Дочь. Перестаньте вы мне… Никого, я сказала вам, не было. С утра и до вечера на заводе, с вечера до утра в своей постели. Не подкопаешься. И так всю жизнь: завод-дом, дом завод. Когда?
Появляется Шура со шприцем.
Шура. Выкинь, Веруня…
Дочь. Хорошо, теть Шур.
Шура возвращается в спальню.
Мы с мамой, если хотите знать, иногда даже смеялись, что у него нет друзей. Мама говорила, это потому, что у него нет своей личной жизни. Ему с людьми делиться нечем. Друзья же, они для чего — с ними делиться надо. А ему некогда было, он работал. (Уходит на кухню).
Следователь быстро что-то записывает в блокнот. Подходит к двери в прихожую и прислушивается. Возвращается Дочь.
Данилов. Тихо как будто… Может, все же ушла?
Дочь. Бабуля не сдается. Никогда.
Доносится грохот, Дочь устремляется в спальню. И снова трезвонит звонок. Не сплошным, впрочем, звоном, а прерывистым. Возвращается Дочь.
Дочь(стиснув кулачки). Я бы эту бабулю!.. Всегда-то мамулю до приступа доводит!.. У нее у самой муж пропал, ей самой очень плохо, а эта старуха из-за своего сыночка устраивает ей такие сцены!..
Данилов. Вера, постой, не так быстро: из-за своего сыночка — это из-за твоего отца?
Дочь. Да что общего у моего отца с ее сыночком?
Данилов. Он тебе не отец?
Дочь. Мне он отец! Только мне он отец — как отец, а не как ее сыночек, понятно? Она-то, конечно, его родила, а он родил меня, но это ничего не значит. Если он ее сын — тогда мне он не отец. Тогда мне от него ничего не надо, с ней пускай и живет. А если он мне отец… У моего отца с еёшным сыном только оболочка общая — и все. И не дай Бог он был бы другим — я бы его!.. Лучше вообще без отца, чем с таким!..
Появляется Шура.
Шура. Я вас очень прошу: уйдите куда-нибудь. Я никак не могу ее усыпить. У нее от снотворного глаза слипаются, но из-за вас…
Дочь. Теть Шура, куда? Там бабуля.
Шура. Она же из-за вас трезвонит.
Дочь. А мы виноваты?
Данилов. А если выключить свет?
Дочь. Да? Думаете, поможет?
Данилов. Звенеть не будет.
Дочь. Она вам такое устроит — весь город сбежится.
Данилов. Сколько еще так способна звонить?
Дочь. Час, два, три… Месяц, год, пять, десять… Сколько проживет еще — столько и сможет.
Данилов. Я столько не проживу. Какой тут у вас этаж? Пятый?
Дочь. Шестой.
Данилов. Был бы второй — я бы выпрыгнул…
Шура, меж тем, заглядывает в спальню, тихонько прикрывает дверь.
Дочь. Уснула?
Шура. Не знаю. Глаза закрыты.
Дочь. Хоть бы уснула! Три ночи не спит. Я все время с нею, она сама боится. Первое время молчала. Вздыхала… В потолок глядела. Ночью сегодня истерику закатила…
Шура. Надо было снотворного…
Между тем, в дверь звонят. Два-три звонка — пауза.
Данилов. Простите, Шура…
Шура удивленно смотрит на следователя.
Я хотел сказать, Александра… Или — как можно вас называть, если понадобится?
Дочь. Вам бы вот здесь зеленкой помазать. У нее ногти грязные…
Данилов. Где же мне взять зеленку?
Дочь. Здрасти, я вам дам. Зеленки не жалко.
Шура. Вера, в комнату к маме не ходи!
Дочь. Я не к маме… (Уходит на кухню).
Шура и следователь молчат.
Шура. Александра Григорьевна.
Данилов(записывает). А фамилия?
Шура. Спицына.
Данилов(шепотом). Как жили супруги? Ваше мнение, как подруги жены, и вообще…
Дочь(входит). Они жили просто замечательно! (Смачивает ваткой зеленку). Как голубь с голубкой, как рыба с рыбкой, давайте вашу царапину… (Прижигает царапину). Как тигр с тигрой, как она вас поцарапала!
Данилов. Ты хочешь сказать, мама с папой жили, как птицы, как звери, как рыбы…
Дочь. И как насекомые.
Шура. Запишите, пожалуйста, и мои показания. Как близкого друга семьи. Они жили хорошо.
Данилов. Щиплет, однако…
Дочь. Пишите-пишите. Пощиплет — перестанет. Теть Шура сказала, чтобы вы писали — вы и пишите.
Данилов. Ну, хорошо… Как хорошо? Что значит хорошо? Сегодня, к примеру, хорошо, завтра уже не так хорошо, послезавтра — еще хуже… Вы взрослый человек, вы меня понимаете.
Шура. Не понимаю. Если вам говорят, хорошо — значит, хорошо. Почему надо перевернуть? Я в конце концов, отвечаю за свои слова.
Дочь. Теть Шур, я знаю, что его интересует: лаялись они или нет, папка бил маму или мама его…
Данилов. Ты все шутишь.
Шура. Никто никого не бил. Я могу… Почему вы не записываете?
Данилов. Что вы можете?
Шура. Я могу поклясться, если надо: никто ни на кого не лаял.
Данилов. Не я произнес это слово.
Шура. К этой семье такие слова вообще не подходят. Это честная, порядочная, хорошая семья. Отношения у них были добрые, хорошие… они любили друг друга.
Дочь. Да, вы не думайте, семейка у нас что надо!
Шура. Вы записывайте.
Данилов. Я запишу.
Шура. Вы сейчас записывайте, при мне.
Данилов. Вы, пожалуйста, не беспокойтесь… Верочка, можно тебя попросить? Оставь нас на одну минуту…
Дочь. Одних? Теть Шур, он сказал, что вы симпатичная.
Шура. Какая глупость.
Дочь. А он разведен, и у него двое детей.
Данилов. Вера, мы так не договаривались.
Дочь. А что, неправда? (Уходя). Вообще-то ни у кого в этом доме секретов нет.
Данилов. Мм… теть Шура… Простите меня, Александра Григорьевна, я понимаю: любовь, дружба — все это хорошо, но… Но как бы… в общем…
Шура. Вы спрашивайте конкретно, чего хотите.
Данилов. Не могло быть другой женщины?
Шура(растерянно). Что?.. Даже не спрашивайте у меня о таких вещах, это мерзко. Я даже не хочу слушать про это. (Резко встает). Я даже сейчас уйду, мне неприятно.
Дочь(входит). Я же, кажется, вам говорила, что кроме нас с мамой у папки никого не было. Я и мама — все его женщины.
Данилов. Он мог скрывать. Каждый человек что-то скрывает.
Дочь. Папка? От меня? Такое? Скрыть? Да я бы его — он бы только захотел мамуле рога наставить — я бы его тут же и отравила. Или еще что-нибудь. Я не знаю, сейчас сразу в голову мне не приходит.
Шура. Вера, не смей так говорить.
Дочь. Теть Шур, за такие дела — как вы думаете — надо стрелять.
Шура. Ты еще маленькая судить. И вообще о таких делах…
Дочь. Как мне это надоело — маленькая, маленькая!..
Данилов. Если мне память не изменяет, рога растут у мужчин, у женщин что-то другое. (Шуре). Вы случайно не помните, как это называется у женщин?
Шура. Глупостью. (Быстро уходит в спальню).
Внезапно доносится крик: «Помогите!» Дочь и следователь торопятся к окну и с огромным усилием втаскивают в комнату Бабулю.
