и годна реплика, хоть даже и условно:
"Все женщины умеют притворяться!"
"Вам безразлично? Знайте, я умру!
Придёте вы на раннюю могилу
оплакивать несчастие своё,
но я, клянусь мамашей, к вам не выйду!"
"Любезная, дойти смогу я вряд ли:
протезом наступил опять на грабли
в любовном треугольнике, и в плен
захвачен лютой ревностью и болью,
контужен, смят, и расчленён любовью!"
Я осмелел, добавил от себя:
"По скудости ума не прекословлю,
но вексель страсти гасится любовью.
Сеньора, госпожа, ужель вы глухи,
как черви Марса, слЕпы, как мокрухи
Нептуна, холодны, как лёд Европы
и равнодушней валунов Каллипсо?!
Муж - голый нерв, он выбрался из гипса
лишь день назад. Прошу вас, пощадите!
И дальше, заклинаю вас, любите
сеньора, ведь богаче Креза он,
яиц варёных круче и рождён
для счастья с вами!
Станьте же друзьями!
Аплодисменты, крики, в диком шуме
мой вольный перевод не слышен стал.
Дворовый люд, как депутаты в Думе,
за примирение голосовал.
Владелец воровского синдиката
кивнул мне пальцем, отозвал в сторонку.
Душа рванула в пятки - там остаться,
мурашки ж по спине сбежали к холке.
Сеньор проскрежетал не идеально,
но понял я его трансцедентально.
Сверлить мозги, должно быть, кредо босса:
- Слышь ты, пацанчик, у меня вопросы
по существу и смыслу перевода.
Но, Труффальдятло, я дарю свободу
в обмен на тридцать лет неразглашенья.
Пока не изменил своё решенье,
вали отсюда, спец, фискал и сводник,
ботаник хаффов, словоблуд, угодник
коварных шлюх и их блудливых слуг.
Пшёл прочь, лингвист! Скажи браткам у входа -
я дятла выпускаю на свободу!
- А что потом? - моя бригада произнесла это хором.
-Я выбрал самый грязный рудовоз
на рейс "Венера-Марс", и в нём укрылся.
Но, братцы, вскоре очень удивился,
что в трюме с углем едет и сеньора,
с которой шпарил пьесу. Муж которой
и хром, и зол, и вусмерть беспощаден.
Спросил её: "Куда вы, на ночь глядя?"
Вдруг сорок лбов, во тьме блестя глазами,
в развалах угля встали между нами.
Узнал я сорок мощных эскулапов,
и каждый бластер грел в могучих лапах.
Открыли мне: под углем - диаманты,
украденные у бергамских грандов,
сеньора вся в бегах, в отключке босс...
Тут раскололся старый рудовоз -
его настигла боссова ракета.
Нас подбирали в космосе до лета.
Фрагментов тел нашли с избытком даже,
как будто восемь ног имелось в каждом,
по шесть очей и рук. А ягодицы
вообще неясно, где могли крепиться,
поскольку ягодиц был миллион...
И понял я: в Бергамо на рожон
лезть никому не надо, козаностра
догонит и порвёт - легко и просто.
Двум господам в Бергамо услужить
как девять жизней враз, друзья, прожить.
- Уфф! - выдохнула моя команда, дослушав историю до конца. Они укрыли меня пледом, потому что я, утомлённый воспоминаниями, задремал - головой на пульте управления, между сигнатурами "Навигация" и "Бортовые системы жизнеобеспечения". Ночью меня преследовал один и тот же навязчивый кошмар: слово "навигация" легко укладывалось в размер двустопного ямба, "...не скрою, навигация полезна, ведь без неё корабль - гора железа", но "бортовые системы жизнеобеспечения" не рифмовались ни с чем. Босс гонялся за мной, пытаясь прихлопнуть силиконовыми буферами своей супруги. Ржаво хлопала, открываясь и закрываясь, его вставная челюсть, ритмично напевая старый мотивчик: "А я такой, а я упрямый! Я - Труффальдино из Бергамо!"
Ангелы играют за "Всевидящее око"
- Зови деда в рубку! Срочно!- крикнул Жека в перспективу коридора, на нижнюю палубу, так, чтобы услышал стажёр. Стажёр был здоровый кучерявый обормот; он разгонялся, где не следует, он ломал переборки, а в переходные люки не вписывался, цепляясь за конструктивные части карманами, нашивками и прочими прибамбасами на пилотской униформе. С электроникой корабля этот парень тоже не дружил, и был уверен, что всё можно прикинуть в уме. И по вере своей получил кличку Прикинь.
Прикинь, гонявший в ноздре козявку, с неохотой отложил увекательное занятие, мазнул пальцы о штанину и, задрав голову вверх, отчитался, как Всевышнему:
- Дед вышел!
-Весь?
-Весь вышел! С чемоданчиком инструментов летел к аварийному выходу.
- Так сгоняй за дедом, идолище!
- Мне наружу выходить? Это ж делов на полчаса - туда одевайся, потом обратно раздевайся... Скафандр лишний раз натягивать...
- В твоём случае: растягивать! - констатировал Жека и, привычно, сноровисто вписавшись в люк, приземлился перед стажёром на нижнем ярусе:
- Толмача подай сюда, вакуум тебе в башку! Наживём международные осложнения: Лех с "Всевидящим оком" столковаться не могут. Сейчас сверзнемся обратникам да на самое чело, в смысле, уроним корабль аккурат на их базу, и до конца живота своего работать будешь в местных "Кандалах", выплачивая ущерб за битые солнечные зерцала.
Прикинь не всё понял, но основной смысл уловил, и недовольно загудел:
- А по рации деда вызвать нельзя?
- "Всевидящее око" нам сбоит электронику. Лех им что-то двусмысленное завернул, "Всевидящее" ощерилось стволами, сбить грозится. Дали нам сроку сорок малых сороков, чтоб мы объяснились, кто есмь будемь. А сорок малых сороков - это сорок наших минут. И как ты с этим "Оком" столкуешься, если, кроме деда, никто язык обратников не ведает?
- А ты на каком языке сейчас говоришь?
- Да я просто нахватался их словес, язык заразный. Повторять легко, а что конкретно делать - не понятно. Ты идёшь, уддово ползунище, или тебя ускорить под седалище? - рявкнул Жека.
И снова мне не удалось приладить к солнечным батареям светодиодные кабели, чтобы наша "Милашка Ко" порхала по космосу нарядная, как экзотичная пташка. А впрочем, оно и к лучшему. Староверы-обратники - чинные ребята, и на корабли с модными гаджетами реагируют болезненно, считая их экипажи чуть ли не содомитами и прибежищем всякого непотребства.
Итак, "Милашку Ко" окружил пристальным вниманием патрульный корабль обратников, да так окружил, что бедняжка уж и не знала, как ей стать. Лех, наш пилот, запутался в староверском, и инструкции, поступавшие с патрульника, звучали для него тарабарщиной. Неудивительно: эти обратники ещё на Земле вычистили из русского языка все иностранные корни, но потом пришла пора обживать дальние орбиты, и слов им стало решительно не хватать, и обратники произвели свои слова и, что удивительно, ими обходятся.
Раздосадованный и запыхавшийся, я ввинтился в пилотскую рубку как раз на исходе отведённых нам сорока сороков. Унылый Лех сидел перед погасшими сигнатурами и накручивал на палец золотой вихор надо лбом.
- Чем грозили? - начал я с места в карьер.
- Та непонятно чем... - отвечал Лех в досаде. Скосив глаза в сторону, сомнамбулически доложил: "Жижу с собой ввозить не можно, надо у них жижу куплять на потребу лёту, сообразуясь с чревоватостью небесной ладьи, ни на вершок более. А посему следует борзо лишние бадьи с ладьи распустить, ибо управу на нас найдут..." Уфф! Всё!
- Ты правильно запомнил?
- Собственной шуйцей записал. Потому что обратники первым делом рекли, что шустродельце отымут, покамест не столкуемся. Не знаю, что именно отымут, но я решил, пылища на пульте - точно не шустродельце, мы её от самого Марса не вытирали. Вот, на пыли всё записал.
