Я не знал, что любовь — чума.

Подошла и прищуренным глазом

Хулигана свела с ума.

— Сергей Есенин

…Безмолвная ночь тихой походкой шагала по улицам Винтерфелла, не тревожа покой спящих граждан. Лишь тяжелые дыхания стражников нарушали застоявшуюся тишину улиц, разбавляя морозный зимний воздух теплым дыханием.

Ночные дозорные твердо шагали по белой от выпавшего снега земле, находясь на стороже и внимательно всматриваясь в каждую тень, оборачиваясь на малейший шорох, готовые в любой момент выхватить меч из ножен и отразить атаку притаившегося в кромешной тьме противника. А тени, прячась от горящих факелов, носящих стражниками, незаметно пробирались в дома, ища укрытия в темных, отказавшихся от света комнатах.

И вот в такой холодной, полной тьмы комнате находились два человека, наполнявшие эту комнату теплом и светом собственных, некогда несчастных и разбитых сердец, бьющихся в унисон.

Эти некогда несчастные и одинокие люди лежали, прильнув друг к другу, ища в друг друге поддержку и заботу, утешение и понимание. Они наслаждались этим тихим ритмом неспешных шагов проходящей ночи в обществе друг друга.

Она — мирно посапывала у него на плече, чувствуя тепло его тела, чувствуя левой рукой, приложенной к его груди, четкий и спокойный ритм его исцелившегося сердца, некогда разбитого и заледенелого, некогда забывшего такое чувство как любовь.

Он — неподвижно лежал, любуясь ангельской красотой и удивительной нежностью девы, лежащей рядом с ним, гадая, как, черт возьми, такому некогда бесчувственному человеку с такой темной душой, как он, повезло встретить такую светлую, поистине ангельскую девушку, не поддавшуюся на провокации озлобленных людей, сохранившую свою силу и стойкость, не прогибавшуюся под этот жестокий и кровожадный мир.

Возможно, она больше и не была столь невинна, а её душа не была так чиста, как раньше. Но в ней все равно сохранился этот ангельский огонек, который другие люди ненавидят и стараются изо всех сил потушить, заставляя страдать, терпеть унижения и боль невинных, по - настоящему чистых созданий, не созданных для такого испорченного и порочного мира, как этот.

Санса, видимо устав лежать в одной позе столь длительное время, откинулась на свою подушку, немного сбросив одеяло и случайно оголив плечо. Из - за чего через ночную тонкую тунику девушки, облегающую все достоинства молодого тела девы, в том числе и молодую наливающуюся грудь, стали видны затвердевшие, как маленькие горошинки, соски, почувствовавшие холодное прикосновение зимнего ветра.

Бейлиш, уже давно привыкший к темноте, лишь на секунду увидев обнаженное тело юной особы, прикрытое тонкой тканью, но отнюдь не скрывающей всю красоту тела девушки, силой воли заставил себя отвернуться.

Он закрыл глаза, прикусив до крови нижнюю губу, чувствуя, как кровь отливает от головы и приливает к… месту, которым думать чрезвычайно не рекомендуется.

Мужчине сейчас так хотелось прильнуть губами к её столь аппетитному телу. Так хотелось неистово страстно целовать её сухие губы, разжигая в ней желание. Оставлять огненные обжигающие дорожки поцелуев на её белоснежной, как первый выпавший снег, коже, слегка прикусывая её от возбуждения. Провести языком между её молодых грудей. Обхватить губами сначала один напряженный сосок, одновременно зажимая его между зубами и слегка оттягивая его, одновременно нежно облизывая языком, а наигравшись с одним, перейти к другому розовому бутону, заставляя её стонать, и шептать его имя.

Заставлять её стонать. Шептать его имя сбивчивым шепотом.

Девушка лежала сейчас здесь, рядом такая желанная и доступная, и одновременно недосягаемая.

Глубоко вдохнув, он постарался сосредоточиться и очистить разум. Громко выдохнув, Пересмешник открыл глаза и, стараясь не смотреть на Сансу, попытался тихо встать с кровати. Обувшись, он подошел к стулу, на котором висел оставленный им камзол.

Через короткое время он, уже одетый, подошел к той стороны кровати, на которой лежала его волчица. Накрыв одеялом любимую, он заглянул в её милое личико и, улыбнувшись самому себе, нежно оставил на её губах отпечаток своего поцелуя.

Снова пересилив желание впиться в её губы жгучим поцелуем, он оторвался от желанного, но такого запретного плода.

Пока еще запретного.

Лорд – протектор открыл дверь и в последний раз взглянул на свою возлюбленную, улыбающуюся во сне. Он улыбнулся ей в ответ, надеясь, что её теплая улыбка вызвана его сегодняшним ночным прощальным подарком, оставленным на её губах.

Затем он бесшумно скрылся за дверью.

*

Холодные комнаты. Холодные стены. Холодный пол. Холодный замок, некогда считавшийся неприступным. Тишина отскакивает от стен в глубину темных коридоров, отдаваясь эхом в ушах, вязкая и осязаемая, вызванная неприличным долгим молчанием в огромном зале, служащим для заседаний. Лишь тяжелое дыхание темноволосого юноши, чувствовавшего, как красная жидкость, текущая по его венам, вскипает от накопившейся злости, разбавляет густую режущую слух тишину.

Джон, склонившись над длинным темным столом, упершись костяшками пальцев о гладкую поверхность и до боли зажмурив глаза, пытался сдерживать одолевающую его ярость.

— Как они проникли в замок незамеченными? – требовательно, но как можно спокойней спросил Король Севера.

— Лорд Сноу… Мне правда очень жаль… - со страхом и сбивчивостью начал командир стражи замка.

— Мне не нужны Ваши извинения, – грозно прервал Джон, поднимая на командира стражи взгляд и подходя к нему ближе. — Я задал вопрос и жду ответа.

— Они были переодеты в стражников замка, и их не узнали, – немного ежась от взгляда бывшего лорда – командующего, ответил напуганный парень.

— Вы хотите сказать, что наемников, переодетых в стражников, никто не узнал? Даже командир стражи, знающий каждого в лицо? – сверля его взглядом, с издевкой спросил Сноу.

- Э-э… Ну, они не выглядели, как наемники… Да и никто из других стражников ничего не сообщал о подозрительном поведении кого-либо… – замявшись, ответил юноша, а затем неуверенно добавил:

— Я подозреваю, что кто-то мог быть подкуплен или запуган…

— Считаете, что среди стражников есть предатели? Вполне возможно… - в знак согласия кивнул Хранитель Севера, все еще просвечивая взглядом юнца.

— Может быть, это даже Вы? - через секунду добавил Хранитель Севера.

— Я? – испуганно и ошарашенно переспросил командир стражи, выпучив глаза.

— Нет! Ваша милость, я Вам клянусь, что я не… - оправдываясь начал он, но снова был прерван.

— Как наемники переоделись в стражников? Украли броню? Купили?

— Украли? Э, нет, – снова собираясь с мыслями, ответил юноша. — Ничего не было украдено. Подозреваю, что они убили настоящих стражников и забрали их форму.

— Как можно убить стражников и при этом остаться незамеченными? - Сноу отошел от юноши и вернулся к столу для заседаний.

— Некоторые стражники возможно уснули на своем посту, - высказав свое предположение, командир снова поймал на себя грозный взгляд и опустил свой взор в пол.

— Видимо, как раз тогда их и убили. Насколько мне известно, наемники проникли в замок через плохо охраняемые разрушенные башни. И некоторые переодевшись в форму стражи, проникли в замок незамеченными, а так как их цель была Ваша сестра, они застали врасплох охранявших её, - оправдываясь, закончил он.

— Вот именно — их цель была моя сестра! – вскричал Джон, уже не в силах сдерживаться. — Я приказал Вам увеличить охрану в замке! Я приказал Вам любой ценой защищать её! Но Вы не справились! Вы провалились!

— Лорд Сноу… Я ошибся, я бросил все силы на главные проходы…

— Ваша ошибка могла стоить ей жизни! Жизни! – яростно прокричал Король Севера, ударяя кулаком о стол.

В комнате воцарилось молчанье. Джон грозно сверлил командира стражи взглядом. Тормунд тоже пристально смотрел на запуганного юношу, а Давос, все это время сохранявший молчанье, первый прервал тишину: