Гораздо менее мирно и положительно развивались события у старшего де Бротт. Он сумел промотать все деньги своего отца за какие-нибудь три года и, тем не менее, он по-прежнему был вхож в дорогие пабы и рестораны, дамы в гостиных улыбались ему, а купчихи мечтали выдать за этого светского щёголя своих дочерей. А потому и неудивительно, что в 1819 году Рональд женился на голландке Луизе фон Бёзеф, сев тем самым на толстую купеческую шею её папаши. Радовалась этому союзу только влюблённая до умопомрачения Луиза. Зять слишком быстро развеял все иллюзии: мать Луизы была в шоке от постоянных похождений «Ронни», а её отец каждый раз хватался за сердце, узнавая, что супруг его дочери вновь похозяйничал в банковской ячейке, где хранились наиболее ценные ювелирные украшения семьи фон Бёзеф. Но несмотря ни на какие обстоятельства на исходе первого года супружеской жизни Луиза родила сына, которого она же и назвала в честь своего деда Джозефом (Рональд не мог никак дать имя своему сыну по одной лишь причине — он был, во-первых, в неизвестном направлении, во-вторых, он был в запое). Как ни странно, Джозеф был очень одарённым и смышлёным мальчиком, каждый член семьи с удовольствием отмечал в нём свои собственные черты. Однако и в бочке мёда была ложка дёгтя: маленький де Бротт был практически лишён каких бы то ни было магических способностей. Но благодаря тому, что Джозеф очень рано понял, что ему куда как выгодней общаться с мамой и её родственниками, чем с папой, бабушка и дедушка лишь умилённо пускали слезу, когда волшебная палочка щёлкала мальчика по носу, не желая ему повиноваться, и покорно отгоняли нечисть от постели внука, когда та скакала вокруг его кроватки в мирный послеобеденный час. Положение обожаемого внучка усугублялось ещё одним обстоятельством: не прошло и восьми лет с его рождения, как Рональд окончил свои дни в палате для буйнопомешанных Клинической лечебницы ЛГ. Последняя окова, пусть даже такая никчёмная, спала, открыв малышу Джозефу путь ко вседозволенности. Он рос капризным и не признающим никаких правил ребёнком, чужого мнения для него не существовало, а мнения рядом проживающих лиц трогали его лишь из-за того, что от них зависело его материальное благополучие. Такие догадки его матери о невероятной схожести Джозефа с Рональдом подтвердились, когда в 1857 году умер её отец, обеспечивавший семью, и Джозеф, должный занять место своего деда в купеческой гильдии и за его счётами, попросту отказался это сделать, взвалив все заботы на вора-управляющего, который не замедлил обокрасть семью фон Бёзеф — де Бротт. Но о банкротстве стало известно только в 1860 году, а в 1858 Джозеф, ещё будучи вполне состоятельным молодым человеком, женился на тёмной ведьме с не менее тёмными корнями по имении Барбара Шпилль. Луиза де Бротт была категорически против, а мать Луизы, узнав о тайном венчании внука, отравилась. Но спустя два года, когда, как было написано выше, семья оказалась на мели, Луиза была вынуждена стать приживалкой в доме своей невестки. Также надо отметить, что Джозеф тщательно скрывал от жены свою слабость в магии, но спустя год после своего появления в доме Барбары Луиза совершенно случайно проговорилась о недостатке «своего мальчика», наивно полагая, что та великолепно осведомлена об этом недостатке мужа. Тот милый летний вечер 1861 года Джозефу напомнил все гравюры, изображающие инквизицию. Кем он только не был по словам жены! Но прошла неделя и, как показалось Джозефу, Барбара смирилась и успокоилась. Через год жена забеременела, а в студёный январский полдень родила дочь, которую назвала Урсулой. И первое, что она сделала, едва прошла неделя после рождения крошки, — выгнала своего супруга и его матушку из своего дома. Их судьба Барбару более не волновали, впрочем, как и автора. (Единственное, что мне известно о дальнейшей жизни Джозефа — примерное место и время его смерти; он умер нищим у одной из «лап» Эйфелевой башни около 1930 года.)
Прошло пятнадцать лет, и Барбара де Бротт с ужасом осознала, что у её любимой и единственной дочери всё тот же проклятый недостаток её папаши — она не может колдовать. Барбара не раз и не одну сотню раз вздохнула, прежде чем приняла решение: она должна передать Урсуле максимум знаний и навыков, не требующих никакой магии, но столь нужных в преисподней. А когда спустя лет тридцать девушка пройдёт испытание на выживание, она, Барбара, пожертвует своей силой, а, значит, и жизнью, ради дочери.
Урсула де Бротт оказалась способной ученицей. Часть способностей матери и впрямь достались ей, но это была такая кроха от того, чего она ожидала! У неё не было даже магического чутья, которое есть у последней крысы в преисподней! А честолюбие, свойственное фамилии де Бротт, не давало ей покоя на своём мирном поприще захолустной знахарки…
* * *
Анита постаралась как можно скорее выпроводить Бомптириуса из особняка. Уверенность в собственных силах смешивалась с привычным страхом, то новое, что рассказал ей Бомпти, плохо укладывалось в голову, путалось и словно сминалось со всем тем, во что она уже привыкла верить. В задумчивости она дошла до своей комнаты, где её по-прежнему ждала прислуга. Она безвольно расставила руки, позволив продолжить одевать себя. Что-то, что она узнала, было слишком неправильным, слишком искусственным, ведь как можно бояться того, кто по сути своей совершенно безобиден для неё. Ничего выдающегося…
«Я начинаю рассуждать как Аскольд! — фыркнула она про себя. — Будто бы имеет значение только тот, кто всемогущ, а не тот, на ком лежит бремя власти! Хм… интересно, насколько я сильнее Дювы?..»
Служанка уже давно ушла, а Анита так и продолжала смотреть на себя в зеркало. Только спустя ещё несколько минут она, наконец, опомнилась и поспешила в покои Аскольда, который как раз уже должен был заканчивать свой туалет. На мгновение застыв, будто статуя, около его двери, она постучала.
— Входи, Анни. Мне как раз нужна твоя помощь.
Она облегчённо вздохнула и шагнула в комнату. Герцог стоял ещё до сих пор полуодетый, щеголяя голым торсом. От неожиданности прошли мурашки по коже… Она ведь никогда всерьёз не задумывалась…
— А… кхм… какая помощь? — постаралась убрать волнительную дрожь из голоса Анита.
— Как думаешь, что мне надеть? Выбрать что-то строгое и непримечательное или яркое и запоминающееся?
— Смотря что ты хочешь, — усмехнулась она. — Привлечь как можно больше внимания или же оставаться незамеченным. Думаю, стоит выбрать что-то сочетающееся с моим платьем, — она чуть нервно улыбнулась.
— Окей, понял, — и спустя уже секунду он был полностью одет. В этот раз его выбор пал на костюм английского вельможи пятнадцатого века. Разумеется, он не мог упустить возможности прицепить свой любимый плюмаж к бархатному багровому берету.
Анита только про себя усмехнулась. Рядом с герцогом она неизбежно чувствовала себя куда более серой и нормальной.
— А может, вообще никуда не пойдём? — неожиданно спросила она.
— О-о… Я тебя великолепно понимаю. Мне тоже хочется отправить справку от доктора и свои сожаления, и никуда не идти. Однако, поверь, общество будет всё то же, ничего нового и страшного, кроме…
— Дювы?
Он пару мгновений помялся.
— Да, пожалуй. — Аскольд хмыкнул себе под нос и подошёл к зеркалу, не без удовольствия поправляя страусовое перо на берете. — Трудновато, знаешь ли, предаваться незамысловатым увеселениям под тяжёлым взглядом…
— Её все боятся?
— С чего ты взяла? — Обернулся он к девушке.
— Она такая сильная? Или злая?…
Он весело рассмеялся:
— Ни то, ни другое. — Улыбка медленно сползла с его лица. — Она просто умная. Она умелый манипулятор и игрок. Мало кто знает, но это единственные её достоинства, однако для неё спасительные.
— Вот как! — она понимающе покачала головой и нервно стиснула руки в кулаки. — Ну так как, идём?
— Идём…
А идти ни тот, ни другой не хотели совершенно.
