От последних слов дочери Фрося быстро пришла в себя, слёзы мгновенно высохли, и на лице отразились любовь и озабоченность, ведь сегодня вечером им нужно было столько много выяснить и определить. Ей сразу вспомнились предупреждения Баси и Ицека, намёки и не просто намёки раввина Пинхаса, и письмо Ривы отошло на второй план:

— Всё, доченька я успокоилась. Пойми, моя девочка, я обыкновенная, малообразованная баба, у которой, прямо скажем, не совсем хорошо сложилась судьба. Я не имею в виду вас, детей, с этим мне как раз очень повезло. А вот личная жизнь явно не удалась, я осталась одна с четырьмя детьми, трое от разных отцов, и четвёртая, то есть ты, которой я отдала всю свою материнскую любовь, зная, что где-то тоскует родная несчастная мать, давшая тебе жизнь и расставшаяся с тобой ради твоего спасения.

Не перебивай меня, я ещё не закончила на эту тему… Конечно, ты можешь мне возразить и напомнить, что я через раввина Рувена пыталась выяснить о судьбе Ривы, но видит бог, я не собиралась с тобой расставаться, потому что не представляла жизни без тебя.

Нет, я не боялась, что ты отречёшься от меня, но я не могу, пойми, не могу отказать Риве в праве на любовь к тебе и на сердечное общение с тобой. Она в самый ответственный и опасный момент вручила в мои руки самое дорогое, что у неё было, свою единственную кровиночку. Доверила мне тебя, твою будущую судьбу.

Ты даже представить не можешь, какой она прекрасный человек! Они ведь с твоим отцом, рискуя карьерой и своим благополучием, спасли меня и жизнь Стасика. Я тебе об этом когда-нибудь обязательно расскажу поподробней…

И даже если бы они не спасали мне с сыном жизнь, и даже если бы они были мне совершенно чужими людьми, я всё равно не могла бы отказать матери в праве знать, как дальше будет складываться судьба дочери. Она не виновата в том, что проклятая война разлучила вас.

Да, она отдала тебя, по сути, в чужие руки, но она не избавлялась от тебя, она тебя спасала, и я рада, что это именно мои руки приняли тебя, потому что я не представляю теперь жизни без тебя…

Это письмо не должно повлиять на тот разговор, который нас с тобой ожидает после ужина, мы и так с ним припозднились, хотя Басю с Сёмкой не оторвать от телевизора, не зря говорят, что старый, что малый… — и на лице Фроси опять заиграла улыбка.

Глава 9

Фрося решительно проследовала в ванную, где освежила лицо холодной водой, стараясь убрать с него следы недавних горьких слёз.

Быстро вдвоём с Аней накрыли стол и с трудом оторвав Басю с Сёмкой от экрана телевизора, уселись ужинать.

Пожилая женщина внимательно смотрела на Фросю, то через очки, то поверх их:

— Фгося, пагшиво выглядишь, от этих деточек одни цогосы, цогос, это гоге, пусть наши вгаги их знают…

И переведя взгляд на Аню, покачала осуждающе головой.

Мать заверила добрую женщину:

— Басенька, Аня пока здесь не при чём, просто сегодня выпал на мою долю очень тяжёлый день.

Раввин Пинхас передал мне письмо от Ривы из Израиля, и оно разорвало мне сердце.

Я знаю, что вы в курсе нашей истории, а трагедия заключается в том, что Риве через двадцать два года стало известно о том, что её доченька осталась жива.

Я обязательно дам вам прочитать это письмо, ведь вы для нас совсем не чужой человек…

— Ах, Фгося, Фгося, две мамы, гогаздо лучше, чем ни одной, а ведь и так могво свучиться…

После ужина старая и малый уселись опять у телевизора, а мать с дочкой уединились на кухне.

Вымыли посуду, налили по большой кружке чаю и уселись напротив друг друга:

— Доченька, а теперь давай по порядку.

Начнём, пожалуй, с рава Пинхаса, что ты мне должна была рассказать…

Видя неуверенность дочери, Фрося решила подтолкнуть её:

— Пинхас, мне что-то начал рассказывать про твой переход в иудаизм, но ты и так еврейка, и не качай мне головой.

Мы ведь справляли тебе, ты должна хорошо помнить, твою бат-мицву, я надеюсь, правильно назвала это посвящение в женщину…

Я знаю, что ты почти не снимая, носишь эту звёздочку на цепочке, прости, я забыла, как она называется на еврейском.

Думаю, что теперь тебе будет легче объяснить свой будущий поступок, зная, что я во многом в курсе происходящего…

Аня, выслушав словесный напор матери от души рассмеялась:

— Мамочка, от тебя никуда не денешься, повсюду у тебя связи, не успеешь ещё о чём-то подумать, а ты уже опережаешь события, люди просто наперегонки спешат поделиться с тобой информацией..

И посерьёзнев:

— Да, ты всё правильно говоришь.

В своё время, ты всё сделала для того, чтобы я почувствовала себя частью своего народа.

Мамулечка, но я ещё хочу и жить по возможности, выполняя какие-то заповеди, соблюдая традиции, и главное, я хочу знать историю своего народа.

Конечно, всё это я могу сделать, не принимая геура, но это будет как-то не честно.

Я не собираюсь стать глубоко верующей, носить длинные юбки, побрить после свадьбы голову и надеть парик, и многое другое, всё же мы живём в цивилизованное время.

Но я хочу каждую субботу зажигать шабатнюю свечу, соблюдать пост со всем еврейским народом в судный день, и по мере возможности соблюдать кашрут, то есть не кушать свинину и не мешать в еде мясное с молочным.

Ты не улыбайся, я не виновата, что ты сама привезла меня в Вильнюс, сама познакомила с раввином Рувеном, и позже ввела меня в еврейское общество, поселив у тёти Баси.

Фрося слушала аргументы дочери всё выше приподнимая от удивления брови, не скрывая снисходительной улыбки…

— Мамочка, ты, опять улыбаешься, да, тётенька Басенька, совершенно спокойно относится к кашруту и ко многим еврейским традициям, но она всегда зажигает субботнюю свечу и тихо молится.

Ты не знаешь, но она всегда постит вместе со мной в Судный день…

А если бы ты знала, как она интересно рассказывает про жизнь в местечке, про ортодоксальных религиозных евреев, и конечно про то, сколько досталось нашему народу горя за всю его длинную историю.

А ещё, мы здесь иногда собираемся по выходным у кого-нибудь на квартире, я имею в виду еврейскую молодёжь, читаем интересные запрещённые книги, учим еврейские песни и делимся новостями о жизни евреев в Израиле и в штатах…

Фрося слушала Аню не перебивая, но по мере того, как та загоралась в своём объяснении, возбуждённо излагая этот национальный бред, лицо у неё всё больше и больше хмурилось.

Тяжёлые мысли крутились в голове, отдаваясь болью в висках.

Ох, нелёгкий день выпал на её долю, но его надо было пережить и не наделать страшных глупостей.

А, главное, предостеречь от ошибок дочь, она не знала, как правильно это сделать, мягко или жёстко, но главное, как можно мудрей:

— Анютка, а кто такой Михаил Шульман, что он значит для тебя и для твоей будущей жизни?

Кое-что мне про него уже рассказали, поэтому не напрягайся, ответь только на мои вопросы…

Фрося видела, как у Ани передёрнулись плечи, как в её ясных глазах загорались и гасли огоньки, как её руки, лежащие на коленях, не находили себе места…

Нет, она не торопила дочь, а спокойно смотрела на Аню, ожидая ответов.

Пусть её словоохотливая дочь сама разберётся в своих чувствах и попробует дать оценку своим поступкам и отношениям с другими людьми.

Пусть она сама дойдёт до истины или опровергнет её аргументы, тут она ей пока не помощник.

Фрося видела по дочери, что та теряет уверенность в правильности своих суждений, что она явно растерялась.

Мать боялась спугнуть Аню она чувствовала, что своими поспешными оценками заставит замкнуться её в себе и тогда она потеряет в лице дочери свою надёжную подругу, а скорее наоборот, она перестанет быть для дочери доверенной подругой.

Нет, ни то ни другое было не приемлемо, они должны были с честью выйти из этого трудного разговора!

Глава 10

Фрося не сводила глаз с дочери, стараясь по её лицу определить, насколько больно ранили хрупкую девичью душу материнские суровые слова.