- Хорошо, Володя. Только не трать много денег. У нас же нет никаких перспектив, - вздохнула она.
- Да, мама...
Слова матери сразу испортили настроение, ужин в ресторане стал чем-то недозволенным: действительно, какое у него право выбросить сегодня пятьсот рублей - а именно такую сумму прикинул он, зная ресторанные цены, - когда впереди только пенсия и стипендия, которые вместе составят, наверно, не больше того, что он задумал истратить.
"А ладно, какого черта! - подумал он. - Провоевать почти всю войну, остаться живым и не иметь права посидеть с женщиной в ресторане. Вон они, нашивки за ранения - два легких, два тяжелых! Это же кровь! Чего еще раздумывать!" - отбросил он сомнения и прибавил шагу.
Около кафе "Националь" стояла очередь, человек тридцать... Не успел спросить, кто последний, как подошла Майя и, схватив его за рукав, отвела в сторону.
- Я совсем забыла, Володька... Здесь могут попасться знакомые. Пойдем в другое место.
- В "Коктейль?" - спросил он.
- Туда тоже не стоит.
- Куда же?
- Не знаю... Пойдем пока просто прогуляемся. - Она взяла его под руку, и они пошли вверх по Тверской.
Володька любил старые названия московских улиц, да и неудобно было говорить "пойдем по Горького". Надо было прибавлять "улице", а это лишнее слово всегда выпадало, и получалась нелепость.
- Володька, ты очень дружил с Сергеем. Где он сейчас? - спросила Майка.
- Жив. Но еще не демобилизовался.
- Мы встретились в сорок втором... Он был в штатском при "звездочке" и вроде не собирался воевать.
- Он пошел, Майя.
- А его отец? Сергей говорил что-то о посылках... без которых...
- Отец сам отказался от его помощи, - перебил Володька. - Через два года он должен выйти... Сережке повезло, его взяли в школу военных переводчиков.
- Повезло? - усмехнулась она. - Наверное, сам объявил, что знает немецкий.
- Возможно... - безразлично протянул Володька.
- Он тебе ничего не рассказывал... про меня? - Майка взглянула прямо в глаза Володьке.
- Про тебя? Говорил, что ты стала роскошной женщиной, - улыбнулся он. - И был прав.
- Терпеть не могу этого слова! Больше ничего не говорил?
- Ничего.
Ему показалось, что она облегченно вздохнула, но он не придал этому значения.
- Куда же нам зайти? Я настроился посидеть где-нибудь.
- Володька, у тебя, наверно, не так много денег? Давай просто пошатаемся по Москве...
- Может, зайдем в самотечную "Нарву"?
- В эту забегаловку? Нет, Володька, погуляем. Разве тебе не приятно бродить по Москве... победителем, - досказала она.
- Да, победителем, - задумчиво сказал Володька. - Правда, Вовка Деев при нашей встрече высказался: войну-то выиграли, а мы с тобой калеки...
- Не смей об этом! - резко прервала Майка.
- Знаешь, когда шла война, не страшно было никакое увечье, а вот сейчас... На параде-то не мы прошлись, - закончил он.
- Впереди вся жизнь, Володька. Неужели ты этого не понимаешь?
- Умом понимаю, но вот почувствовать это душой что-то не получается, задумчиво произнес он.
- Получится, - она дотронулась до его руки и слегка пожала.
Они вышли к Страстному бульвару, повернули направо и двинулись к Трубной. Возле пивной, где сегодня напророчили Володьке скорую смерть, он остановился.
- Зайду куплю папирос. Подожди меня.
Через несколько минут он вышел с пачкой в руках. Около Майки стоял какой-то пожилой, хорошо одетый мужчина и, держа ее за локоть, что-то говорил. Володька подошел и с недоумением уставился на него.
- Володька, этому гражданину я очень понравилась. Приглашает в ресторан. Скажи ему пару слов, - спокойно проговорила она, усмехнувшись.
- А ну пшел! - процедил Володька, отрывая руку мужчины от Майкиного локтя. - Пшел! - повторил он, надвигаясь на него.
Тот растерянно скривил рот, потоптался на месте, ища выхода из создавшегося положения, но, когда Володька отвел руку для удара, пробормотал:
- Извините, я не знал, что дама не одна... - и отошел от них.
- Вот видишь, - рассмеялась Майка. - А ты говорил - в армию...
- Надо было врезать... Сколько сволочей развелось, - угрюмо проворчал Володька.
- Ты все такой же, - ласково потрепала она его по щеке, вспомнив, видно, школьные "подвиги" и частые отметины на Володькиной физиономии.
- Я сегодня на этом самом месте уже дал одному...
И рассказал про утреннее происшествие.
- Ты уверен, что он из твоей роты? - немного помедлив, спросила Майка.
- Черт его знает!
- Забудь об этом. Просто какой-то псих, - сказала Майка.
Пройдя дальше по бульвару, они присели на скамейку и закурили. Володька с наслаждением тянул дымок "Казбека", казавшийся таким ароматным после махры, которую он постоянно курил.
- Скажи, Володька, у тебя был кто-нибудь на фронте? - вдруг спросила она.
- Не было... Я же в пехоте воевал, а там... - О Клаве он умолчал. - Почему ты спрашиваешь?
- Так... Не переживай, у тебя все будет.
- Я и не переживаю, - улыбнулся он. Потом поднялся и решительно произнес: - Пойдем в ресторан.
- Нет, - покачала она головой, - не хочется. Погуляем еще...
Домой Володька вернулся не поздно, чему мать, видевшая его приготовления перед уходом, удивилась:
- Ты уже пришел? Давай ужинать.
За скудным ужином - немножко хлеба, жидкий чай с полкусочком сахара - мать опять спросила, когда же он пойдет к Юлькиным родителям.
Володька сразу сжался и пробормотал, что пока ему очень трудно.
- Знаю, но это нужно, - настойчиво сказала она.
- Мама, я четыре года делал только то, что надо... Я устал от этого.
- Володя, ты думаешь, если окончилась война, это слово потеряло свое значение? Нет, оно на всю жизнь. - Она вздохнула и внимательно поглядела на него.
Он поднялся из-за стола и, закурив, стал ходить по комнате. Вдруг остановился, осененный новой для него мыслью.
- Знаешь, мама, наверно, сейчас я имею право делать все, что х о ч у. И к черту всякие "надо"! По крайней мере, пока, до института. - Он смотрел на мать, ожидая ответа, но она отвечать не спешила, покачала головой, взяла папиросу, прикурила от Володькиной и только потом сказала:
- Это может тебя далеко завести.
- Нет, мама, - горячо возразил он. - Просто нужно немного расслабиться. Сама же говорила...
- Я говорила о другом, Володя, - перебила она и, помедлив, спросила: - Как ты себя вообще чувствуешь?
- Хорошо. Почему ты вдруг?..
- Так... - неопределенно ответила мать, еще раз поглядев на него. И он понял, что она не поверила в его "хорошо".
Вовка Деев выписался из госпиталя и позвонил Володьке.
- Ну вот я и вышел на волю, так сказать, - сказал он в трубку, - а посему приглашаю долбануть по этому поводу.
- Куда пойдем?
- Заходи ко мне, решим... Куда-нибудь недалече от дома, а то ковылять на этих чертовых костылях трудновато.
- Приду.
Недолго размышляя, они решили отправиться в самотечную "Нарву" - и от Деева недалеко, и место знакомое. Деев долго рассматривал меню.
- Мясца охота... Давай по бифштексу по-гамбургски.
- Валяй, - согласился Володька, ощутив, как рот наполнился слюной.
- Так... По стопочке, конечно, и пивка холодного, - чмокнул губами Деев.
Жареного мяса Володька не ел с тридцать девятого года, не считая лошадиной губы, которую, проткнув штыком, поджаривал на костре под Ржевом. И Вовка Деев, наверно, тоже давно не едал такого, а потому проглотили они залитое яйцом мясо в один присест, не ощутив сытости. Деев, немного помявшись, все же решился выбросить еще пару сотен - заказал по второй порции и еще по стопке. В головы немного ударило, и Деев начал:
- Ты же знаешь, с отцом у меня еще до войны были сложные отношения, гулял он, бабник невозможный, а тут совсем распоясался - начальничек же... Ведь, считай, с дочками спал, с девчатами нашего с тобой возраста, меня не стеснялся. Короче, мне эта тыловая, прифронтовая жизнь, как передохнул и отъелся после училища, осточертела, плевать я на нее хотел, воевать же шел, а не в тылу отираться, - он задумался. - Тут и получилась история.
