Я ныряю в теплую ванну, хватаю пульт от стерео позади себя и делаю звук погромче, надеясь успокоить нервы. Заплетаю косичку и закрепляю ее, а потом понимаю, что это надо было сделать раньше. Бросаю взгляд на ногти и думаю, что пора делать маникюр, а затем устраиваюсь поудобнее и закрываю глаза, пытаясь расслабиться.

На самом-то деле, мне не так уж и необходим новый маникюр. Это еще один пример того, какой избалованной я стала после свадьбы. Тот факт, что он в таком приоритете для меня – это еще одна дурная привычка, приобретенная мной с тех пор, как я с ним, наравне с длинным списком ругательств, никогда раньше не произносимых мною, но которыми я пользуюсь теперь. Иногда он заставляет меня показывать себя с худшей стороны, но, когда захочет, он может увидеть во мне самое лучшее. В большинстве случаев, только когда ему это надо. Я открываю глаза и замечаю, как он показывается в дверном проеме.

Черт, он незаметно подкрадывается ко мне. Клянусь, у него совсем бесшумная походка.

На нем одна из его многочисленных плотно облегающих серых футболок и пара темных джинс. И только черные «Ролексы» на запястье выбиваются из общей картины. У него всегда так: с первого взгляда можно подумать, что вся одежда из первого попавшегося магазина в местном торговом центре, а потом – сюрприз!

На нем часы за одиннадцать тысяч долларов или солнцезащитные очки за триста, и ты, так или иначе, узнаешь об этом.

Я замечаю, что на нем не та же одежда, что была раньше. Я удивлена: обычно его решение окончательно, когда он что-то выбирает. Кэл никогда не был таким человеком, который может передумать. С тех пор, как мы познакомились, он всегда был очень обстоятельным и точно знал, чего хочет, и поэтому мне любопытно, почему он переоделся. Я беру мочалку, опускаю ее в воду и провожу ею по ноге. Я знаю, что он здесь. И он знает, что я знаю это, но у меня нет никаких причин говорить с ним.

Кэл подходит к раковине, и я не могу не подумать, как ему хорошо с отросшими волосами. Такой себе только-встал-с-кровати стиль.

Он снимает часы, заставляя меня спросить себя: «Зачем?». Затем он добирается до стерео-панели над раковиной и нажимает на кнопку, переключая плейлист, который я слушала. Я закатываю глаза. Лучше не делать так в его присутствии. Моей первой мыслью было переключить музыку обратно, но я пришла сюда для того, чтобы расслабиться, и не позволю ему помешать мне.

– Как ты вообще это слушаешь? – в отвращении трясет головой Кэл.

Наконец-то он нашел тот плейлист, который ему нравится, и закрыл панель стерео. Я уже открываю рот, чтобы оспорить его выбор, но затем понимаю, что мне нравится эта песня.

Должна признать, я много раз похищала его «Айпод». Его музыкальный вкус открыл для меня такие песни, которые я бы никогда не услышала, не познакомившись с ним. Ему вообще не нравится поп-музыка, его любимые жанры варьируются от альтернативного рока до «R'n'B», а преобладает классический рок.

Я заслушиваюсь и понимаю, что теперь он присаживается на край ванны позади меня, так что мы находимся примерно на одном уровне. Я пытаюсь разыграть удивление на лице, но он с пониманием улыбается мне. Футболка оттеняет его глаза.

Было бы куда проще, будь у него пивной животик, одышка или ужасный шрам. Я отворачиваюсь от него, продолжая намыливать себя. Я смотрю на него только краешком глаза и не собираюсь полностью обращать на него свое внимание. К сожалению, он знает, что все внимание принадлежит ему, и дает мне это понять.

Кэл берет пульт от стерео и делает потише. Я продолжаю упорно не смотреть на него. Боковым зрением вижу, что на его губах играет улыбка. Он заходит за ванну и начинает нежно поглаживать меня по шее. Я прикусываю верхнюю губу, чтобы не застонать. Как же хорошо. Я мысленно проклинаю его за то, что он так хорошо знает каждый чувствительный участок моего тела. Одно прикосновение, и мои гормоны заглушают всю злость, упрямство и трезвость ума. Я чувствую, как его руки принимаются скользить по моим плечам, разминая их. Я стараюсь сохранить равнодушие, продолжая мыться. Не знаю, улучшает это ситуацию или ухудшает. Я знаю, что Кэл хочет или хотел сказать мне что-то такое, что может действительно вывести меня из себя.

– Чего ты хочешь, Кэл? – вопрос вырывается у меня шепотом, хотя я не так собиралась его задать.

Он ничего не отвечает, но я чувствую на плече его губы, которые опускаются ниже по спине.

– Разве не очевидно? – шепчет он мне на ухо, а затем просовывает в него кончик языка.

В этот раз я не могу сдержать небольшой вздох. Я начинаю ерзать, пытаясь освободиться от его объятий, но его руки оказываются между моих грудей, удерживая меня на месте, в то время как другая рука добирается до пупка, медленно продвигаясь вниз.

– Кэл, оставь меня... – я не могу закончить предложение, поскольку его палец проскальзывает в меня, найдя то самое место, которое и искал.

Я замираю от того, что его пальцы начинают колдовать в двух самых чувствительных местах моего тела. Выпрямляю ноги, и моя защитная линия поведения исчезает, как только я закрываю глаза и откидываюсь назад, давая ему полную свободу действий в осуществлении своего намеченного плана.

– Что ты там говорила? – его голос становится низким и крайне глубоким.

Мне хочется выцарапать ему глаза, но я решаю довольствоваться тем, что вцепилась пальцами ему в плечо, чувствуя, что скоро потеряю самообладание. Это мало влияет на него, и он ускоряет ритм. Я начинаю ерзать, неспособная контролировать свое участившееся дыхание, чувствуя приближение оргазма. Как бы сильно я этого не хотела, лучше бы это не прекращалось.

– Вчера ты устроила небольшое шоу, – продолжает он, целуя меня в шею. – Я просто хотел, чтобы ты знала...

Я слышу его голос, и мне хочется надрать его высокомерную задницу, но через мгновение все во мне поднимается, и я даю этому волю, невольно выкрикивая его имя. Через минуту по телу проходит дрожь, и в это мгновение я просто на седьмом небе.

– Последнее слово за мной, – хихикает он, и это выводит меня из состояния экстаза. Я отталкиваю его, на его лице появляется одновременно раздраженная и довольная ухмылка.

– И даже не скажешь «спасибо»? – спрашивает он снисходительным тоном.

Я выбираюсь из ванны, истекая влагой во многих смыслах. Взяв халат с раковины, вижу, что он разлегся рядом с ней, и у меня возникает подлая идея.

– Лорен, не смей делать этого, – Кэл широко раскрывает глаза, будто читая мои мысли, и не успевает он достать меня, как я хватаю его часы и бросаю их в воду.

– Черт! – орет он и бросается к ванне.

Но слишком поздно.

– Черт, это было действительно злобно, Лорен, – Кэл беспомощно держит часы в руке. Я стараюсь не засмеяться. – Какого черта ты сделала это? – в ярости кричит он. Он хмурит брови и весь краснеет.

Я выбрасываю из головы мысль о том, как хорошо он сейчас выглядит.

– Потому что ты высокомерный кретин, вот почему! – мой голос набирает обороты.

Он думает, что может делать и говорить, что ему вздумается, не боясь последствий. Кэл скептически качает головой и выходит из ванной, захлопывая за собой дверь.

Я мысленно улыбаюсь, но где-то внутри чувствую укол совести. Он бывает таким ребенком. Но осознание вины все еще осталось.

С долгожданным вздохом я спускаю воду из ванны. Затем быстро вытираюсь полотенцем, надеваю белье и халат. Подойдя к зеркалу, я распускаю волосы.

Кэл покупает дорогие вещи, но он не поверхностный. Он относится ко всем вещам с большой заботой. Начиная с самой дорогой машины и заканчивая самой дешевой рубашкой – он одинаково заботится обо всех вещах. Я ненавижу чувство вины или сожаления. Знаю, что он почти никогда их не испытывает. Ладно, может, я действительно перегнула палку.

Я собираюсь надеть свитер, но совесть побеждает. Если я собираюсь извиняться, да так, чтобы он простил меня, то чем меньше одежды, тем лучше. Я заглядываю в спальню и вижу, что он разговаривает по телефону. На этот раз на нем голубая рубашка и черные брюки. Я вижу его дорожную сумку и понимаю, что он снова уезжает. Я действительно хочу сжечь ее. Даже при том, что мы поссорились, я ощущаю слабость в животе от того, что он уезжает.