Через панцирное стекло они увидели непривычное – Йона Линна завтракал за одним столом с лидером “Братства” Рейнером Кронлидом. Оба о чем-то переговорили, Йона встал из-за стола, прихватил с собой стаканчик с кофе и бутерброд и пересел за соседний стол.

– Что он, мать его, затеял? – спросил один надзиратель.

– Может, узнал что-то о новом парне.

– Или речь о побывке.

– Вчера он получил разрешение, – кивнул третий. – Это его первая побывка.

Йона взглянул на трех надзирателей, наблюдавших за ним через стекло, повернулся к Сумо и задал ему тот же вопрос, что несколько минут назад – Рейнеру Кронлиду:

– Что я могу сделать для тебя завтра?

Сумо сидел уже восемь лет за двойное убийство; причиной было недопонимание. Лицо Сумо осунулось от горя, он всегда выглядел печальным, словно только что плакал, а сейчас пытается собраться, чтобы голос звучал твердо.

– Купи розовую розу… самую красивую, какую сможешь найти, пойди к Оути и скажи ей, что она моя роза… И скажи, что я прошу прощения… прощения за то, что сломал ей жизнь.

– Ты не хочешь, чтобы она пришла сюда? – Йона взглянул ему в глаза.

Сумо только покачал головой. Он перевел взгляд на окно, посмотрел на серую решетку с накрученной поверх нее колючей проволокой, на грязно-серое уныние над стеной.

Йона повернулся к следующему человеку за столом. Люка Богдани, малорослый человек, чья неудачливость словно отпечаталась у него на лице.

– А для тебя?

Люка подался вперед и прошептал:

– Проверь, не наложил ли братец лапу на мои деньги.

– О чем я должен спросить?

– Никаких вопросов. Посмотришь на деньги, пересчитаешь. Должно быть ровно шестьсот тысяч.

– Ну нет, я не стану этого делать. Я хочу выйти отсюда, а деньги эти краденые, и если мои…

– Хрен легавый, – фыркнул Люка и перевернул свой стаканчик с кофе.

Йона продолжил ходить по столовой от стола к столу. Он спрашивал у других заключенных, что может сделать для них во время своего отпуска. Запоминая их пожелания и поручения, он ждал, когда приведут Салима Рачена.

Йона объяснил премьер-министру, что ему, чтобы подобраться поближе к Рачену, понадобится увольнение на тридцать шесть часов, начиная с понедельника.

– Тогда у вас останется не так много времени в тюрьме, чтобы понять, что он знает, – предостерег его министр.

Йона не стал объяснять, что ограничением может послужить не время, а условия.

Перед тем как покинуть комнату для свиданий, Йона спросил, какие у него полномочия на случай экстремальной ситуации. Дернув углами узкого рта, министр ответил:

– Вы пытаетесь остановить террористов. Ваши полномочия почти безграничны.

Рейнер Кронлид встал из-за стола, нервно провел рукой по рту и уставился на шлюзовую дверь в коридоре. Он замер, вытянув шею, облизал губы и снова опустился на стул. Все, кто сидел за столом “Братства”, подались вперед, когда он заговорил.

Йона увидел, как расслоился свет в коридоре за панцирным стеклом, как дрожащая серая вертикаль ширится и разделяется на три фигуры.

Замок зажужжал, и двое надзирателей ввели нового заключенного, Салима Рачена.

Дежурный офицер кивнул и поставил подпись.

У Салима Рачена было круглое интеллигентное лицо. Жидкие волосы зачесаны набок через темя, серая полоска усов.

Свои вещи он нес в сером тюремном мешке и ни на кого не глядел.

Надзиратель отвел его в камеру, после чего проводил в столовую.

Салим взял миску и чашку с кофе и сел на свободное место рядом с Магнусом Дувой.

Йона подошел к ним, сел напротив Салима и спросил Магнуса, что он может сделать для него во время увольнения.

– Сходи к моей сестре, отрежь ей нос, – попросил Магнус.

– Она же каждый месяц переводит тебе деньги.

– И не забудь снять на камеру, – оскалился Магнус.

Салим слушал, опустив глаза и поедая овсяные хлопья с простоквашей.

Рейнер и двое его людей встали у окна поста и заговорили, чтобы заслонить их на требуемые несколько секунд.

Двое других людей из “Братства” прошли через столовую. Мощные руки неподвижно висели вдоль тела. На одном была татуировка – волк, окруженный скрученной колючей проволокой. У другого рука обмотана грязным бинтом.

Неправильное место для убийства, подумал Йона и повернулся к Салиму.

– Ты говоришь по-шведски? – спросил он.

– Да, – ответил Салим, не поднимая на него глаз.

Мужчины прошли мимо последнего стола у Йоны за спиной и направились к туалетам.

– Ты, может быть, понял, что у меня скоро отпуск и я спрашиваю других, что сделать для них на воле… Мы друг друга не знаем, но ты, наверно, останешься здесь надолго, поэтому я и тебя спрошу.

– Спасибо, но я как-нибудь обойдусь, – тихо сказал Рачен.

– Потому что я кяфир?

– Да.

Серебристая ложка подрагивала в веснушчатой руке Салима.

Скрежетнули стулья, и в другом углу столовой встали из-за стола оба парня из Мальмё.

Имре с золотыми зубами, почти двухметровый, и Дарко, похожий на шестидесятилетнего разнорабочего.

Группа Рейнера начала громко жаловаться, что кофе жидкий и безвкусный. “Братья” повернулись к окошку.

– Нечего нас дурить! – выкрикнул один из них. – Пока сюда не явились албанцы, с кофе все было в порядке!

Двое надзирателей за стеклом приготовились выйти и усмирить крикунов.

Люди из “Братства”, проходившие позади Йоны, в коридоре повернулись и направились к Салиму. Надвинули капюшоны, развернулись спиной к камерам наблюдения.

Они не вооружены, явились напугать.

Йона остался на своем месте; он понял, что эти люди готовы к нападению. Салим в Халле торговал наркотиками, и Кронлид должен запугать или убить его, чтобы не потерять контроля над продажами.

– Ты начнешь в прачечной, но можешь выбрать учебу, – спокойно сказал Йона. – У нас учебный кружок… Не знаю, интересно тебе или нет, но в прошлом году трое закончили программу гимназии, и…

Первый из “братьев” толкнул Салима так, что стул перевернулся, Салим упал на бок, оперся на руку, тарелка загремела по полу, простокваша разбрызгалась.

Салим хотел подняться, но второй из нападавших пнул его в грудь так, что тот повалился назад, в стулья.

Правая нога вытянулась, подметка прочертила след в луже простокваши.

Йона сидел, попивая кофе.

Парни из Мальмё, на голову выше, вклинились между ними. Они спокойно оттолкнули людей из “Братства” и, улыбаясь, заговорили по-албански.

Надзиратели были уже в столовой, растаскивали группировки.

Салим поднялся на ноги. Пытаясь выглядеть невозмутимым и скрыть страх, он потрогал раненый локоть и сел на место.

Йона протянул ему салфетку.

– Спасибо.

– Мне кажется, у тебя на рубашке брызги простокваши.

Салим стер пятна, сложил салфетку. Йона подумал, что нападение было ложным, просто отвлекающий маневр.

Он прищурился на Рейнера, пытаясь прочитать по его лицу, каким будет второй заход.

Надзиратели поговорили с обоими нападавшими – те заявили, что Рачен спровоцировал их.

Ситуация разрешилась задолго до того, как явилась спецгруппа с дубинками и слезоточивым газом.

Йона понимал, что единственная возможность проникнуть в организацию Салима до среды – это воспользоваться тем, что Салима перевезли из Халля без предупреждения.

Там он, вероятно, выстроил свою наркоорганизацию для связи с волей.

Разумеется, он учитывал риск быть раскрытым. Но такой риск – нет.

Если он в самом деле руководил из тюрьмы террористической группой, то теперь оказался внезапно отрезанным от нее.

Как оперативный руководитель, он должен немедленно найти связного, восстановить связь.

Если полученная от службы безопасности информация верна, то положение у Салима Рачена отчаянное, ведь он должен дать отмашку на убийство в среду.

Йона посмотрел на Салима, тот сидел, обхватив себя рукой; на темно-коричневой поверхности кофе образовалось светлое кольцо.

– Не надо мне было пить этот кофе, – заметил Йона.