Всю ночь я ворочался, придумывая за следователей самые каверзные вопросы, и искал на них самые простые и убедительные ответы. Но беседа оказалась короткой и почти формальной. Когда меня спросили, почему охранники не видели, как я покинул территорию поместья Непары, я сказал: «Бухали, наверное». Следователь хмыкнул, попросил расписаться в протоколе, и мы распрощались.

Поначалу я каждый вечер пересчитывал деньги, раскладывая долларовые пачки на полу и мечтая о тех днях, когда куплю квартиру, широкий диван, подушки которого заполнены вязкоэластичной пеной, и наконец высплюсь от души, не оглушая себя ни коньяком, ни таблетками. Но Лу молчала, и вскоре один вид долларовых банкнот стал вызывать у меня раздражение.

Она позвонила, когда я уже потерял надежду.

Мы договорились о встрече в кофейне на Тверской.

Собираясь на эту встречу, я обнаружил в своей сумке, с которой был в Рыбалове, туфли Лу. В суматохе я попросту забыл о них и унес с собой.

Меня трясло, когда я поднимался на второй этаж, в зал для курящих.

Лу сидела за маленьким столиком у окна, на ней было платье в серых и бледно-фиолетовых тонах и шляпка такого же цвета с широкими полями, повязанная по тулье черной лентой.

– Выпьешь чего-нибудь?

– Кофе, – сказал я. – Двойной эспрессо.

– А ты исхудал. – Она погасила сигарету в крошечной пепельнице. – Скоро от тебя и впрямь один запах останется.

– А ты уже не та девочка, которая загибала пальцы, считая комнаты в загородном доме… как назывался тот фильм?

– Мы не одни…

Через столик от нас двое молодых мужчин в темных строгих костюмах и белых рубашках пили чай – они уставились на меня, как только я сел напротив Лу.

Она вынула из сумочки тонкую пластиковую папку, которую я тотчас убрал в свой портфель, и ровным голосом, иногда прикладывая чашку к бледным губам, стала рассказывать о том, что произошло после моего бегства из поместья Непары.

Как я и ожидал, первым делом она позвонила деверю, а уж потом в милицию. Следователю она рассказала только то, что нельзя было не рассказать. Глеб предложил ей пожить у него, «пока все не рассосется», и она согласилась. Сейчас его адвокаты занимаются наследством. Если все сложится удачно, она станет обладательницей большого состояния.

– А дальше? – спросил я.

– Он хочет, чтобы я вышла за него замуж, – ровным голосом сообщила Лу. – Жену запер в психушке, недавно они развелись, их дочь останется с ним. Он считает, что так будет лучше и для бизнеса.

Я кивнул.

– Туфли возьмешь?

– Туфли? – с удивлением переспросила Лу.

– Случайно я прихватил твои туфли… они в сумке…

– Нет, не сейчас. Как-нибудь потом.

– Доброй охоты, Лу.

Она с улыбкой опустила на лицо бледно-фиолетовую вуаль и, чуть наклонив голову, легким шагом направилась к лестнице.

В папке, которую передала мне Лу, оказался договор об оказании услуг компании «Город мечты Медиа», по которому мне причиталось за вычетом подоходного налога 130 500 долларов США или 3 549 600 рублей по курсу Банка России на день подписания договора. К нему прилагался акт о выполнении работы с подписями президента холдинга «Город мечты Групп» Глеба Непары и моей. Где они взяли мою подпись – ума не приложу.

Однако даже эти бумаги не спасали от подозрений человека с зарплатой меньше тысячи долларов в месяц. Теоретически банк мог инициировать проверку происхождения денег. А кроме того, тогда было немало случаев, когда банковские служащие сливали бандитам информацию о клиентах с крупными суммами наличности. Проще всего можно было уйти от проблем, слившись с толпой заемщиков, то есть купить жилье в кредит.

Вместе с риелтором Оксаной – смуглой косоглазой кобылой с мускулистыми ножищами – я около месяца искал подходящую квартиру на рынке вторичного жилья, пока не остановился на трешке за девяносто восемь тысяч долларов в районе между станциями метро «Домодедовская» и «Красногвардейская».

При первоначальном взносе в семьдесят пять тысяч банк дал мне кредит на десять лет под десять с половиной процентов.

Я сразу положил на счет сумму, достаточную для того, чтобы через год, когда истечет запрет на досрочное погашение долга, внести остаток и закрыть кредит.

Дом был построен в 1978 году – и за все эти годы квартира ни разу не ремонтировалась. Бригада молдаван за месяц поменяла полы, окна, двери, отделала туалет и ванную. Все это время строители жили в моей квартире и часами разговаривали по телефону с кишиневской и тираспольской родней – этот счет мне тоже пришлось оплатить.

Вечером позвонила Пупа с очередными замечаниями по рукописи книги, но мне было не до того. Надо было прибраться, вымыть полы хотя бы в той комнате, где я собирался спать на старом диване.

– Вдвоем быстрее, – сказала Пупа. – Заодно обсудим рукопись.

Через час я встретил ее у метро.

В супермаркете мы купили кастрюлю, сковородку, чайник, чашки, бокалы, вилки, ложки, сахар, соль, зубочистки, бумажные салфетки, полотенца, шампунь, мыло, подсолнечное масло, хлеб, мясо, швабру, половую тряпку и черт знает что еще.

– У тебя есть тапочки? – спросила Пупа.

– Тапочки?

– Люди, Игруев, дома ходят в тапочках. И кстати, найдутся ли у тебя штаны какие-нибудь старые, чтоб налезли на мою жопу?

– Вряд ли…

– Тогда – фартук.

Мы купили ей фартук и тапочки в виде котят.

Она быстро и ловко разделала курицу, поставила ее на огонь, сняла платье, под которым ничего не было, надела фартук и взялась за швабру, приказав мне начистить к ужину картошки.

За ужином выпили вина, обсудили ее замечания к рукописи, потом я выдвинул диван на середину комнаты и взялся стелить постель, а Пупа отправилась в ванную.

Утром проснулись от громкой музыки – за стеной кто-то играл на фортепиано.

– Со второго этажа голой жопой на ежа, – пропела в такт музыке Пупа, не открывая глаз. – Второй концерт Рахманинова, первая часть, реприза. Великая русская культура, она всюду, badass mother…

Мы познакомились в начале лета, когда издательство «Две стрелы» решило выпустить сборник моих рассказов и назначило редактором книги Ольгу Пупыреву, которую все звали Пупой.

Она поразила меня с первого взгляда – красивой гладко выбритой головой, крупным безгрудым телом в облегающем платье, неподвижным взглядом, детским лицом и детским голосом, крошечными пальчиками на руках и ногах. Пупа никогда не улыбалась, говорила равнодушным тоном и сразу сказала, что обожает мои рассказы, а потому будет безжалостна.

Мы сидели в кафе, попивая вино и болтая о чем-то.

После третьего бокала я стал рассказывать, как в работе над очередным детективным романом мы с Элей придумывали способы избавления от мертвого тела, но от смеха не смогли пойти дальше слов «он взял обеими руками топор».

– Это не так трудно, – холодно сказала Пупа. – Потребуются метров двадцать толстого полиэтилена, электромясорубка, два-три больших пластиковых ведра, мешки для мусора, стретч-пленка, канистра бензина, бумажные полотенца, большие кусачки, ножовка, два-три хороших ножа-бокскаттера, молоток, широкая стамеска, рабочие перчатки… ну и где-нибудь на природе набрать камней, битых кирпичей, в общем – тяжестей. Дома раздеваешься до трусов – все, что на тебе, все равно придется выбросить. Место в квартире – рядом с туалетом, хорошо освещенное. Застилаешь полиэтиленом это место и туалет, все, кроме унитаза, чтоб ни капли крови мимо. На выбранное место – слой полиэтилена, на него – слой ненужной ветоши, чтоб впитывала, если что потечет, на нее – еще несколько слоев полиэтилена. Из ветоши делаются валики по контуру тела, чтобы получилось углубление. Открыть в доме все окна, все краны, положить тело в углубление на спину. Одежду с тела срезать и в мешок. Сделать разрез от горла до паха, стамеской и молотком отделить ребра от грудины, раскрыть, вырезать органокомплекс и в ведро, что-то потом перемолоть, остальное – в унитаз. Поднять руки и ноги трупа, слить кровь в полость, продавить руками, чтоб вытекло как можно больше. Вычерпать стаканом – в ведро и в унитаз. Затем отпилить голову. Позвоночник удобно рубить при помощи стамески. Срезать все, что можно, и в мясорубку, потом в унитаз. Распилить череп, снять с костей все, что снимается, и в ванну на промывку. Фаланги пальцев можно рубить стамеской или топориком и тоже спускать в унитаз. Наконец останется скелет без кистей рук и ступней. Пилить конечности не по суставу. Кости отмыть, высушить, с камнями и бумажными полотенцами уложить в мешки для мусора, замотать стретч-пленкой, разложить в новые пакеты из супермаркета, как будто это покупки. Потом дома все зачистить, отмыться, сжечь какие-нибудь продукты на сковороде, чтоб воняло, сковороду не мыть. Километров за пятьдесят от города покидать кости в разные водоемы, пакет с инструментом и полиэтиленом – сжечь, машину – в химчистку… – Она облизнула верхнюю губу. – Может, еще по бокалу?