли сможет. Однако сила у него под рукой была немалая, а если он вернёт Новгород, то может получиться, что он стал даже сильнее Александра. В Орде такое не прощают, и все свои помыслы о том, что хан и великий царь утвердит на Руси новый порядок престолонаследия, можно забыть. Однако нужно ли для этого слово хана? Может, достаточно его слова?

В Городец вести о делах новгородских пришли уже к концу лета. Впрочем, Андрей Александрович узнал о них задолго до этого, однако предпринимать ничего не спешил. Князь жил своей жизнью, занимался охотой и строительством, пытаясь превратить Городец в укреплённую крепость. Он приказал вырыть вокруг города ров и обнести город деревянной стеной.

Особое внимание князь уделял даже не оружию своих ратников, а умению его применять. Часы проводил он сам вместе с ними, отрабатывая воинские умения. Впрочем, князь вовсе не собирался поскорее ввязаться в какую-либо междоусобицу.

Лето подходит к концу. Вскоре начнёт резко холодать. Андрей понимал, что это не только последние дни лета, это, скорей всего, последние дни мира, которые подарил его отец. Даже после его смерти Русь продолжала набирать мощь и теперь уже вновь могла начать представлять опасность для Орды, которая также не была единой. Последние летние деньки вот-вот уйдут, а им на смену вместе с осенью придёт либо междоусобная, либо какая-нибудь иная война.

– Князь, – обратился к Андрею уже взрослый муж, лет на десять его старше. Андрей не раз замечал его здесь, в поле за городом, где он тренировал своих ратников, – меня зовут Семён Тониглиевич, я родом из Костромы, а сейчас живу в Городце. Я хочу служить тебе.

– Семён, – сказал князь, посмотрев на этого, по всей видимости, неслабого мужа, – а ты умеешь владеть оружием?

– Нет, князь, этому я не обучен! Иным промыслом я занимался с малых лет. Но пользу принести могу.

Андрей немного помолчал, раздумывая о Семёне. В свою дружину он брал только тех, кого отцы обучили ратным умениям, так как в противном случае для того, чтобы сделать из них настоящих ратников, ушли бы многие годы.

– Значит, Семён, я не смогу взять тебя к себе в дружину. Не серчай на меня, Семён, но ты можешь найти себе иную службу. Мне сильные люди всегда нужны.

Семён опустил глаза. Видно было, что этот муж не один день готовился к разговору с князем и теперь всего несколько фраз разрушали все его надежды. Однако он вовсе не собирался сдаваться.

– Князь, твои дружинники хороши только в сече. Да, они разметают простолюдинов и достойно будут биться с им подобными, но на обучение уходят годы. А так ли будут они хороши, если биться будем без правил?

– Семён, если хочешь, я могу испытать тебя. Если одержишь верх в поединке с моим ратником или хотя бы достойно проявишь себя, то могу взять тебя к себе в дружину.

– Не это я имею в виду, князь! В чистом поле я ратнику твоему проиграю, а вот если выскочу из-за куста, то видит Господь, едва ли он мне опасен. Проще говоря, другому я учился. И есть у меня люди, которые вынуждены недобрыми делами заниматься. Вот если бы мы могли бы к тебе на службу пойти, то и недобрые дела оставили бы.

– Ты хочешь сказать, что ты с татями знаешься?

Семён прищурился. Он понимал, что говорить надо, взвешивая каждое слово.

– Не то дело, князь. Не тати мы, а люди удалые. Если возьмёшь нас под свою руку, то могли бы мы быть особой дружиной, которая не биться в чистом поле умеет, а ударять исподтишка, так, что и узнать никто не сможет.

– Сколько у тебя таких людей, Семён?

– Пока не очень много, три десятка, но если ты возьмёшь нас под свою руку, то станет значительно больше.