Он игрок.

Нельзя позволять чувствам контролировать разум. И он не позволит.

Больше нет.

Уверен?

Он должен еще осуществить пару замыслов для того, чтобы еще ближе приблизить себя к желаемому.

К власти. К Сансе.

Для этого нужно время и терпение. Уверенность и холодная голова.

Возможно, сначала она не поймет его действий и поступков, и он снова её потеряет…

Но это необходимо. Другого пути нет.

Для приближения к его счастью, его счастью с Сансой… их счастью ему необходимо сохранять хладнокровие. Трезвость рассудка.

И он сохранит.

И пусть скоро она может начать его ненавидеть. Проклинать. Но потом она все поймет. Она узнает, для чего он так поступает. Она узнает, что все это было для неё. Для них…

От раздумий мужчину отвлек какой - то шум за дверью и на улице. Чьи –то громкие голоса и быстрые шаги за дверью.

Бейлиш быстро встал с кровати и, обувшись, направился к окну. На улице, недавно находившийся в полном спокойствии, бегали стражники что - то крича друг другу. Заподозрив что - то неладное, бывший мастер над монетой направился к двери явно обеспокоенный…

========== VI. Опасность. ==========

« Любовью шутит сатана »

— Александр Пушкин, « Евгений Онегин »

Север. Винтерфелл. Родной край. Родной замок. Родные стены. Все было таким родным, но и чужим одновременно. Эти места, эти люди, эти коридоры замка, эти комнаты были такими знакомыми и родными с детских лет и одновременно чуждыми сейчас.

Эта комната, некогда принадлежавшая Кейтлин и Эддарду Старкам, и которую заняла Санса по настоянию Джона, — который сам расположился в некогда покоях Робба, — была такая чужая и негостеприимная.

Санса думала, что вернувшись домой, ей станет легче, что она сможет забыть всю свою засевшую в сердце боль, все перенесенные мучения. Но как оказалось, это была лишь очередная иллюзия.

Тяжелые, мучительные воспоминания следовали за ней по пятам и лишь изредка покидали её, даря блаженные часы спокойствия и умиротворения. И одни из таких блаженных часов незаметно проходили ночью.

В темное время суток девушка наслаждалась воспоминаниями о семье, о детстве, о её наивных представлениях о жизни и мечтах. Ночью Санса вспоминала родителей, которые любили своих детей всем сердцем, Робба, всегда твердого характером и верного моральным принципам, младших всегда озорных братьев и дерзкую и свободолюбивую Арью, серьезного Джона и… его.

Она довольно часто думала о нем, хотя не должна была. И Старк часто корила себя за это, но ничего не могла с этим поделать. Он стал важной частью её жизни, её судьбы и теперь и её мыслей. А хотела она этого или нет, уже не имело никакого значения. Днем она могла контролировать свои мыли, но только не ночью.

Когда темнота окутывала Винтерфелл, она больше не была той уверенной и сдержанной леди Старк. Она становилась беззащитной и ранимой Сансой, напоминающей прежнюю, но уже более побитой жизнью и пережившей много боли и утрат.

И когда занавес дневной игры опускался, и она, как актеры снимали маски, снимала свою притворную личину, в этот момент она особенно нуждалась в искренней заботе и защите, в понимании и сочувствии.

Именно в этот момент она отчаянно нуждалась в человеке, которому можно доверять, которому можно уткнуться лицом в грудь, ища поддержку, которого можно обнять, и который обнимет тебя в ответ, даря драгоценное тепло и свою заботу.

И не находя этого человека рядом с собой, волчица порой задумывалась:

«А может быть этот человек — он?».

И каждый раз внутренний голос, которой можно охарактеризовать, как крайне недоверчивого человека, ищущего везде подвох и не доверяющего никому, опровергал данную мысль, аргументируя резонными причинами не доверять лорду и отбросить эту мысль навсегда. Но Санса, полагаясь на здравый рассудок днем, не давала права голоса ему ночью.

И осторожно лавируя между сном и явью, она, инстинктивно закутавшись в теплые одеяла, невольно вспоминая его образ, чувствовала, как мимолетные мурашки проходили по её коже.

Она вспоминала его лицо.

Его зоркие серо - зеленые глаза, в которых практически всегда читались похоть и желание, заставляющие её почувствовать неловкость. Его щетину и бесспорно идущие ему усы. Его привычную ироничную полуулыбку. Его темные волосы и виски, тронутые сединой. Его всегда уверенный и немного хриплый голос. Его сладкий запах мяты. Его горячее дыхание на её коже.

Он всегда был с ней непривычно для него добр. Его полуулыбки к ней были часто искренними и наполнеными нежностью. Она часто ловила его обжигающие взгляды, но старалась не обращать внимания и продолжала быть такой же сдержанной и холодной по отношению к нему.

Уже в который раз Санса невольно вспоминала их разговор в Богороще, который закончился поцелуем.

Их поцелуем.

Очень давно от этого сочетания слов, относящихся к ней и лорду Бейлишу, ей стало бы смешно, а не так давно противно. Но сейчас от этих слов тепло разливалось по её груди, а на лице появлялась не сдерживаемая улыбка.

Она вспоминала тот трепет, который она чувствовала, когда он прикасался к ней. И от этого становилось одновременно так приятно и противно.

Она вспоминала ту нежность, что разливалась по её телу, когда он коснулся её губ своими. И от этого на сердце становилось так светло и уютно, и одновременно так мерзко, и невыносимо.

Она корила себя за то, что позволила ему себя поцеловать и одновременно благодарила за это. Называла это слабостью и одновременно проявлением силы.

Корила себя за те теплые чувства, что она питает к лорду. За то, что он смог стать для неё кем - то большим, чем просто знакомым, которому она была за многое благодарна. За то, что несмотря на его предательство все равно испытывает к нему нежность.

Старк корила себя за то, что его прикосновения и поцелуи не вызывают у неё искреннего отвращения.

Столько противоположных эмоций одолевали её. Они разрывали её на части. Но также придавали ей целостность. Если бы она умела, как он, раскладывать эмоции по полочкам, уметь различать ложные от истинных, она бы точно поняла какие чувства настоящие. Что она на самом деле чувствует.

К нему…

Из полудрема её вырвал режущий слух шум за дверью.

Она непроизвольно, сама того не понимая, вскочила на ноги, внимательно прислушиваясь. За дверью отчетливо были слышны удары. А затем громкий вскрик.

Раз – удар!

Два – удар!

Бум!

Громкий звук удара выбитой и падающей на пол деревянной двери, на которой лежит полуживой одичалый, а над ним склонился, протыкая мечом, стражник с гербом лютоволка на грудной броне. В форме которого не хватало только шлема, скрывающего лицо.

Санса вскрикнула, с ужасом наблюдая за убийцей. Тот, завидев скованную ужасом Старк, лишь довольно оскалился, обнажив желтые кривые зубы.

Его лицо было лишь наполовину освещено светом из коридора, но и этого было достаточно, чтобы ужас овладел телом. Лицо мужчины было вытянутым и помятым, на левой щеке «красовался» страшный шрам, тянувшийся от левого глаза до верхней губы, слегка прорезая её. У него были темные, взъерошенные сальные волосы, локоны которых торчали в разные стороны. А глаза были полны безумием.

Заметив тонкую ночную сорочку на Сансе, удобно облегающую все достоинства её женского молодого тела, он коварно облизнулся, от чего Санса сделала шаг назад. Но «стражник» быстро приблизился к девушке, которая испуганно вскрикнула.

Он моментально ударил её по лицу, злобно прорычав:

— Заткнись, тварь!

От жгучего удара еле слышный вскрик вырвался из груди девушки, а мужчина, грубо схватив Сансу за запястье, дернул её в сторону и прижал к стене, обнажая небольшой кинжал левой рукой и поднося к горлу волчицы.

Увидев ужас в её глазах, он снова довольно ухмыльнулся и злобно прошипел ей в лицо:

— Что, леди Старк, дрожишь от страха? А где же твоя былая храбрость и уверенность, что ты показываешь при свете дня, а? Юная волчица – лютоволк не спешит сопротивляться, когда у горла кинжал, да? – самодовольно улыбнувшись, добавил он.