– Ну, давай беги, а я буду завтра, – сказал он. – Смотри будь осторожна по дороге.

– О да!

Он наклонился, и девочка обняла его. У тоже обнял малышку и ушел. Девочка направилась вверх по склону холма, засунув часть рисового пирожка в рот. Он был клейкий и приторный, но такой вкусный.

Дождь лил и лил, ничуть не ослабевая. Вода из переполненного стока выносила к попадавшимся на ее пути лачугам обломки и мусор, но девчушка двигалась вверх осторожно, завороженно обходя стороной поток. Порой на пути воды встречались углубления, а там, где склон поднимался покруче, она бурлила, как река на перекатах. Неожиданно вода вынесла прямо на девочку пятигаллоновую бочку с острыми зазубринами, которая промчалась всего в нескольких дюймах от ребенка и, врезавшись в картонную стену, пробила ее насквозь.

Девочка в испуге застыла на месте.

– Проваливай, здесь красть нечего! – донесся голос разъяренного жильца. – Ступай домой! Нечего здесь делать. Ступай домой!

– Да… да.

Она попыталась прибавить шагу, хотя забираться в гору стало труднее. В это время чуть ниже по склону земля подалась, и начался оползень. Сотни тонн жидкой грязи, камней и земли ухнули вниз, заваливая все на своем пути. В считаные секунды вся эта масса сдвинулась на пятьдесят или больше ярдов[18], разметав хлипкие строения, разбросав мужчин, женщин, детей, кого-то похоронив, кого-то изувечив и оставив там, где был поселок, сочащуюся грязью просеку.

Потом оползень остановился. Так же внезапно, как и начался.

На склоне холма воцарилось мертвое безмолвие, которое нарушали лишь звуки дождя. И вдруг тишины не стало. Послышались крики, мольбы о помощи. К ним добавились вопли выскочивших из не тронутых оползнем хижин мужчин, женщин и детей, которые благословляли богов за то, что остались живы. Друзья помогали друзьям, соседи – соседям, матери искали детей, дети – родителей, но подавляющее большинство стоявших поблизости под дождем лишь благодарили судьбу за то, что оползень обошел их стороной.

Девчушка застыла на краю внезапно разверзшейся пропасти. Она смотрела вниз и не верила глазам. Там, где в одиннадцати футах от нее несколько мгновений тому назад была твердая земля, из жидкой грязи острыми клыками торчали камни, там притаилась смерть. Край обрыва осыпа́лся, в пропасть вместе с водой из ливневки рушились небольшие лавины грязи и камней. Она почувствовала, что ноги соскальзывают, и нерешительно шагнула назад, но тут пришел в движение еще один пласт земли, и она замерла в ужасе, крепко зажав ручонками остатки рисового пирожка. В попытке удержать равновесие пальцы ног глубоко ушли в мягкую почву.

– Не двигайся, – посоветовал какой-то старик.

– Отойди от края! – крикнул другой.

Остальные лишь смотрели и, затаив дыхание, ждали, какое решение примут боги.

И тут земляной карниз шириной десять футов рухнул и повалился в пропасть, увлекая за собой и девочку. Ее засыпало немного. Лишь по колени. Она убедилась, что рисовый пирожок в целости и сохранности, а потом расплакалась.

Машина суперинтендента Армстронга, направлявшаяся к полицейскому участку Восточного Абердина, пробиралась через толкущиеся толпы обозленных людей, которые заняли даже проезжую часть около банка «Хо-Пак». Такие же толпы в этом районе запрудили улицы, где были расположены все другие банки – и крупные, и мелкие, – толпа собралась даже у банка «Виктория» через дорогу от «Хо-Пак». Все с нетерпением ждали, когда смогут войти и забрать свои деньги.

Настроение везде было взрывоопасное, а от проливного дождя напряжение только возрастало. У заграждений, поставленных, чтобы упорядочить вход в банки и выход из них, дежурили многочисленные – по двадцать на каждую тысячу человек – полицейские, такие же озабоченные и раздраженные. Оружия у них не было, только дубинки.

– Слава богу, что дождь, – пробормотал Армстронг.

– Что вы сказали, сэр? – Голос водителя заглушался раздражающим скрипом неотрегулированных стеклоочистителей.

Армстронг повторил громче и добавил:

– Будь сейчас жара и высокая влажность, в этом чертовом местечке уже началось бы вооруженное восстание. Этот дождь просто послан Богом.

– Да, сэр. Так оно и есть.

Через некоторое время машина остановилась у полицейского участка. Армстронг поспешил внутрь. Старший инспектор С. С. Смит поджидал его. Левая рука у Змеи была на перевязи.

– Прошу прощения, что так долго, – извинился Армстронг. – Везде, черт возьми, пробки на целые мили.

– Ничего страшного. Извини, старина, но народу у меня не хватает. Помогают из Западного Абердина и Сентрал, но у них тоже проблемы. Проклятые банки! Нам для поддержки придется обойтись одним полицейским – он уже там на случай, если мы вспугнем кого-то из преступников, – и остаемся только одни мы и Очкарик У. – Смит изложил Армстронгу свой план.

– Прекрасно.

– Ну так что, пойдем? Не хочется отлучаться надолго.

– Конечно. На улицах, похоже, довольно опасно.

– Будем надеяться, этот чертов дождь не кончится, пока банки не закроются или не выплатят все до последнего пенни. Ты сам-то уже ликвиден?

– Шутишь! У меня там такие гроши, что какая разница? – Армстронг потянулся: болела спина. – А Там у себя?

– Насколько нам известно. Работает она на семью Чжун. Глава семьи – мусорщик. Там может оказаться и один из преступников, так что нужно войти очень быстро. У меня есть разрешение комиссара иметь с собой револьвер. Тебе нужен?

– Нет. Нет, спасибо. Ну что, пойдем?

Смит был ниже Армстронга ростом, но хорошо сложен, и форма ему шла. Он взял свой плащ – из-за руки это у него получилось неловко – и шагнул к выходу, но вдруг остановился.

– Черт, забыл! Извини, звонили из Эс-ай, Брайан Квок. Позвони ему, пожалуйста. Можешь из моего кабинета.

– Спасибо. Кофе у тебя там нет? Я бы от чашечки не отказался.

– Сейчас будет.

Кабинет был аккуратно прибранный, в строгом деловом стиле, ничем не примечательный, хотя Армстронг обратил внимание на дорогие стулья, письменный стол, радиоприемник и другие вещи.

– Подарки от благодарных клиентов, – беззаботно произнес Смит. – Я оставлю тебя на пару минут.

Армстронг кивнул и набрал номер.

– Да, Брайан?

– О, привет, Роберт! Как у тебя? Старик говорит, что ты должен доставить ее в Главное управление, а не проводить расследование в Восточном Абердине.

– Хорошо. Мы как раз сейчас выходим. В Главное управление, говоришь? А в чем причина?

– Не сказал, но он сегодня в хорошем настроении. Похоже, нынче вечером у нас будет «шестнадцать дробь два».

Интерес Армстронга обострился. «Шестнадцать дробь два» на языке Эс-ай значило, что раскрыт агент или агенты противника и будет произведен арест.

– Это имеет какое-то отношение к нашей проблеме? – осторожно спросил Армстронг, имея в виду «Севрин».

– Возможно. – Пауза. – Помнишь, что я говорил о нашем лазутчике? Я убежден больше, чем когда-либо, что был прав. – Брайан Квок перешел на кантонский, используя на случай, если его подслушивают, туманные выражения и косвенные намеки.

Армстронг слушал с растущим беспокойством: его лучший друг рассказывал об имевшей место на ипподроме продолжительной встрече Кросса и Суслева.

– Но это еще ничего не значит. Кросс знаком с этим типом. С ним даже я пил пару раз, пытаясь что-нибудь выведать.

– Возможно. Но если лазутчик – Кросс, было бы вполне в его духе обмениваться информацией у всех на виду. Хейя?

От тревожного предчувствия Армстронга стало подташнивать.

– Сейчас не время, дружище, – проговорил он. – Потолкуем, как только я приеду в Главное управление. Может, побеседуем за ланчем.

Последовала еще одна пауза.

– Старик хочет, чтобы ты явился к нему, как только доставишь эту ама.

– Хорошо. До скорого.

Армстронг положил трубку. Вернулся Смит и задумчиво вручил ему чашку кофе.