Всё это ещё раз говорило о ненужности формы во имя содержания. Форма стала ложным символом веры и породила отдалённость людей друг от друга. Она играла свою роль, внушая первоосновы общечеловеческой мудрости, а в дальнейшем доказала свою ненужность.

Этому ответило учение и поведение Иисуса Христа. Именно оно стало притягательным для значительной части развивающегося человечества, поскольку повело его не по существующему уровню, а вверх.

Христос показал, что разум и руководимая им воля – это и есть искомые начала, и они должны служить людям. Если в Ветхом Завете сказано, что Бог сотворил человека по Своему образу и подобию, то имелось в виду не тело, но мудрость и дух, могущие развиться в Его творениях. Тело человека стало предметом второстепенной важности, готовым к любому страданию, что и показала судьба Христа. А распять душу невозможно. Ей оставалось только страдать и расти.

Христос призвал человека соблюдать правила своего существования. Он пытался пробудить в нужном направлении чувство, поскольку оно в ту пору доминировало и могло являться стартовой основой учения о самоуважении людей и рождении гуманизма – пропуска в будущее. Он призывал к нетронутости внутри самого вида. Это был возврат не к животному состоянию, а к законам природы, которые нельзя нарушать, но можно применить для ускоренного роста избранного существа.

Рост человека может привести к синтезу зарождённого и развившегося, то есть к сочетанию желаний и их доброго воплощения.

Появились гностики – люди, удовлетворённые самой идеей христианства, отвергающей языческие начала. Они сохраняли компромисс, который можно считать нравственным явлением того времени. Это вело к большей разумности, которая становилась всё более полноценной частью человека. Этику отношений и поступков изложили в своих заповедях апостолы, признанные стать первыми учителями христианства. Их наставления сильны мудрой просто той восприятия всего сущего. Это должен был принять разум. Но до таких его возможностей ещё надо было дорасти.

Человек не проник во все тайны своего существования, и некоторые поступки Иисуса Христа назвал чудесами. «Волшебства» явились своеобразной рекламой христианского будущего.

Первая и основная его заповедь говорит: «Блаженни нищии духом, яко тех есть царствие небесное» (М. Ф. 6/5). Если понимать поверхностно, то это говорит об отказе от духовности. На самом деле эта заповедь говорит об альтернативе, открывающейся перед человеком. Проповедник не хотел, чтобы его догма принималась за что-то незыблемое, и утверждал равенство между верующими и неверующими. Следствие этого мы ещё покажем, а пока скажем, что это – первое проявление человеколюбия. Подобное равенство отвечает развитию человека и расширяет его понимание добра. Он добивается нечто полезного, творит что-то осознанное и потому необходимое. Слово «нищие» – это не обездоленные раз и навсегда люди, а «ищущие» в своём обеднении силу духа и знания. Они добиваются чего-то полезного, творят что-то необходимое. Просыпается сопротивление, воля с обратным знаком. Разум и чувство, борясь друг с другом, в конечном счёте движутся по спирали вверх. Чем круче становится такой подъём, тем сильнее сказывается инерция, стремящаяся остановить развитие. Её результаты мы покажем ниже.

Значит, первая заповедь – призыв не к сохранению бедности духа, а к личному поиску душевного обогащения во имя будущего. Она также говорит о том, что человек не должен загружать свою память знаниями до того, как он добьётся собственного понимания всего окружающего его на очередном этапе существования. Кто не сможет понять это, не приобщается к новой морали. Новый Завет называет таких людей кабинетными книжниками и лицемерами – фарисеями.

Завет «не убий» показал, что он не мог быть полностью принят сотнями новых поколений. Всепрощение в Евангелии стало первым законом, повелевавшим отвергнуть конфликты между людьми и провозгласить добро как сущность природы человека. Это противоречило духовникам древней Палестины, но семена добра были брошены. Христианские заповеди нарушались, однако их дух витал над людьми и влиял, по меньшей мере, на их подсознание.

Природа человека оставалась несовершенной. Заповедь «ударившому тебя в щёку, подставь другую» привлекает внимание, но в наши дни, продолжающие развитие чувства, она нереалистична. Евангелие содержит обращение «рабы Божии». Подобная оценка человека не может быть принята современниками, поскольку противоречит сознательной борьбе с агрессивным силовым началом. Оно, как и мусульманское унижение молящегося, подразумевает неприятие роста человека и потому понятно только людям уходящего времени. Подобные натуры людей передал нам художник средневековья, Иероним Босх. В приведённой в начале главы картине Христос, несущий крест, никак не может влиять на людей, не так далеко ушедших от животного состояния.

Конечный смысл христианства раскрыт в «Откровениях Иоанна Богослова» – главе, заключающей Новый Завет. Она говорит о трагических впечатлениях чистого человека от своей греховности и отражает его растерянность перед духовной стихией. Автор воссоздаёт образ возмездия, называемый «Страшный Суд».

Эта инстанция справедлива по своей форме, но её функция должна заключаться не в устрашении виновных, а в обращении к разуму, который не накажет, а вразумит. Только страшить человека – это ещё один путь к неволе и неверию. Человек получает свою долю страха, но ещё не понимает, что развитие разума может убрать самого его.

Попробуем условно признать, что Страшный Суд уже свершился в ХХ веке. Суд удалился на совещание, которое оказалось нескончаемым. Значит, приговор остаётся не за теми, кто вроде бы сидел за судейским столом, а за аудиторией, которая, подобно присяжным заседателям, должна огласить вердикт в отношении самих себя. Его уже вынесли на Нюрнбергском судебном процессе в 1946 году. Однако мир людской не изменился. Он не смог решить задачу, заданную ему прошлым, не усмотрел вину, касающуюся его самого и, не задумываясь, продолжил творить настоящее согласно степени своей незрелости. При этом бывал настолько обескуражен, что даже порождал мысль отвергнуть прогресс, не обращая внимания, что это закон природы. Таким было следствие отчаяния и желания возврата противоречивого развития к первобытным началам.

Иоанн Богослов открыл конечную цель христианского учения: «…и показал чистую реку воды жизни, светлую как кристалл, исходящую от престола Бога и Агнца. Среди улицы его и по ту и по другую сторону реки, древо жизни, двенадцать раз приносящее, дающее на каждый месяц плод свой, и листья дерева – для исцеления народов» (Н. З. Гл. 22–1,2).

Как видим, «Откровения» не останавливаются на каком-либо суровом приговоре, а влияют на достижение счастливого будущего средствами добра. Они говорят, что всё христианское учение имеет в виду не современника той поры, а человека, достигшего высокого развития. Такой вывод может не радовать своей отдалённостью, но он перспективен. Считают, что Христос был близок к всемогуществу. В этом содержится намёк на то, что человек сможет когда-либо осуществить Божественную волю: исцеление больных, хождение по воде, кормление любого количества людей и прочее. Всё это – результат победы разума. Сегодня мы уже начали постигать это, и можем по-новому оценивать учение Христа.

Среди немногих людей того времени, более полно ощутивших будущность христианства, были монахи – тамплиеры, родоначальники вооружённого рыцарства. Их движущим началом было сильнейшее впечатление, которое они получили от христианских проповедей и более зрелый разум для их воплощений. Они поняли их умом, выросшим в монастырском уединении, но были недолговечны, поскольку мир до них ещё не дорос.

Люди нередко спрашивают: «в чём цель жизни?». В будущем! Тогда зрелые люди смогут воплотить и оценить мудрость предков, в том числе проповедников и продолжателей общего развития.

Мы обозначили начала разума человека.