— Кто тебе его дал?

Вновь повисла продолжительная тишина, в которой встретились две пары голубых глаз — одни напуганные и растерянные, а вторые разгневанные и с нездоровым блеском. Дочь Старка бросило в холодный пот, ведь одно дело испытывать норов Болтона на себе, а другое дело подставлять других людей под его удар. Всего одно слово, и дни ее служанки сочтены. Не на такое завершение их авантюры рассчитывала Волчица. Однако… они обе еще с самой первой минуты осознавали, во что ввязываются и чем это может для них закончиться. И даже если Санса сейчас промолчит, то это не спасет Мари, как-никак ее причастность была видна невооруженным взглядом. Теперь можно либо рассказать все самой, либо промолчать и вывести мужа из себе еще больше. Поэтому, приняв волевое решение, дочь Старка заговорила:

— Служанка… Мари, — и быстро затараторила, стараясь прикрыть девушку. — Я сама попросила ее об этой услуге, потому что не хотела понести от Русе, а она всего лишь помогла мне.

— Отец давно мертв, — прервал ее Болтон.

Хранительница Севера замешкалась и, не зная, что ответить на это, отвела взгляд в сторону. Она молчала, не решаясь посмотреть на Рамси, и ощущала, как с каждым мгновением между ними нарастает напряжение. Поглощенная своими мыслями, она упустила из виду, как рассредоточено забегал взгляд бастарда, а затем он, сглотнув и внешне успокаиваясь, устремил свой кажущийся равнодушным взор на жену и заговорил:

— Как часто ты принимаешь Лунный чай? И когда пила в последний раз?

Прикрывшая на миг глаза Хранительница Севера собралась с духом и ответила мужу, ничего не утаивая:

— Раз в неделю. Дня три назад, — и добавила: — Там совсем мало осталось, хватило бы мне лишь на пару недель.

Бастард кивнул головой, задумчиво глянул влево-вниз и затем, кинув быстрый взгляд на жену, низким спокойным тоном произнес:

— Пойдем, — и зашагал к лагерю.

Санса с нескрываемым беспокойством посмотрела в спину Болтона, теряясь в догадках, как ее муж поступит дальше. Был даже миг, когда она думала кинуться наутек, хоть куда, но только бы не попасть в руки к бастарду. Глупая мысль, что была сразу же выброшена из головы: далеко ей не уйти. И дочь Старка неохотно побрела за Рамси, соблюдая между ними некоторую дистанцию. Так они дошли до лагеря, а затем проследовали к их шатру, возле которого Болтон остановился и, приподняв полу и махнув головой в сторону открывшегося прохода, запустил туда первой Сансу.

Волчица с опаской вступила во внутрь, и, отойдя на пару шагов от входа, остановилась и обернулась к мужу, страшась выпускать его из поля зрения. Болтон встретился с ней взглядом, которого девушка прочесть не смогла, и повелительно произнес:

— Доставай Лунный чай.

Девушка опустила виноватый взгляд вниз и, окончательно признавая свой проигрыш, пошла к своему дорожному сундуку, стараясь при этом не делать резких движений и ничем не выдать своего волнения. Если она попалась и ничего уже не может изменить, остается лишь с достоинством признать свой промах и вести себя подобающим званию леди образом.

Откинув увесистую, окованную железом крышку сундука, Волчица принялась перебирать свои пожитки, докапываясь до платья, во внутреннем кармане которого она хранила лекарство. Сперва Санса подумала, что ей почудилось, что вещи лежат как-то по-другому, однако потом она заметила, что один из нарядов, который был взят с собой для встречи с лордом Мандерли и был сложен с особой аккуратностью, теперь лежал вырезом не вверх, а вниз.

Болтон обыскивал ее вещи.

От одной мысли об этом Санса поджала губу и почувствовала нарастающую злость, направленную на мужа, что посмел пойти таким грязным путем. Не давая волю эмоциям, девушка наконец вытащила искомый мешочек и, подойдя к Болтону, положила в открытую ладонь бастарда, а затем все же решила сделать замечание:

— Тебя не учили, что невежливо рыться в чужих вещах?

— Это правило не распространяется на нечестных жен, — произнес Рамси, окидывая взглядом переданный ему Лунный чай и убирая его затем в карман. И добавил, переведя взор ярко-голубых глаз к лицу жены: — Еще в брачную ночь я сказал тебе, что мы, как муж и жена, должны быть честны друг с другом.

Волчица исподлобья взирала на Болтона, но в ее взгляде был скорее не вызов, а обида и некая разочарованность. Стыда она не ощущала, но, в целом, чувствовала себя подавленной.

Бесстрастно смотрящий на нее Рамси смерил жену еще раз взглядом и, решая довести начатое до конца, объявил Сансе:

— С этого момента все твои вещи будут храниться у меня. Понадобится что-то — подойдешь ко мне и попросишь.

И Рамси, не обращая более внимания на обескураженный и опечаленный вид жены, позвал в шатер стражников и приказал им унести дорожный сундук Волчицы. Напоследок он коротко посмотрел на Сансу, а потом покинул палатку и направился разбираться с замком и местом хранения поклажи.

Оставшись одной, дочь Старка на подгибающихся ногах дошла до кровати, присела на нее и закрыла глаза, пропуская через себя произошедшее и давая волю эмоциям.

Уже вечером, когда казалось, что буря миновала, Болтон разнес надежды Сансы в пух и прах. Однако, как она потом призналась самой себе, наказание в этот раз не отличалось особой жестокостью и, вполне возможно, было заслуженным.

Закончилось все тем, что бастард заявился вечером в их шатер с бичом в руках и приказал жене раздеться и встать на четвереньки ближе к краю кровати. Лишь завидев кнут, Волчица сообразила, что затем последует, и, не оказывая сопротивления и незамедлительно исполняя повеление мужа, с покорностью в голосе произнесла «Да, мой лорд» и приняла свое наказание. Она стойко вынесла грубое соитие и череду обжигающих, местами рассекающих кожу ударов, после которых спина обещала заживать и болеть не один день.

Занимательно, что в этот миг Сансу больше волновала не боль, приносимая свистящим в воздухе бичом, а судьба Мари, которая в отличие от нее никакой ценности для Рамси не представляла и по их приезду домой могла в мгновение ока оказаться на кресте, а второе — неизбежность будущей беременности. Это лишь вопрос времени, когда она понесет от Болтона: сегодня, завтра или через три месяца. Вообще было чудом, что она не оказалась на сносях уже в первый месяц после их свадьбы.

Как бы это смешно не звучало, но, не смотря на все произошедшие с ней вещи, Санса все равно надеялась на светлое будущее и всем сердцем до сих пор желала, чтобы ее ребенок был плодом любви или хотя бы взаимной симпатии, а не вынужденным атрибутом навязанного ей брака с человеком, от которого она так хотела сбежать, что даже не побоялась спрыгнуть с восьмидесяти футовой стены. Да, она последовала совету Бейлиша: перестала сопротивляться и смягчилась по отношению к Рамси, и эта тактика возымела некоторый успех. Болтон отреагировал на изменения в ее поведении, постепенно начал проявлять к ней интерес, сошла та зверская жестокость и грубость, с которыми он обращался с ней после их свадьбы. И с утихомириванием Рамси Волчице становилось легче самой. Она постепенно, шаг за шагом, начала расслабляться, находясь наедине с бастардом, стала чувствовать себя увереннее как с ним, так и с окружающими. Однако это было все не то. Её и по сей день не покидало ощущение, что она ходила по острому лезвию, играла с собственной жизнью. Рамси слишком опасен, непредсказуем, непонятен и, более того, никто иной, как бастард заклятого врага.

Леди Санса легла на живот и избавилась от укрывавшего ее спину мехового одеяла, что доставляло ей боль. Прохладный воздух коснулся ее воспламененной израненной кожи, а вместе с ним пришло и облегчение. Завтра наступит новый трудный день, а пока надо было отдохнуть.

○○○○○○○○○○

К полудню девятнадцатого дня пути до Белой Гавани можно было рукой подать — всего девять миль, однако Болтон отдал приказ разбить лагерь и выступить к порту завтра. Все вздохнули с облегчением, получив время для отдыха и подготовки к следующему дню.