Жадные губы изучили тонкую кожу подмышек, исследовали изящный путь ключиц между ними, вдоволь наигрались с монолитными сосками, время от времени отрываясь от этих крупных жемчужин, чтобы прогуляться по небольшим вмятинам под колыхающейся плотью, остававшимся на тех местах, где в тело совсем недавно впивались жестокие рёбра бюстгальтера. Потом начал спускаться ниже. Мамино тело изогнулось от жарких ласк и плоская поверхность живота расчертилась тенями в тех местах, где слегка проступили крючочки рёбер и мышцы напряжённого пресса. Данин язык изучил каждую линию, пристально огибая их и иногда уступая своё мёсто жадным губам.

Но как бы парню не хотелось посвятить всего себя этим ласкам, заветная цель была слишком желанна, чтобы сдержать свой порыв и не продолжить движения вниз. Его пальцы то и дело погружались внутрь мамы, когда она неосознанно поднимала попу навстречу, а жадные разгорячённые мышцы сжимали инородцев, требуя, чтобы они не ограничивали себя.

Губы юноши проложили себе путь к аккуратному углублению пупка, и язык скользнул внутрь, заставляя тело любимой подрагивать. Но он не задержался там надолго, вскоре покинув эту впадинку и продолжив спуск.

Данила и сам не заметил, как уселся на колени перед распростёртым сокровищем и, трепеща от предвкушения, легонько дотронулся до самой верхней точки лобка вытянутыми в трубочку губами. В стороны от этого места звенящими струнами натянулись приводящие мышцы, то и дело тревожимые внутренним напряжением, и юноша не удержался от соблазна, покрыть поцелуями небольшие углубления у их основания, чем вновь высек дрожащий стон из груди любимой. Его губы дотрагивались до тонкой чувствительной кожи и постепенно начали спускаться вниз, издевательски лаская ту линию, где смыкалась между собой кожа половых губ и бедра. Но юноша не торопился отведать главное блюдо, испытывая на прочность и себя, и маму.

Парень добрался до того места, где небольшим плотным валиком пролегает перемычка, разделяющая две сокровенные дырочки между собой и продолжил свой путь по ней, жадно впиваясь в тугую плоть губами. Кончик его носа едва заметно коснулся аккуратных лепесточков малых губок, потом замер напротив заветного входа и юный любовник не смог сдержать свой порыв, слегка наклонившись вперёд. Он ощутил, как погружается в жаркое влажное лоно, и принялся ещё сильнее посасывать изнывающую от ласк перемычку. Мама вскрикнула, её ноги дрогнули и резко сошлись, зажав напряжёнными бёдрами голову сына. Последним, что он услышал в этот момент, стал протяжный стон, сорвавшийся с губ любимой.

Зажатый и практически лишённый возможности дышать, Данила очутился на седьмом небе от счастья. Вместо того чтобы попытаться освободиться из этой оглушающей хватки, он обхватил мамины бёдра поверх ног одной рукой, а другую сунул ладонью под крепкую попу и нащупал большим пальцем липкую от маминого сока ложбинку между ягодиц. Одновременно с этим он слегка приподнял голову, насколько это позволяло нынешнее положение, и принялся ласкать пупырчатые стенки входа своим языком.

Женщина его мечты вновь вскрикнула. Так, что Даня услышал это даже с зажатыми ушами. Потом её бёдра на секунду сдавили голову любовника ещё сильнее, чем прежде, вздрогнули и резко разошлись в стороны, едва не коснувшись своей тыльной стороной одеяла. Одновременно с этим мама слегка изменила положение тела, приподняв попу. Напряжённые, вытянувшиеся в одну линию с ногами ниже колен пальцы уставились своими кончиками в потолок. Юноше даже пришлось слегка подняться, чтобы его лицо вновь оказалось напротив молившей о ласках вульве.

Это было потрясающе. Данила пробежался пьяным взглядом по завораживающему виду и невольно замер, очарованный его совершенством. Мама так и не освободилась от сковывавшего её руки платья. Её подрагивающая от каждого резкого вздоха грудь трепетала, словно густое желе. Изогнутая дугой спина заставила мышцы живота натянуться и проступить подобно каменному монолиту, обрамлённому с краёв небольшими выступами кончиков рёбер.

Не в силах больше терпеть, юноша впился страстным поцелуем в призывно открытое соцветие и ощутил, как терпкий густой сок попадает на язык. Он обхватил мамины бёдра обеими руками и поглощал свою добычу, словно обезумевший от голода человек, получивший откуда-то блюда самых изысканных яств. Данины губы жадно прихватывали то одну, то другую половые губки. Спускались по ним вниз и поднимались вверх. Потом отрывались от этого занятия и устремлялись к вёртким лепесткам малых губок, заставляя любимую стонать и изворачиваться.

Время от времени юный любовник прекращал эту садистскую игру и пускал в дело свой язык, жадно стеля его полотно от самого низа, а потом резко поднимая вверх, словно задорный пёс. Но, в конце концов, он закончил свою игру и сосредоточился на небольшом капюшончике в основании малых половых губ, под которым стыдливо укрылся спусковой крючок маминого сладострастия.

Данила набросился на жаждавшую ласк горошину и начал истово теребить её своим напряжённым языком, словно и вовсе желал слизнуть её.

- Тише,- прошептала мама,- тише, милый.

Юноша с трудом усмирил себя и подавил острое желание прикусить точку исступления любимой. Его движения стали мягче и нежнее, хотя это и давалось с трудом, ведь сам Данила почти обезумел от происходящего, и вся его зажатая внутри до этого момента страсть рвалась наружу. Впрочем, это не имело никакого значения, ведь происходящее и без того затмило любые туманные мечты.

- Легонько, самым кончиком,- попросила женщина его мечты, и парень тут же исполнил эту просьбу.

Теперь только самый кончик его языка имел счастье касаться желанного тела, но для Дани это было неважно, ведь главным его желанием было доставить удовольствие маме. Забыв обо всём на свете, он пытался сосредоточенно сохранить темп, несмотря на то, что скулы и челюсть уже начало ломить от напряжения и непривычной нагрузки. Возможно, он и прервался бы, если бы не оглашавшие комнату стоны и явное приближение заветного момента.

В какое-то мгновение мама вскрикнула, выгнулась всем телом навстречу любовнику и сама попыталась прижаться низом живота к его лицу. Данила уловил это желание и рванулся навстречу, прихватывая клитор любимой губами и не прекращая теребить его языком. Протяжный стон сорвался с губ его женщины, но не прервался, как раньше, а обернулся долгим, постепенно затихающим криком, в то время как тело начало содрогаться от крупной дрожи.

Юноша видел, как мама пытается освободить свои руки от строптивого платья, но у неё это решительно не получалось. Изнывая в исступлении, она пыталась вывернуться из хватки любовника, но парень крепко обхватил её бёдра рукой, продолжая поглощать окаменевший бугорок её наслаждения. Впрочем, собственный опыт говорил о том, что излишне усердствовать в такие моменты не стоит, потому Даня немного унял свой пыл и перешёл к более нежным ласкам. Тем более что даже их хватало для того чтобы раз за разом вынуждать маму изворачиваться, стонать и рефлекторно вздрагивать всем телом.

- Боже, тише,- прошептала она в какой-то момент.

Парень послушался. Теперь он едва касался своими влажными губами заветной точки, больше не пуская в ход язык. Помимо этого он перестал придерживать мамины бёдра рукой и сам не заметил, как ладонь оказалась на бугре, вздымавшем джинсы между ног. Наэлектризованное желанием естество отзывалось острыми вспышками на любое, даже самое лёгкое прикосновение и Данила не смог удержаться.

Привычным движением он расстегнул ширинку, потом отщёлкнул верхнюю пуговицу и слегка привстал, чтобы освободить скованный материей фаллос. Тот ретиво выскочил наружу и задрожал пульсирующей колонной в предвкушении ласки.

- Всё, милый, всё,- шептала мама, пытаясь увернуться от становившихся излишними ласк,- иди сюда.

Данилу не надо было просить дважды. Продолжая целовать, он быстро проделал обратный путь вверх и завис над мамой, любуясь её довольным лицом.

- Как же хорошо,- промурлыкала она, не открывая глаз.