— Петир, — ласково позвала она, и ему стало так больно от того, что она не рядом; от того, что она никогда не будет с ним, никогда не будет по-настоящему его.

— Вчера был тот день, когда умерла моя мать. Много лет назад, — его голос дрогнул, а взгляд все еще метался по покоям. — А я даже не вспомнил. Лишь сегодня утром, когда писал письма, — горько усмехнувшись, он залпом допил оставшееся в кубке вино.

Тихие шаги. Рыжеволосая подошла к нему вплотную.

— Посмотри на меня, — он не послушал, лишь слабо покачал головой. — Посмотри на меня, любимый.

Лорд резко повернул голову, встречаясь с ней взглядом. В одно мгновение она поняла его состояние. Она увидела, что он сломлен. И все гораздо хуже, чем могло показаться. Он был внутренне разгромлен. Мужчина даже не в силах был надеть привычную маску. Его стена, нет, крепость, которую он отстраивал год за годом, рушилась. Сейчас в его взгляде она увидела всю уязвимость этого человека, ту, которую он никогда себе не позволял, — абсолютную беззащитность.

От этого ей стало мучительно больно, и девушка осознала, что не могла оставить его. Даже если бы захотела.

Она поняла и сама почувствовала его боль. На неё, будто волной, накатило чувство всепоглощающей любви и нежности к нему, к этому потерянному, несчастному мужчине.

— Не надо. Прошу, Санса, не поступай со мной так из жалости, — взмолился он, судорожно отводя взгляд и дрожащей рукой оставляя бокал на столе.

— Хорошо, не буду, — рыжеволосая коснулась его щеки ладонью и легко повернула лицом к себе. — Но это в равном счете ничего не меняет.

Череда мурашек прошла по его телу. Он почувствовал жар, озноб от её прикосновения, от её признания. Но он не поверил, побоялся поверить.

Пересмешник отрицательно покачал головой.

Тогда девушка доказала ему правду — медленно наклонилась и поцеловала его. Не так как до этого, этот поцелуй не сравнить ни с одним другим. Он чувственный, особенно настоящий.

Неспешно отстранившись, она соприкоснулась своим лбом с его, любовно поглаживая его грубую кожу на щеке.

Его охватили непонимание, нежность, любовь и, может, минутное счастье. Грудь защемило от нахлынувших чувств, от удушающего приступа, от боли, оставшейся с детства. Мужчина сразу понял, что если она не уйдет, не уйдет прямо сейчас, он её не отпустит, точно не сегодня, да и не уверен, что когда-либо еще.

— Уходи, уходи, Санса, это твой единственный шанс сбежать от меня как можно дальше, - через боль и силу проговорил он.

Старк осталась на месте.

— Ты ведь все равно уйдешь. Уйдешь к той счастливой семейной жизни, которую желаешь. Ты ведь сама сказала, что мы никогда не сможем… — он осекся.

— Не сможем, — тихо согласилась она. — И да, быть может, завтра утром я уйду из твоих покоев, а через несколько дней соглашусь выйти за другого. Но у нас есть эта ночь. И по-моему, это не так мало, — встретившись с ним взглядом, девушка осторожным контуром провела пальцами по чертам его лица. — Может, не станем терять шанс зря?

И он сорвался.

Петир сократил расстояние между ними и впился в её губы. Любовно, мягко, с чувством. Прижал теснее к себе, осторожно коснулся талии. Она приникла к нему и, попав в его объятья, отчаянно желала, чтобы этот сладкий миг так никогда и не растворился в лучах утра.

Они осторожно и жадно наслаждались выпавшим шансом побыть вдвоем, не до конца веря в реальность происходящего. Но с каждой ушедшей секундой парочка набиралась все большей смелости и скоро, уже забыв о неуверенности, растворили все свое внимание друг в друге.

Мужчина алчно прильнул к рубиновым губам любимой, утонув в поцелуе. Он целовал её снова и снова, забыв о воздухе. А в перерывах между поцелуями он медленно скользил губами по её шее, лицу, не упуская возможности поцеловать каждый миллиметр её кожи.

Её близость, руки, губы, — все это дурманило, уводило приступы, страхи и боль прочь из мыслей. Но он чувствовал потребность быть еще ближе, потребность перейти черту, за которую они никогда не решались заступить.

Но он так же осознавал, что для неё это могло быть слишком тяжело. Она могла быть не готова к этому. И пусть Петир сгорал от любви и желания, он не стал бы её заставлять.

— Санса, я пойму, если… — он через силу отстранился, судорожно ища её взгляд.

Рыжеволосая, прикрыв глаза, не ответила, заставив пару мгновений тишины проплыть по комнате. Тихий вздох слетел с её уст.

— Я не получала ничего кроме боли от Рамси, — громко сглатывая, произнесла она, открыв глаза и найдя его беспокойный, потемневший взгляд. — Но тебе я полностью доверяю. И ты единственный мужчина, с которым я по собственному желанию согласна перейти эту грань после всего, что я тогда пережила.

Большего ему и не требовалось.

Снова прильнув к её губам, мужчина припечатал девушку своим телом к двери. Он медленно, кропотливо оставлял поцелуи на её коже, а затем снова возвращался к губам. Лишь на пару мгновений он позволил себе отвлечься — наскоро закрыть на засов дверь покоев, а затем с рваным стоном снова, еще более жадно, поцеловал рыжеволосую.

Её дыхание участилось, она импульсивно подалась ему навстречу, а её руки моментально обхватили его за затылок, вплетаясь пальцами в волосы. Его требовательный язык свободно проник в её рот, увлекая Сансу в затяжной поцелуй.

Никто не хотел терять драгоценные мгновения, поэтому скоро обувь отлетела далеко в сторону. Его руки хаотично блуждали по гладкой поверхности платья девушки, пока не нашли подвязки, а затем и тугую шнуровку корсета. Он ловко помог ей избавиться от такого мешающего гардероба, и ткань платья вместе с корсетом медленно соскользнула на пол. Теперь лишь нижняя юбка скрывала наготу северянки. Но быстрое движение лорда — не осталось и её.

Рыжеволосая не отставала, быстро сняв брошку, скоро выскользнувшую из рук и рухнувшую со звоном на пол, — за ней непроизвольно с пальцев мужчины слетели холодные перстни, затерявшиеся в сброшенной одежде, — она принялась расстегивать непослушные застежки на его камзоле, освобождая пуговицы, одну за одной, от сковывающих петель. Скоро бурый дублет в паре с рубахой отлетели в сторону, оставив их обладателя в штанах.

Прижав обнаженную деву к своему телу, мужчина легко подхватил её, инстинктивно обвившую ногами его торс. Повалив желанную на кровать, он властно навис над ней, позволив себе позаимствовать у этой ночи несколько мгновений, дабы вдоволь налюбоваться рыжеволосой, раскинувшейся перед ним, желающей именно его.

Прекрасная дева, давеча сломленная, но сейчас практически полностью с его помощью собравшая все отколотые от себя кусочки, смотрела на него любовно, так, как он всегда мечтал. Полюбившиеся черты лица освещал слабый лучик луны, вышедшей на ночную прогулку. Цвета нежно-белой слоновой кости кожа будто бы сияла во тьме покоев, а слепящие рыжие локоны спутались, раскинулись по подушке, отливая медью при свете горящего камина. Аккуратные контуры ключиц, шеи, плеч манили снова и снова оставлять поцелуи. Молодая девичья грудь призывала прильнуть к соскам губами, лаская без устали.

Дивный образ девушки лишал рассудка, доводя желание до предела, лишь далеко, где-то в уголке сознания, мелькали неяркие вспышки ярости от уродливых, покоящихся на нежной коже девы шрамов, пусть, и ничуть не портящих красоту желанной, но напоминающих о фатальной ошибки эгоистичного лорда.

Но кроме бушующего шторма чувств, смешавшихся в единую палитру, Петир почувствовал тень ответственности, нависшей над ним. В одно крошечное мгновение он вдруг осознал, что перед ним ясно представилось нечто большее, чем просто возможность притворить давнишние желания в жизнь. Это не просто долгожданная близость с его любимой.

Это его последний шанс стать для неё всем, пусть, и на одну ночь. Это шанс запомнить её именно такой — любящей только его. Это возможность показать ей всю ту любовь, которую он к ней питает; показать, что та близость с ней, которую девушка ему позволила, не принесет ей боль.