И впрямь удалось бы, не смекни я, в чем дело, и не упади ничком в траву. Испуганный Юрок разрядил в моем направлении целый магазин своего восьмизарядного «ПМ». После чего, судя по донесшимся до меня характерным звукам и брани, взялся перезаряжать оружие, явно желая продолжить стрельбу.

Хлыщ палил не целясь и довольно высоко, но парочка пуль все равно едва не сбила с меня шляпу. А значит, не исключено, что следующие его выстрелы окажутся удачнее и продырявят мне не только ее, но и голову. Но если с порчей шляпы я смирюсь и найду себе новую, то запасную голову мне взять уже негде. Поэтому, Юрок, извини и не обессудь на меня за то, что на твой свинцовый привет ты получишь точно такой же ответ.

Лежа в густой траве, я видел лишь вспышку стреляющего в меня «ПМ», но не самого стрелка. Повисшее над тем местом облачко порохового дыма и стало для меня ориентиром, на который я навел ствол Хаоса. Если повезет, то я попаду, куда изначально хотел: в руку или плечо Хлыща. Если не повезет…

И брань, и возня, с какой Юрок перезаряжал оружие, прекратились после первого же моего ответного выстрела. Вместо них до меня стали долетать громкие хрипы и булькающие звуки. Настолько красноречивые, что можно было даже не проверять – я и так знал, что подстрелил Хлыща. Вот только это смертельное попадание во врага считалось не удачей, а, наоборот, грубым просчетом. Однако, пока бандит не отбросил копыта, он еще мог мне что-нибудь выболтать. А не захочет – я сделаю так, что его отход в мир иной станет намного мучительнее, чем сейчас.

Револьверная пуля пробила Хлыщу грудь рядом с сердцем и, продырявив легкое, застряла в лопатке. Я понял это, не обнаружив под своей жертвой лужи крови, что непременно натекла бы из выходного отверстия в спине, имейся оно там. Шансов на выживание у Юрка не было никаких. Кровь лилась у него изо рта, а сам он часто и хрипло дышал, трясся в агонии и сучил конечностями по земле.

М-да, облом… Такой без пяти минут труп хоть пытай, хоть не пытай – ему уже все равно. Но в мутнеющем взоре бандита теплилась жизнь, и, вероятно, он еще мог связать несколько слов.

– Где Дырокол?! Кто на вас напал?! – схватив умирающего за грудки, вопросил я. Громко и четко – так, чтобы до него дошел смысл моих слов. И для пущей доходчивости встряхнул его. Грубо, но не настолько, чтобы до срока вытрясти из него последний дух.

Хлыщ закашлялся, обдав меня вылетевшими у него изо рта кровавыми брызгами, но, вопреки моим ожиданиям, снизошел-таки до ответа.

– Тыв… варь! – не сказал, а, скорее, выхаркнул Юрок вместе с кровью. – Пзырн!.. Кырс!.. Вылк!.. Крыс!.. Волк!.. Акх-х-р-р!.. – И, прокашлявшись, повторил гораздо отчетливее: – Крысиный… волк! Позорная… ссученная тварь! В натуре… падаль конченая!.. Валит всех… без разбору, сука! Акх-х-р-р!..

И, закатив глаза, изверг из горла последний булькающий звук. После чего обмяк и запрокинул голову назад, так и оставив рот открытым.

– Крысиный волк? Это еще что за чудище такое? – переспросил я, хотя видел, что испустивший дух Хлыщ мне уже не ответит.

Бросив покойника на землю, я обшарил у него карманы, надеясь, что это прольет свет на заданную мне им предсмертную загадку.

Никаких зацепок. В карманах бандита было шаром покати, если не считать обычного сора.

Тогда я разрезал ножом повязку и распорол брючину на раненой ноге Хлыща. Как знать, возможно, характер ранения скажет мне о том, кто и чем его нанес?

Бандитская ляжка была продырявлена не пулей, как я думал, а двумя крупными ружейными картечинами. Судя по всему, этот выстрел предназначался не Юрку, которого зацепило лишь краем разлетевшегося дробового снопа. Что опять-таки ничего не объясняло. В Юрка могли с равным успехом попасть и враги, и свои, когда банда отстреливалась в суматохе от накинувшихся на нее зомби.

Осмотр тела Жеки дал мне еще меньше полезной информации. У него в карманах обнаружились сигареты, зажигалка и мешочек с тремя золотыми кольцами и двумя парами сережек, возможно, снятыми с последних жертв Дырокола. Но к той задаче, которую я решал в настоящий момент, все это не имело отношения.

– Крысиный волк, стало быть… – задумчиво повторил я, стряхивая со шляпы налипшие к ней сухие травинки. – И что ты, паскудник, хотел мне этим сказать?

Я вновь обвел взглядом опушку леса, откуда выбежали Юрок и Жека. Там по-прежнему царило безмолвие и не наблюдалось никаких волков. Ни крысиных, ни обычных, которые также за последние годы расплодились, осмелели и местами являлись такой же напастью, как зомби.

Ну ладно, так тому и быть – отправлюсь дальше и сам разведаю, что почем. Какая бы зараза ни поджидала меня за теми деревьями, у Дырокола в любом случае стало двумя подручными меньше. Это благоприятствовало выполнению моей работы, бросать которую сейчас было и подавно негоже. Особенно когда некий крысиный волк грозил сожрать банду – или ее останки – и лишить меня трофеев, необходимых для получения награды за ее уничтожение…

Эволюция зомби, которой они подверглись за время своего существования на планете, разделила их на несколько видов. Но о копателе, которого называли бы «крысиным волком», мне слышать не доводилось. Хотя о самих так называемых «крысиных волках» я слыхал и не однажды. Вот только вживую их не видел, поэтому и не могу утверждать, существуют ли они на самом деле.

Ходят слухи, что если закрыть в железной бочке десятка два крыс, они с голодухи начнут пожирать друг друга. И когда в конце концов там останется последняя крыса, она якобы больше не захочет питаться ничем иным, кроме как мясом своих сородичей. Поэтому, если выпустить такую крысу – того самого «крысиного волка» – на свободу, она тут же начнет охоту на других крыс. И будет убивать их до тех пор, пока не изведет в округе всех особей своего вида. Или пока они не сообразят, что к чему, и совместными усилиями не разорвут ренегата-каннибала на части.

Разумеется, Юрок боялся вовсе не такого крысиного волка, которого он при необходимости смог бы раздавить каблуком. И не зомби. Да, с голодухи они часто пожирали друг друга, но сделать из них «зомбячьего волка», к примеру, заперев их надолго в тесной комнате, было невозможно. Поведение пережившего такой эксперимент копателя ничем не отличалось бы от поведения прошедшего через это же испытание обычного человека. Вновь обретя свободу, они отправились бы на поиски привычной пищи. А к каннибализму вернулись бы только в крайнем, безвыходном случае.

Я терялся в догадках, кому была адресована предсмертная брань Хлыща. Хотя, говоря начистоту, мне не хотелось бы столкнуться с этим монстром, кем бы он ни был. Но, как говорится, волков бояться – в лес не ходить. А бояться входить… вернее, въезжать в лес, держа под рукой взведенные револьверы и пушки помощнее – пулемет «хеклер-кох 221» и четырехзарядный 40-мм гранатомет «ГМ-94», – было бы для меня тем паче несолидно.

Следы бандитского грузовика привели меня к очередному холму. Он был со всех сторон окружен лесом, но на его склонах росли лишь трава да мелкий кустарник. Дорога, на которую я свернул на очередной развилке, не огибала холм, а вела на его вершину – к вышке сотовой связи, что там находилась. Грузовик поднялся туда же, и вскоре я смог его разглядеть. Он стоял за вышкой, а чуть дальше за ней имелось небольшое строение – щитовой домик. Судя по установленному вокруг оборудованию, это была метеостанция – видимо, соседство с вышкой связистов не мешало дежурившим на ней в свое время метеорологам.

Я чертыхнулся: мне не забраться туда незамеченным ни на джипе, ни пешком. Если Дырокол и его люди все еще живы, они наверняка следят за подступами к холму и его склонами. Если же бандиты мертвы, мне надо в этом сначала убедиться. Но как разглядеть с подножия холма тела, валяющиеся на его вершине? Хотя, возможно, я смогу заметить того, кто их убил. В том случае, если он не заметит меня первым и не спрячется так, что я не смогу его обнаружить.

Не выходя из-под сени деревьев, я дотошно осмотрел в бинокль вышку и метеостанцию. Пребывая в дурном настроении, я тем не менее слегка воспрянул духом, когда заметил там кое-что любопытное. К одной из нижних перемычек вышки были подвешены за связанные в запястьях руки три человека. Кто они такие – зомби, бандиты или кто-то еще, – снизу рассмотреть не удавалось. Все они были привязаны к северной стороне опоры, спинами ко мне, а я глядел на холм с юга. Дорога также шла по его южному склону. Поэтому, если я отважусь подняться по ней, лица этих людей откроются мне лишь тогда, когда я окажусь на вершине.