Конечно, нашлись люди, от природы одаренные талантом публичного общения, которые быстро поняли, что и как следует делать. Существенно, что большая часть тех, кто сумел выработать новую (и жизненно важную) манеру общения, кроме таланта, обладали еще одним преимуществом: знакомством с тем, что можно назвать академическим дискурсом. Они обладали опытом выступления на публичных обсуждениях в исследовательских институтах или в университетах: выступлений на ученых советах, на семинарах, и главное – они обладали преподавательским опытом. Не случайно именно университетские профессора (такие, как Анатолий Собчак) и «младшие научные сотрудники» (такие, как Егор Гайдар) оказались той средой, из которой демократы конца 1980-х рекрутировали своих лидеров. Но академический вариант дискурса типа Argument, во-первых, был недоступен широкой публике, то есть той самой аудитории, к которой он должен был быть обращен; и, во-вторых, хорошо им владели буквально единицы, а основная «академическая масса» оставалась в рамках двух описанных выше вариантов – официального для одних ситуаций, приватного для других.
Я полагаю, вслед за Мэри Маколи [Маколи 2010: 260], что одной из главных причин поражения демократии в России в середине 1990-х годов было именно отсутствие публичного языка, которым хорошо владели бы лидеры демократического движения, которым умели бы пользоваться (и необходимость которого признавали бы) образованные люди в России и который был бы хотя бы отчасти понятен «широким народным массам».
* * *
Возникает естественный вопрос: если собрать вместе людей, не умеющих добиваться совместного результата речевыми средствами в публичном пространстве, и поместить их в условия, когда им необходимо договориться, принять консолидированное решение, прийти к компромиссу, сколько времени у них займет процесс выработки публичного дискурса и его правил? Как скоро они придут (и придут ли) к мысли о необходимости иметь регламент, ограничивать свою собственную речь по времени, по форме и по теме? Иными словами, возможна ли (и если да, то сколько времени занимает и как проходит) «естественная эволюция» «двухчленной» советской системы с официальным и приватным вариантами дискурса типа Argument сначала в трехчленную, состоящую из приватного, официального и публичного вариантов, и далее снова в двухчленную: приватный и публичный варианты, с отмиранием официального – или хотя бы уходом его на периферию?
Определенные основания полагать, что подобная эволюция может произойти, дают некоторые главы данной книги (см. исследования Гладарева, Федоровой, Касаткиной). Однако процесс этот идет очень трудно и медленно; необходимы сознательные и целенаправленные усилия по обучению правилам публичного дискурса, прежде всего школьников и студентов, вообще – граждан России этой науке: науке говорить и слушать, аргументировать и принимать чужие аргументы, находить компромисс и приходить к общему мнению. Для такого обучения можно, как это неоднократно было в истории России, воспользоваться чужим опытом (это быстрее, но менее основательно) или выработать что-то свое (это дольше, зато прочнее). По-видимому, этот вопрос – заимствование или развитие своего собственного – и есть главный вопрос, на который нам предстоит ответить.
* * *
В последней главе этой книги Олег Хархордин подробно разбирает те возможности, которые предоставляет российская история для самостоятельного развития публичного дискурса – в той мере, конечно, в какой вообще можно говорить о «самостоятельном развитии» чего бы то ни было. Рассмотрим здесь альтернативный вариант: заимствование.
Если попытаться заимствовать чужой опыт, то логично обратиться к опыту стран с самой долгой и самой прочной демократической традицией, то есть стран англоязычных. Материал здесь вряд ли обозрим, но имеет смысл показать несколько примеров.
Замечу, что, имея довольно большой опыт общения с людьми, родившимися и выросшими в англоязычных странах, я далек от того, чтобы идеализировать их навыки публичной речи. И там тоже, конечно, встречается нетерпимость к иному мнению, неумение слушать собеседника, и там тоже случаются собрания с заранее известным результатом. Однако в среднем ситуация в англоязычных странах все-таки совсем иная.
Обучение навыкам публичной дискуссии во многих англоязычных странах начинается уже в младших классах. Вот пример из австралийского руководства для начальной школы Джереми Фаррелла [Farrell n.d.]. Инструкции типа «Не используй случаи из жизни знакомых как аргументы в споре»; «Не отвергай бездумно аргументы другой стороны»; «Придумай для своих аргументов ясные заголовки, чтобы слушающие и соперники могли уловить логику твоего выступления» сопровождаются забавными картинками и назидательными историями.
В старших классах школы обучение продолжается: умение организовать и вести публичную дискуссию – часть курса «Американское общество» (American Civics). В отличие от традиционных советских учебников обществоведения, эта книга (в пересчете на российскую систему образования – для 10–11-х классов) дает знание не об «обществе как таковом», а о конкретном устройстве современного американского общества. Помимо прочих, в учебнике есть раздел «Гражданские навыки», а в нем – следующее практическое занятие «Работа в группах» [Hartley 2005: 373]:
Вполне возможно, что вам почти ежедневно на протяжении всей жизни придется работать совместно с группой людей. Это может быть ваша семья, ваши соученики, друзья или сотрудники. Важно, чтобы вы умели результативно работать в качестве члена этих групп.
Как работать в группах
1. Определите цель данной группы. Группы, как правило, формируются для достижения той или иной цели. Например, ваш учитель может разбить класс на группы для выполнения какого-либо задания. Чтобы избежать путаницы, важно, чтобы каждый член группы понимал цели или задачи группы.
2. Сформируйте повестку дня. Повестка дня – это упорядоченный список тем, которые необходимо обсудить на собрании группы. Полезно следить, чтобы члены группы не отвлекались от задания. Повестка должна также включать индивидуальные задания.
3. Выберите лидера группы. Повестка дня первого собрания группы может включать выборы лидера группы. Лидер может помочь удержать обсуждение в рамках задачи группы и повестки дня. Лидер группы также обеспечивает всем членам группы возможность высказать свои соображения.
4. Будьте хорошим собеседником [Be a good communicator]. Для общения в группе нужно не только говорить, но и слушать. Приведите в порядок свои мысли, прежде чем взять слово. Не перебивайте других членов группы. Когда говорят другие члены группы, внимательно слушайте, что они хотят сказать. Если что-то неясно – задайте вопрос.
5. Компромисс для принятия решения. Группы состоят из разных людей, которые обычно по-разному представляют себе, как нечто следует делать. Как группе договориться об общих действиях? Члены группы идут на компромисс, чтобы принять решение. Чтобы достичь компромисса, каждая сторона должна убедиться, что вторая сторона получает что-то взамен. Таким способом все члены группы согласятся с предложением, даже если оно никого полностью не удовлетворяет.
И в конце – вопросы для контроля понимания.
Вот несколько примеров еще из одной книги, используемой в американских школах:
До начала урока обе команды расставляют столы лицом друг к другу в передней части класса. Каждая команда должна написать свое название, свою позицию в споре и формулировку своей позиции в споре на доске позади своего стола. Обратите внимание: не допускается абсолютно никаких изменений в формулировке вашей заявленной позиции. Вы должны отстаивать именно то, что сформулировано!
Хотя команда не обязана использовать все время, отведенное на каждый элемент обсуждения, выступающие обязаны немедленно остановиться, когда отведенное время закончилось. Членам команды запрещается обращаться к аудитории или к команде оппонентов за пределами специально отведенного для этого времени. Таким образом, не допускается спонтанный обмен репликами между командами. Последовательность итоговых заключений по позициям определяется жребием. Обратите внимание: запрещается вводить новую информацию в заключительных замечаниях. Нарушение этого правила может привести к дисквалификации команды-нарушителя [Leuser 2003].
