— А Эльзу повесил бы на ее собственном золотистом волосе. Понял?

— Так точно!

Мораль же этой истории к прекрасным дамам не относится и в целом такова: кто его знает, как все в жизни обернется, а по­тому, достопочтенные господа, не стоит хра­нить все яйца в одной мошонке.

Глава 12. ЛЕТУЧИЙ ГОЛЛАНДСКИЙ ЛИФТ

Жена сказала, что нам стоит съездить в офис турфирмы. В газете бесплатных объявлений она нашла контору, отправляющую людей в Финляндию практически даром. Даже дешевле! Контора готова приплатить тем, кто едет в Финляндию!..

Жена просила на машине отвезти ее куда-то на окраину города, в самый конец Ленинского проспекта, где благодетели поджидали тех, кто клюнет на их рекламу.

Офис турфирмы находился на пятом этаже стеклянного небоскребика. Небо он скреб всего лишь крышей девятого этажа. Лифт поднял нас к пластиковым дверям, на которых было написано: «Турфирма "Мюнхенские ворота". Мы делаем отдых приятным!» Ниже название фирмы было написано по-немецки: «Munchgausen».

Жена толкнула дверь, и мы прошли внутрь.

— Чем могу помочь?

Сразу за дверью сидела девушка. Синий пиджак. Бейдж «Администратор». Светлые волосы затянуты в пони-тейл.

— Вы турфирма? Блондинка кивнула.

— А почему «Мюнхенские»? Вы продаете путевки только в Германию? Нам в Германию не надо.

— Продаем куда угодно. Просто у нашей фирмы такое название.

Жена спросила, сколько стоит съездить в Хельсинки. Девушка пощелкала клавиатурой и назвала цифру: $192. Для двоих на три дня. В стоимость включены посещение аквапарка «Серена» и обзорная экскурсия.

Жена кивнула мне головой: действительно недорого.

— Желаете оплатить путевки сейчас?

— Нет. Наверное, нет. Чуть попозже. Мы хотели бы все обдумать.

— Пожалуйста.

— Если мы оплатим путевки попозже... Это возможно? Допустим, в конце недели?

— Разумеется. Вы хотите забронировать места? В смысле, оставить залог, чтобы их никто не купил?

— Каков размер залога?

— Пять долларов. Это за двоих. Если вы передумаете, не станете брать путевки, залог тут же возвращается. В принципе, это формальность.

Пять долларов? Я сказал, что заплачу. Жена улыбнулась. Даже если они обманут и не вернут мне ни цента, дело того стоило. Улыбка жены ценится дороже пяти долларов. Это редкое удовольствие стоит... ну, скажем, семь пятьдесят.

Потом я еще послушал девушку, полистал каталоги, набрал блестящих рекламных проспектиков и только после этого был отпущен восвояси. Мы вышли, дошли до лифта, я нажал кнопку «ВНИЗ». Лифт подъехал, мы зашли внутрь.

— Недорого, правда?

— Правда.

— Оставаясь в городе, мы за три дня тратим иногда даже больше, правда?

— Правда.

— Сколько она сказала? Ровно сто девяносто два?

— Ага.

— Ты ведь купишь мне эту путевку?

— Разумеется, дорогая! Все, что пожелаешь.

Мы дошли до машины, я сунул ключ в замок зажигания. Потом поглядел в зеркало заднего обзора, начал выруливать на дорогу и резко нажал на тормоз.

— Fuck!

— Что?

Я отдал ей двухдолларовую купюру.

— Какую купюру?

— Ту. В два доллара. Fuck!

Эту купюру я носил в бумажнике как сувенир. Купюры в два доллара были редкостью. Такие купюры стоили минимум десять долларов. Их почти не было в обращении.

Я потер подбородок.

— Посиди здесь.

— А ты?

— Схожу. Попрошу, чтобы вернула.

— Брось. Поехали. Она не отдаст.

— А если отдаст?

Я хлопнул дверью и добежал до дверей небоскребика.

Жена открутила стекло и крикнула мне

— Убери машину с дороги!

— Я быстро! Просто посиди в машине!

— Ну, хотя бы заглуши мотор! Заходя внутрь здания, я успел заметить

недовольное лицо жены. У лифта хлопнул ладонью по кнопке «ВВЕРХ». Засунул обе руки глубоко в карманы. Глупо, что я отдал ей именно эту купюру.

В лифт вместе со мной зашли несколько человек. Все по очереди нажали свои кнопки, лифт подумал, двери закрылись, мы медленно поползли вверх... и даже успели немного разогнаться, но потом резко остановились.

Лифт загудел с усилием, дернулся, снова встал. Через пару секунд внутри погас свет.

Все помолчали, а потом девушка, духи которой щекотали мне нос, сказала:

— Похоже, мы застряли.

€ € €

Несколько лет назад я, помню, отмечал Новый год в гостях. Спать удалось лечь лишь к исходу второго января, а всего через несколько часов меня разбудили и начали звать снова за стол. Я открыл глаза и твердо решил, что ни за какой стол не пойду, а умоюсь и поеду домой.

Опухший, плохо соображающий, я дошел до кухни, взял первый попавшийся стакан и влил жидкость в пересохшее горло. Я думал, это вода, а жидкость оказалась водкой. Так что за стол я все-таки сел и потом много часов подряд занимался не тем, чем хотел, а что хотели окружающие... и велела делать выпитая водка.

Так и тут. На сегодняшний день у меня были планы. Довольно обширные. Но теперь о них можно было забыть. От меня больше ничего не зависело.

Честно сказать, я никогда не застревал в лифте. Поэтому не знал, что в таких случаях положено делать. Я просто стоял и ждал.

Мне казалось, что лифт должен поехать сам. Техника вообще должна делать все сама.

Сперва все просто стояли и ждали. Потом стоять надоело. Минут через двадцать некоторые стали по стене сползать на корточки. Я тоже сполз. Поразглядывал едва видный при тусклой аварийной лампочке пол лифта. Он был грязный.

Рядом сидел долговязый парень. У Него было несчастное лицо. Он скосил на меня глаза и проговорил:

— Поколбашивает от клаустрофобии. Чуть-чуть, но неприятно.

— Сочувствую.

— Чувствую себя как лох.

— А лох не всегда плох.

— Я давно боялся, что все именно так и случится.

— Что вы застрянете в лифте?

— Не в этом дело. Просто мы слишком доверяем технике. И при этом никто не знает, можно ли ей доверять.

Я сидел молча. Парень продолжал быстро произносить слова:

— Вот, например, говорят, будто памперсы безвредны для здоровья. Мол, на потенции они не отражаются. Слышали об этом?

— О памперсах? Или о потенции?

— Но как это можно выяснить, если памперсы были изобретены только восемь лет назад? А? То есть младенцы, выросшие в памперсах, еще не пользовались своей потенцией, понимаете?

Я подумал, что парня действительно здорово накрыло клаустрофобией.

— Мы вообще не знаем, как техника отражается на человеке. Газеты утверждают, что домашний компьютер почти безвреден. Но что, если вред от компьютерных излучений начнет проявляться только со временем? Накопится и тогда проявится по полной, а? Ох, не хотел бы я, чтобы этот день наступил завтра! Что, если уже сегодня с утра все началось... по всему миру одновременно... и хакеры начали просыпаться от того, что у них отвалился член и изо лба растет третья рука, а?

В его голосе слышалась дрожащая истерика. Я немного отодвинулся. Я сделал вид, будто должен срочно отыскать в карманах очень важную вещь.

Сунув руку в карман, я нащупал там крошки и всякий мусор. А еще — телефон. О! — подумал я. Действительно! Можно ведь просто позвонить жене и сказать, чтобы она выключила машину.

Отогнать ее с дороги она не сможет. Жена так и не научилась сдвигать с места всю эту груду металла. Но пусть хотя бы выключит двигатель — я по телефону объясню ей, что нужно делать.

Телефон осветил лица соседей зеленым светом. Я набрал номер и услышал в трубке пиликанье: нет зоны покрытия. Сигналу было не пробиться сквозь металлические стенки лифта, сквозь металлические стенки шахты лифта, сквозь стеклянные стены небоскребика.

Стоявшая надо мной девушка улыбнулась:

— Не работает?

— Нет. А у вас?

— Тоже.

Мы помолчали.

— Вот я влипла! Опаздываю... и телефон не работает.

— А у меня включенная машина... стоит посреди дороги.

— Да?

Девушке не было дела до моих сложностей. Она кусала губы и рассматривала свой телефонный аппарат. Он у нее был маленький, дамский.