Рамси следил за каждым движением Волчицы, наблюдал за тем, как она поставила наполненные чем-то миски на прикроватную тумбочку, рядом с ней — чарку и, почему-то улыбаясь ему краешками губ, присела на постель. Почему она улыбалась? Что ее обрадовало? Ему тоже надо было улыбнуться? У него были причины для этого?

Не зная, как поступить, он в растерянности и неуверенности взглянул на девушку, а черты лица той, к непониманию последнего, внезапно смягчились, и она тихо произнесла, дотрагиваясь рукой до его щеки:

— Все хорошо, я принесла тебе воды и ужин, — Санса ласково гладила его по лицу и убирала с глаз выбившиеся пряди. Эти прикосновения теплой руки к коже были сродни дуновению ветра в разгар жаркого дня: успокаивали и расслабляли, и хотелось, чтобы Волчица не прекращала свои ласки. Пускай спрашивает, о чем только пожелает, только пусть говорит все тем же мягким, воркующим голосом в размеренном, ласкающем слух тоне. — Будет лучше, если ты поешь, ведь тебе надо набираться сил, чтобы рана хорошо заживала.

Санса была права, говорила о том, что действительно ему было необходимо, и было приятно и необычно осознавать такое. Впервые кто-то так заботился о нем, знал, в чем он нуждался и что было лучше для него. Рамси готов был попробовать довериться Волчице и пламенно про себя желал, чтобы она оправдала оказываемое ей доверие, помогла разобраться в происходящем и позаботилась о том, чтобы он находился в безопасности. Он очень нуждался в этом сейчас, когда ни в чем не был уверен и не чувствовал уверенности в самом себе. Неприятно было признаваться себе, что ему было страшно выйти из этого дома, оказаться там, снаружи, где он ничего не смог бы контролировать и не смог бы защитить ни себя, ни Сансу. Однако, к сожалению, пока ничего с собой поделать не получалось. Наверное, это было временным, он просто еще не полностью отошел от нападения разбойников и нуждался в отдыхе.

Ладонь жены приятно и аккуратно касалась лица, отчего внутри все трепетало и забывался даже давший о себе знать голод. Наслаждаясь уделяемым ему вниманием и нежностью, с которой прикасалась к нему девушка, Рамси прикрыл глаза и прижался к ее руке, которая теперь задерживалась не только на его щеке, но и касалась шеи, головы, затылка, время от времени опускалась к изгибу шеи, и проскальзывая под ворот рубахи, поглаживала и там. Ласки Волчицы были столь приятными и желанными, а от маленькой улыбки на ее губах, с которой она смотрела на него, в груди зарождались тепло и легкость и начинало неудержимо тянуть к жене, возникало желание придвинуться к ней поближе. В один миг Болтону даже захотелось прижаться к Сансе и просто сидеть, положив голову ей на плечо, и ощущать, как ее рука будет бегать по его спине и плечам, перебирать волосы, вызывая своими щекотливыми касаниями мурашки по телу. Однако внутри продолжал срабатывать некий стопор, о который спотыкалась решительность, и не хватало понимания того, было ли ему позволено коснуться жены или нет: ведь бастард опасался разозлить или раздражить ее — вдруг она тогда уйдет?

При мысли об этом внутри все на мгновение сжалось и содрогнулось, но мягкая ладонь жены и нежные прикосновения никуда не исчезли, и она сама все так же тепло улыбалась бастарду. Это дружелюбие девушки и никак не изменившееся поведение сумели придать Рамси толику уверенности, и только начавшие зарождаться волнение и напряжение как рукой сняло. Вместо них внутри обосновалось подобие умиротворения, а интуиция подсказала, что можно было расслабиться и в ближайшие минуты не ожидать подвоха. Но о каком подвохе он сейчас мог подумать? Это же была Санса, она не должна была причинить ему вреда, точно не физического. По меньшей мере, Рамси так думал и, скорее всего, верил бы в это до последнего мига.

Волчица медленно провела рукой по щеке, а затем все так же медленно отняла ее от лица закрывшего от удовольствия глаза бастарда и спросила, кидая быстрый взор на прикроватную тумбочку:

— Поешь, пока не остыло? Или попить сперва хочешь? — она, не отводя глаз от мужа, переставила к себе на колени тарелку да взяла в руки чарку.

До места, где буквально секунду назад была теплая ладонь девушки, коснулся холодный воздух да даже от такого незначительного изменения возникло чувство покинутости, которое подталкивало потянуться следом за пропавшей со своего места на щеке рукой. Открыв глаза и устремив взор к жене, Рамси хрипло проговорил:

— Пить.

Чарка с водой тут же оказалась перед Рамси, и он без промедления ее взял и поспешил сделать один глоток, после которого опустил чарку вниз и внимательно посмотрел на Старк. Она тоже глядела на него. На ее лице не отражалось ничего, кроме спокойствия, из-за чего для бастарда представлялось сложным предположить, о чем думала она сейчас. Не чувствуя за собой права пожирать жену взглядом и боясь глядеть на нее в упор, он разорвал зрительный контакт и поднес к губам чашку. Попивая маленькими глотками и то и дело убирая ото рта чарку, Болтон наполовину осушил ее, а затем замер на месте, потупив взор к своим коленям и стал выжидать следующего шага или слова от Сансы, смотреть на которую старался избегать. Ведь если он будет придерживаться этой тактики, то навряд ли чем-то разозлит ее или угодит в плохую ситуацию.

Посидеть в молчании вышло совсем не долго, и в очень скором времени тишину нарушил голос Волчицы:

— Ты упоминал Вонючку, но я не совсем поняла, о ком ты говорил и что… что имел в виду.

Она протянула Болтону миску с гуляшом и, отдав, забрала у него чарку. Беря из рук жены ложку, Рамси хрипло произнес, окидывая оценивающим взором свою первую и, предположительно, последнюю еду за день:

— Вонючка — это слуга, отданный мне отцом. Он жил вместе со мной и матерью на мельнице.

Давно он не вспоминал Хеке, его первого Вонючку. Смерть слуги, к сожалению, стала неотвратной — другого выбора тогда не имелось, а оставлять его в живых было слишком опасно. Воспоминания же о нем за несколько минувших лет выцвели и померкли, осталось только ощущение на задворках сознания, что когда-то в прошлой жизни существовал некий Хеке, рядом с которым ему нравилось находиться и который был единственным человеком, который понимал его. Вот и сейчас Рамси говорил, не задумываясь толком над своим ответом, а только на пару мгновений воссоздавая в голове внешний облик слуги и ту вонь, которая всегда исходила от него.

Пристально всмотревшаяся в Болтона Санса тихо произнесла: «Понятно» и протянула ему тарелку с едой. Отставив в сторону чарку и сжав зубы от стрельнувшей в ноге боли, Рамси забрал тарелку и без всякого интереса, не обращая внимания на то, что ел, стал быстро поглощать свой ужин. Вскоре он замедлился и, переведя все внимание к еде, заметил, что постепенно засевшее глубоко внутри беспокойство пошло на спад и появилась некая надежда, что все будет в порядке — нога заживет, Санса в это время позаботится о нем, когда же он выздоровеет — они продолжат путь дальше и позаботится о ней уже он. Только на этот раз придется быть намного осторожнее и осмотрительнее… нужно будет стараться избегать других людей и держаться подальше от их скоплений, а главное - надо будет набраться храбрости и дать им всем отпор.

Санса.

Рамси отвлекся от еды и кинул взгляд на Старк. Его изумило, что ей удавалось сохранять спокойствие и по сей момент и, более того, она сумела доставить его сюда. Хотелось надеяться, что она и далее не покинет его стороны и сможет в момент нависшей над ним опасности принять верное решение. Рамси страшно было выходить туда, наружу — вдруг при встрече с ними он снова испытает боль и то гнетущее, нарастающий страх? Не хотелось, чтобы повторилось что-то подобное тому дню, но если все повторится вновь… По крайней мере, Санса их не боялась и знала, что делать, могла в случае необходимости удержать ситуацию под контролем и обеспечить ему безопасность. И раз оно было так и жена не намеревалась его предавать, то он положится на нее и доверится во всем.

Приняв сознательное решение, бастард вновь принялся за еду и начал есть на этот раз гораздо медленнее и сосредоточеннее. Показавшийся вкусным после суточного голодания гуляш вскоре закончился, но вот разыгравшийся аппетит требовал добавки и вина, коих, видимо, ожидать не следовало, поэтому Болтон потянулся поставить пустую посуду на прикроватную тумбочку и не успел дотянуться до полочки, как Санса спохватилась и забрала у него тарелку, а затем, опустив ее с глухим стуком на деревянную поверхность, подобрала кубок с недопитой водой. Не став отказываться от питья, Рамси принял чарку из рук жены и отпил из нее.