Так оно и оказалось, и уже спустя несколько минут Старк шла с милордом к дому, на который указал мужчина, и надеялась, что там людей жило поменьше и они не откажут путникам в ночлеге. Пропустив один дом, она свернула с мужем направо, сошла с дороги и пошла по направлению к следующему дому, что сперва показался нежилым и заброшенным. Однако подойдя поближе, Волчица увидела, что выходившее на эту сторону окно пропускало наружу немного света зажженных в комнате свечей, а из дымохода валил белый дым.

На этот раз Санса пошла к дому вместе с мужем, только держалась позади и никуда не торопилась. Она с равнодушием наблюдала за тем, как Болтон дважды постучал громко в дверь и прислонился к косяку в выжидании появления хозяев, и думала про себя, каково же было жить в таком месте. Людей здесь было мало, кругом леса, до местного лорда целый день добираться, а вот желающих поживиться легкой добычей — тьма. Вон, тот же милорд мог запросто взять в руки меч, порубить всех жителей по одному и забрать все ценные вещи. А это ведь был всего один человек, что уж говорить про бродяжничающих группами бандитов.

Внутри дома раздались шаги, а еще через мгновение входная дверь раскрылась, и наружу явил себя седовласый худой старик, что настороженно взглянул на бастарда и пробежался быстрым взглядом по Сансе. За плечом мужчины показалась женщина с полотенцем в руках, что с точно такой же опаской оглядела появившихся на пороге дома людей, однако носа совать на улицу не стала. И правда, где же тут подозрительным не стать, когда посреди ночи у тебя на пороге вдруг появляются юноша с девушкой да мечом на бедре. Словно прочтя мысли Волчицы, старик закрыл собой вход в хату и с тревогой гаркнул, поглядывая в сторону вооруженного бастарда:

— Что случилось?

— Можно остаться на ночь? Заплачу серебряного оленя, — с налету заявил Рамси и выжидательно воззрился на старика.

Сомнение, смешанное с недоверием, отразилось на лице мужчины, и тот, чуть помолчав и обежав гостей в очередной раз оценивающим взором, посмотрел через плечо на свою старуху. Та, сложив губы трубочкой и сморщив лицо, с неким возмущением пожала плечами, словно говорила: «А что я? Сам решай, окаянный», и стала с еще большим рвением что-то вытирать полотенцем.

Старик обернулся к Рамси и неуверенно молвил, зарясь на предложенные деньги и одновременно с тем страшась за свою жизнь:

— У нас внутри места немного, но можете на сеновале сверху заночевать.

Санса быстро глянула вверх, только теперь подмечая, что в этом доме над жилой комнатой действительно располагался сеновал, о чем свидетельствовала более высокая, чем обычно, крыша да маленькое круглое окошко сверху. И если же сеновал находился над хозяйским жильем, то, значит, спать им там будет тепло, хоть и не особо уютно. Но что уж говорить, выбирать сейчас не приходилось.

— Хорошо, — уверенно произнес Болтон, будто именно на такой ответ и рассчитывал, а хозяин в это время продолжил говорить:

— Коней вон там, — мужчина махнул рукой за левое плечо, судя по всему, указывая на находящийся за домом сарай, — в хлев поставьте. Можете сена им немного натаскать да напоить, а потом в дом идите. Мы скоро есть будем.

Проявленное крестьянином гостеприимство несметно удивило дочь Старка, и та, даже несмотря на предложенную плату, прониклась к мужчине благодарностью за оказанную услугу и смелость принять ее с милордом в своем доме. Она бы никогда не отважилась пустить к себе незнакомых, вооруженных людей прямо посреди ночи. Никак же не отреагировавший на слова хозяина Рамси обернулся к ней и, уже начиная идти в сторону хлева, произнес:

— Пойдем.

Окликнутая Волчица быстро улыбнулась напоследок старику, что все еще стоял на пороге и поглядывал за ней с Болтоном, и поспешила за мужем, подтягивая за собой вытянувшего шею и не желающего куда-либо идти коня.

********

На обеденном столе дымились тарелки с картофельной похлебкой да лежали аккуратно порезанные ломти хлеба, что радушные хозяева не пожалели выложить для пожаловавших гостей. Положивший локти на стол бородатый дед, что сидел во главе стола, дул на глубокую деревянную ложку и с осторожностью отправлял ее содержимое в рот. Старуха же, морщинистая, скукоженная, с покрытой шерстяным платком головой только теперь, подав всем еды, присела на лавку за стол, наконец наполнив миску и для себя. Ела усевшаяся сбоку от мужа женщина кротко, рот для разговоров не открывала, только изредка спрашивала, всего ли гостям хватало.

Жидкая похлебка разве что согревала изнутри, а грубый ржаной хлеб был явно не сегодняшнего дня и чуть похрустывал на зубах. Предложенный хозяевами ужин застревал у Волчицы в горле, однако не из-за выставленной на стол скудной еды, а по причине того, что двое за столом ели суп да хлеб, другие же двое, нагло вторгнувшиеся в личное пространство не отказавших им в помощи людей — к супу достали прихваченную с собой солонину. Было до невозможности стыдно есть мясо на глазах у крестьян, которые видали его только по праздникам да особым дням. Но еще более отвратительным было то, что Рамси даже не подумал и, судя по всему, не собирался предлагать старикам угоститься солониной. Медленно жуя откушенный кусочек хлеба, Санса чувствовала, что была красна лицом от стыда и смущалась поведению мужа до такой степени, что не могла посмотреть хозяевам дома в глаза.

Пожилые люди, хоть ничего и не сказали на этот счет, но от глаз дочери Старка не скрылось, какие взгляды иногда прилетали в ее с милордом сторону, и, словив на себе очередной взор старой женщины, Волчица опустила ложку в миску и поняла, что не сможет съесть более ни кусочка.

Тихонько отодвинув от себя полупустую тарелку, она принялась доедать свой кусок мяса, все-таки не желая полностью отказываться от ужина и понимая, что, оставшись голодной, проворочается с бока на бок до самого утра. Чтобы дразнить крестьян своей едой как можно меньше и не мозолить им глаза, Санса незаметно откусывала кусочек за кусочком, а оставшийся в руке ломоть солонины прикрывала миской или вообще убирала под стол. Милорд же был невозмутим: отведал и приготовленный стариками ужин, и солонину, и, казалось, нисколько не смущался этой ситуации, словно все так и должно было быть.

В такие моменты Санса мужа вовсе не понимала и только огорчалась его бестактности. Наверное, ей стоило попробовать поговорить с Рамси об этом, высказать свои мысли о том, что вести себя так было не по-братски. Вместе с тем Волчица поневоле задавалась вопросом о том, занимался ли вообще кто когда-нибудь манерами и воспитанием милорда. Глядя на сдержанного Русе, с трудом верилось, что он мог с таким попустительством относиться к воспитанию своего… бастарда. Хотя, у каждого было свое мерило дозволенного, и культурный за столом лорд Болтон не считал ничем позорным перерезать горло Королю Севера и насиловать свою невестку.

— Куда путь держите? — внезапно спросил закончивший с едой старик и вырвал своим неожиданным вопросом дочь Старка из размышлений.

Вернувшаяся из своих раздумий к яви Санса взглянула на Болтона, зная, что отвечать должен был он, и увидела, как отвлекшийся от еды бастард перевел внимание на хозяина и произнес:

— На юг.

Повисла тишина, а не обратившей на это никакого внимания Рамси снова принялся за еду, то ли считая этот ответ предостаточным, то ли просто не желая разговаривать. Санса бы могла добавить здесь пару слов, однако остерегалась этого делать и только дружелюбно улыбалась и извинительно смотрела на хозяев дома, пытаясь сгладить ситуацию и выставить себя с милордом в более выгодном свете. Девушке не было безразлично, как складывались отношения милорда с другими людьми, ведь она во многом зависела от него и той ситуации, в которой они оказывались. Несмотря на то, что Старк не собиралась идти против мужа или перечить ему, однако всей душой желала попробовать поговорить с ним, быть полезной, хорошей женой, которая получила бы за это свою награду, как осязаемую, так и неосязаемую. Ей было очень приятно, ей льстило, когда ее мягкие, ненастойчивые уговоры достигали своей цели и не оставались пропущенными милордом мимо ушей. Волчице доставляло удовольствие, когда муж просил ее совета, а потом давал понять, что ее помощь ценилась и не проходила даром. Каждый успех был сродни достижению, к которому дочь Старка шла не один день. И не хотелось останавливаться на достигнутом.