Но больше прочих любил хозяин третью дочь – Эйзу. Она родилась от женщины с большой земли и вид имела человеческий. Прекраснее всех лесных духов и всех людей она была. Косы ее сверкали на солнце золотом и медью, все тело словно осыпал золотой песок. Казалось, она плоть от плоти солнца, встающего над океаном. Где ступала – распускались цветы, выше колен вырастали травы, и звери, и птицы, и все обитатели холмов и долин приветствовали ее в великой радости. С рождением Эйзы остров будто осветился, и одиночество хозяина уступило место любви. Впрочем, отец далек был от мысли навсегда удержать дочь. Как подросла – стал думать, кому передать свое счастье. Неволить не хотел, но, казалось, Эйза не любила никого, кроме родителя. Людей с большой земли она не видела, если не считать купца Ормаса, каждые полгода пристающего к их берегу. Он привозил ей дорогие ткани, самоцветы, стальные иглы и нити, тоньше и прочнее которых не нашлось бы на материке. Но жизнь за пределами острова почти не занимала Эйзу, и она никогда не спрашивала о полоске суши, чернеющей за океаном в ясный день.
Ее счастье было здесь, на острове, где ее любило все живое и неживое и где жил отец. Ей прислуживали лесные духи, шившие наряды из цветов и душистых трав. На острове никогда не бывало скучно. Часто Эйза садилась за вышивание, а прислужницы рассказывали сказки, каждая из которых была наполовину вымыслом, наполовину правдой. Когда Эйза уставала вышивать, играла с котятами. Близ ее дома жило семейство лесных кошек: мать и четверо малышей. Хвостатая родительница легко подпускала Эйзу к выводку, и вскоре они сделались лучшими друзьями.
В день, с которого начинается наш рассказ, хозяин покидал остров. На материке он рассчитывал отыскать камень лалеит, по слухам, могущий затмить даже сияние солнца. Готовясь отплыть, старик наставлял Эйзу:
– Остров оставляю на старшую сестрицу, а ты за собой следи. Девица красивая, бессмертная, крови недурной, много найдется охотников жениться и твое наследство себе забрать. На уговоры не ведись, будь себе на уме.
– Батюшка, кто же захочет меня в жены? Я тут всех знаю, а гостей у нас не бывает.
– Бессмертна ты, дочка, а живешь мало. Если стану рассказывать об острове – год с места не сойду. Послушай отцова совета: смотри внимательно. А нужно будет защититься – вот тебе кинжал. Его лезвие отковано из лунного железа, как мое копье. Нет такого существа, которому было бы приятно его тронуть.
Старик протянул ей ножны, отделанные кровавыми камнями. Эйза потянула кинжал наружу: лезвие тускло блеснуло под серым солнцем. А старик тем временем продолжал:
– В моем дворце гуляй где хочешь. Все мои слуги будут с радостью угождать тебе. Только в мозаичный коридор не ходи: он ведет к покою с тремя засовами из красного железа. Не буду врать и будить твое любопытство: там заточена жадная тварь, пришедшая с материка. Кто знает, что она станет делать, оказавшись на свободе.
– Не бойся за меня, батюшка, я буду внимательна.
Старик поцеловал ее в лоб, и на том распрощались. Хозяин острова взмахнул посохом – и волна, лизавшая отмель, выгнулась, охватила его ноги и унесла прочь. Вскоре он исчез в дымке, заволокшей океан и полоску материка вдали.
Жизнь текла своим чередом. Эйза танцевала на широких луговинах, купалась в водопадах, гуляла в лесах. Когда уставала, садилась за рукоделие, и прислужницы рассказывали ей о чудесах мира. Слышала Эйза о цепи огненных гор на юге, близ которых было так жарко, что любое существо высыхало заживо. Слышала о Синей звезде, спрятанной глубоко в океане: кто найдет ее, тому больше не повредят злые чары. Слышала о чудовищных червях, зарывающихся в песок и выкапывающих ловушки для добычи. Причудливый мир открывался в этих рассказах. Однажды Эйза спросила Радб, одну из отцовых прислужниц, о существе, спрятанном в мозаичном коридоре. Но, услышав о чудовище, Радб весьма удивилась.
– В покое за тремя засовами хозяин хранит свои сокровища. Может, там кто и есть, но, сдается мне, твой отец говорил так, чтобы отбить у тебя охоту соваться к его богатствам. Мало ли что может найтись среди них.
– Много ли у отца богатства? – спросила Эйза. Если бы в запертом покое скрывалось чудище, ей не было бы так любопытно, как когда она узнала о сокровищах.
– Ой, много. Целые пещеры завалены: и золото, и драгоценные камни, и всякие вещицы волшебные – все хозяин хранит, а потому он богаче любого царя на материке.
– Радб, мудрая Радб, как бы мне хоть глазком взглянуть на эти сокровища! Помоги мне отпереть двери, а я никому тебя не выдам.
– Нет никакой особой тайны: нужно просто поднять засовы. Но сделать это может только хозяин сокровищницы: ни одно другое существо, как бы ни было сильно, не сдвинет засов и на палец.
– Я дочь хозяина, и здесь все принадлежит мне, – обрадовалась Эйза.
Она не могла дождаться утра, чтобы посетить сокровищницу. Воображение рисовало многочисленные тумбы с лежащими на них браслетами, ожерельями и зеркалами из полированной бронзы. Если заглянуть в такое зеркало, оно покажет прошлое и будущее, а каждый камень в каждом из ожерелий дает владельцу волшебный дар. Вымысел мешался с явью, и Эйза уносилась в сон, видя в нем чародейные драгоценности. Мрачные тайны никогда не привлекали ее: она не ходила ни к лабиринту на западном берегу, ни к кровавому водопаду на восточном. Иное дело – сокровища. Даже если в них скрыто нечто зловещее, разве посмеет злое волшебство тронуть ее, дочь островного бога.
Утром, как стал свет, она ушла в мозаичный коридор, не сказавшись прислужницам. Ранее, проходя мимо этого ответвления, она видела только его преддверие с изображением сада. Яркие цветы, выложенные из лала и золота, распускались на мозаичном рисунке. Фонтаны рассыпали вкруг себя серебряную воду. Красота и великолепие нарисованного сада наводили на мысли о бесценных сокровищах, спрятанных в его недрах, но никак не о чудище. Однако чем дальше Эйза углублялась в коридор, тем более зловещим делался сад. Стебли цветов щетинились шипами, с деревьев свисали плоды, похожие на лица плачущих младенцев, а фонтаны превратились в чудищ, из пастей которых била вода. Огромный змей оплетал заостренный шест. Крылатый лев и бык с раздвоенными рогами сцепились в смертельной схватке, из пастей обоих лились серебряные струи. В конце коридора Эйза увидела дверь. Ничем не примечательная, из гладко вытесанного дуба, она была заперта на три засова бледно-красного цвета. Даже размер ее не поражал: она была несомненно больше дверей между покоями, но от ворот в огромную сокровищницу далека. Эйза остановилась у двери. Животные на стенах смотрели на нее в немом ожидании. Стремясь скрыться от их взглядов, Эйза подняла засовы и замерла на пороге.
В помещении не было ни твари, ни сокровищ. Небольшое пустое пространство, выложенное белым камнем, освещал ряд узких окон под самым потолком. Солнечный свет заливал пол. Здесь не было ничего, лишь у дальней стены стояла шкатулка из красного дерева. Помедлив на пороге, Эйза вошла. По стенам и потолку покоя тянулись надписи, и она стала было их читать, но вскоре бросила это бесполезное занятие. Все письмена были об одном и том же. «Охрани от того, кто летит с ветром», «заступи дорогу скрывающемуся во снах», «солнце сожрано и больше не выкатится на небо», «проклятое потомство пожирает звезды». Чаще прочих повторялся знак обережения от беды, напоминающий улитку, что выглянула из панциря.
В пустой и светлой комнате, где в солнечных лучах искрилась пыль, угрожающие письмена выглядели насмешкой. Эйза подошла к шкатулке и присела, разглядывая рисунок. Шкатулка была изрисована орнаментом, в котором попадались те же знаки обережения. Из всего следовало, что, какая бы вещица ни находилась внутри, она явно была зловещего свойства. Эйза сомневалась, что крышку стоит поднимать, и, верно, так и ушла бы ни с чем, но внезапно шкатулка открылась сама. Эйза вздрогнула, но напрасно. Внутри лежало круглое зеркало с ручкой из кедровой древесины. Что-то в нем было необычно, однако Эйза, преодолев опаску, взяла в руки чудесный предмет. Он отличался от всех зеркал, что она знала до того. Обычно зеркала из полированного металла, как ни были гладки, искажали отражение хотя бы тем, что придавали ему свой цвет. Это же зеркало показывало цвета как они есть, и Эйза смеялась, разглядывая свои золотистые волосы и раскрасневшиеся щеки. Она вертела зеркало, пытаясь разглядеть в нем стены комнаты. Зловещие знаки, нарисованные охрой и углем, отражались на чудесной глади такими, какими видела их Эйза. Определенно это была волшебная вещица! Знать бы только, из какого металла сделана поверхность.
