«Невинные забавы» очень «пражская» повесть. Ее забавный сюжет развертывается в пражских кафе и ресторанчиках, на старых пражских улицах, в стенах древнего Карлова университета и нового студенческого общежития на Ветрнике. Рассказ идет от лица главного героя, студента философского факультета Алеша Соботки, который, провалившись на экзамене по истории и пытаясь заглушить досаду и неуверенность в себе, затевает «свадьбу на пари» с длинноногой симпатичной девушкой, которую он встретил в одном из кафе. Студентка химического факультета Ладена — так зовут девушку — моментально соглашается на предложение вступить в законный брак, чтобы, как это выясняется позже, доказать обидевшему ее возлюбленному Рихарду, что она не слишком-то в нем нуждается. Затеянная как трюк, как шутка, с намерением немедленно развестись, эта свадьба приносит большие огорчения родным новобрачных, а сами они в конце концов искренне привязываются друг к другу.

Повесть написана в комедийном ключе, но речь в ней идет о вещах нешуточных — об ответственности в любви, о необходимости бережного и чуткого отношения к ближним.

Здесь немало примет сегодняшнего быта, живой диалог с использованием словечек студенческого жаргона, здесь много и в шутку и всерьез говорится о нормах поведения современной молодежи.

Писатель ненавязчиво подчеркивает противоречие между напускной развязностью героев, внушенной им ложными представлениями о «современном стиле», и истинными душевными движениями этих, по существу, неплохих ребят.

Алеш, представляясь Ладене, выдумывает себе «престижную» семью: «Живу на Виноградах, у нас пять комнат, две легковые машины, один отец, который, кроме того, что главврач, сидит еще не знаю на скольких ответственных постах, замужняя сестрица и дед в Бржевнове.

Все это, разумеется, я сочинил, кроме Виноградов и деда». Но это ненужное хвастливое вранье тяготит Алеша, которому хочется откровенности и взаимопонимания с приглянувшейся ему девушкой.

Взрослостью и «опытностью» бравирует и Ладена. Вот как, например, говорит она о своей подруге по общежитию, красивой и способной студентке по прозвищу Вишня: «Любопытное биологическое явление. Девчонка, у которой в ее двадцать один год не было ни одного парня». А на самом-то деле Ладена серьезная и нежная, ее вовсе не привлекают бездумные любовные похождения, а Вишню она искренне уважает.

При всей браваде и хлестких фразах для Ромео и Джульетт из сегодняшних студенческих аудиторий чистота, преданность, верность — не пустые понятия, любовь существует, ее только надо уметь распознать, не сгубить, не опошлить. Такова мораль повести Шторкана — может быть, чуть-чуть сентиментальной, но остроумной и светлой.

Итак, читатель этой книги имеет возможность заглянуть в разные уголки сегодняшней Чехословакии — на ее гористый Север, где сражаются со стихией герои повести «Соленый снег»; в процветающее словацкое село, где хороший человек Михал Земко не может понять свою строптивую дочь; в пражское студенческое общежитие. Различен возраст главных героев: инженер Зборжил вполне нашел бы общий язык с отцом Божены, а сын инженера мог оказаться в одной компании с Алешем и Ладеной. М. Рафай драматически заостряет конфликт; Я. Бенё в в отдельных сценах, весьма свободно связанных историей Божены, словно бы стремится передать само объективное течение жизни; у Шторкана сюжет приобретает комедийный характер. Но у этих авторов есть общие черты стиля: в повестях важная роль отводится диалогу, тогда как описания места действия и внешности героев скупы, порой напоминают ремарки. Возможно, эти стилистические особенности объясняются влиянием кинодраматургии — во всяком случае, любую из этих повестей нетрудно представить в виде «фильма на современную тему». Но все же не эти элементы формы — главное, что соединяет эти повести, а то, с чего мы начали наш разговор, — пристальное внимание к вопросам морали и этики современного человека, стремление показать вред ложных представлений, утвердить нравственные ценности.

Чехословацкая повесть в своих лучших образцах поднимает важные проблемы жизни развитого социалистического общества, стремится помочь современнику преодолеть «трудности равнин», избрать верную ориентацию в системе этических и моральных ценностей, укреплять добрые человеческие качества.

С. Шерлаимова

Мирослав Рафай

СОЛЕНЫЙ СНЕГ

Сознание собственного достоинства — ценнейшее личное достояние человека.

Люди иногда безосновательно принимают некоторые вещи на свой счет. Поэтому, если кто-нибудь будет утверждать, что узнает в моих героях то или иное лицо, реально существующее в описанной мною среде, я заявляю, что это случайное совпадение. Не надо забывать, что фантазия автора, черпая из жизни, преображает ее по присущему ей праву.

Miroslav Rafaj

SLANÝ SNÍH

Ostrava

1976

© Miroslav Rafaj 1976

Перевод с чешского Н. Аросевой

Редактор Н. Федорова

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ

1

Наконец-то стихии отбушевали, и я снова сижу на жестком стуле полированного дуба и спокойно озираю свой кабинет. Сквозь посеревшие силоновые гардины смотрю на тротуар, ведущий к многоэтажному зданию, в первом этаже которого разместилась дирекция дорожного управления. Торопливо, но осторожно проходят по тротуару, к нашему зданию и от него, в город, люди — добрая половина из них мне знакомы. Тротуар, покрытый тонкой коркой почерневшего льда, посыпан шлаком. Дворник набросал шлак только посередине: так ему было удобнее — до краев не достал. У каменного бордюра тротуара из полуметрового сугроба торчат бурые стебли травы. Солнце выползает из-за крыш напротив, в его лучах посверкивают ледяные кристаллики и смерзшийся снег.

Я спал сегодня непривычно долго. Проснулся, ощущая сухость во рту, от резкого телефонного звонка — такого же, как и тогда, в ту ночь, в час ночи на вторник. Я встал, спросонья потыкался возле кровати, отыскивая белье и рубашку одеться. Дверь в кухоньку стояла приотворенной. Белье было брошено на спинку стула, на нем же лежали выглаженные брюки. Телефон надрывался. Когда я открыл дверь в прихожую, звонок резанул по барабанным перепонкам.

— Это ты? — спросил я в трубку, прислонившись к косяку двери в общую комнату.

— Не могла тебя добудиться, — ответила жена. — Ну и решила — поспи еще.

— Господи, восемь! — проворчал я: стенные часы тикали над головой. — Что это ты вдруг стала такая заботливая?..

— Не груби, Йозеф. Просто не хотела тебя будить. Пожалела. А правда было ужасно?

— Что ужасно?

— Ну, все это.

— Ты не могла бы выражаться яснее? Ты про эти три дня?

В трубке вздохнули. Жена всегда вздыхает, когда я не понимаю ее намеков. Ей не нравится, когда я не понимаю там, где должен бы понимать.

— Конечно. Стоили нам здоровья и нервов.

— Хочешь, закатимся вечером куда-нибудь?

— Закатимся?.. — Я даже перестал дышать.

— Ну, посидим где-нибудь вдвоем. Вечерочек только для нас двоих…

Ее слова удивили меня. Я как-то не привык к таким. Мне тотчас вспомнились долгие часы молчания, которое она обрушивала на меня, когда я приходил домой после работы. Никогда еще она не заговаривала о «вечерочке вдвоем»…

— Вечером я спать лягу. Мне еще за три ночи отсыпаться. Так что на меня не рассчитывай. Закатывайся одна. Впервой, что ли?