Помолчав, святой Эндрю продолжил:
— Было в ней нечто особенное, чего не передать словами. Походка, голос. Особенно ярко оно проявлялось, когда Аннабель проповедовала с кафедры. Желаете послушать, мистер Дрейк? У меня есть ее записи.
— Э-ээ... конечно, — промямлил Натаниэль.
Развернувшись, Эндрю скрылся за пологом, но через мгновение вернулся и водрузил на аналой древний магнитофон.
— Кассету выбрал наугад. — Он нажал кнопку воспроизведения. — Слушайте.
Вскоре заунывное нашептывание шелкопрядов заглушил чарующий проникновенный голос. Сидя в полумраке часовни, Дрейк отчетливо представлял, как Аннабель возвышается над алтарем: строгая серо-голубая униформна не способна скрыть пышную грудь и соблазнительные изгибы бедер; вибрирующие, прекрасные в своей чистоте интонации наполняют зал.
— Сегодня я поведаю о великом переходе через реку Потомак, о странствиях святого духа по земле и о том, как Его каменный лик восстал из руин храма, где Он провел в безмолвных думах без малого семьдесят семь лет, чтобы, возродившись, пересечь кроваво-красное море и разбиться вдребезги на песчаном берегу. Вам возразят: «Чепуха, статую перетащили фанатики, жаждущие увековечить своего кумира». Вас будут пичкать псевдо-научными данными, убеждать, что Планета мира'над Его головой, которая спустилась и поглотила Его дух, чтобы унести прочь — всего лишь плод воображения очевидцев. Вам еще и не такое скажут эти приземленные циники, не допускающие, что человек способен обрести бессмертие, а камень может ожить. Им не понять, ведь этот добрейший человек был самым сильным, благороднейшим и величайшим из людей, настоящий гигант, чья поступь по сей день отдается в наших сердцах. Так пусть же знают, пусть же молва разлетится по свету, ибо я верую: верую в ожившую статую, верую, что величайший из людей восстал из руин попранного храма, дабы явиться на землю. Его громадная тень накрыла собой все вокруг, глаза горели праведным огнем, голос заглушал падающие бомбы, суровый взгляд остужал пылающие адским пламенем небеса, твердь дрожала под Его ногами, пока Он шел через Потомак к морю. И сказал Он: «Узрите воскрешение мое. Узрите же меня, жители Земли, ибо я явился избавить вас от рабского страха, призвав из глубин космоса Планету мира, которая вознесет мой дух к звездам. Земляне, обрекаю вас на мир, но предупреждаю: не забывайте тот страшный день, когда вы прогнали с порога Доброту и впустили в свои дома Смерть». Истинно говорю, так сказал Он, ступая через Потомак к морю под яркими вспышками бомб; и Планета мира сияла над Его головой. А те, кто не верит в странствия Его по земле и вознесение к звездам, — суть мертвецы без надежды, любви и сострадания, без доброты, человеческого тепла и жалости, без боли и радости, без дыхания жизни. Аминь.
Грустное нашептывание червей вновь проникло в комнату. Дрейк машинально склонил голову, но тут же выпрямился, встретив недоуменный взгляд святого Эндрю.
— Вы сообщили ее семье, мистер Дрейк?
— Нет, только вам и больше никому.
— Хорошо, я немедленно свяжусь с ними и сам все расскажу.
Святой перемотал пленку, вытащил кассету и собирался сунуть к себе в карман, но Дрейк порывистым движением остановил его.
— Погодите, — воскликнул он, вставая.
Во взгляде Эндрю по-прежнему сквозило недоумение.
— Да?
— Пожалуйста, продайте мне пленку. Плачу любую цену.
Святой Эндрю спустился с кафедры и протянул кассету капитану-призраку.
— Примите как дар. Уверен, Аннабель бы этого хотела.
Повисла короткая пауза, потом Эндрю нарушил молчание:
— Простите, вы верующий?
— Нет, — ответил Дрейк, пряча кассету. — Нет, конечно, я верю, что великая война тысяча девятьсот девяносто девятого закончилась в первый же день, но не верю в «суровый взгляд», уничтоживший вражеские боеголовки. Скорее всего, снаряды попали под излучение поля лямбда-кси, которое невесть как «снялось с якоря» и расщепило их — почти как меня.
— Занятная теория, но согласитесь, божественного промысла в ней не меньше, чем в переходе через Потомак.
— Отнюдь. В таких вещах рука провидения чудится только потому, что мы меряем макрокосм со своей микроскопической колокольни. Ладно, мне пора. Уверен, большие шишки из «Василька» уже решили, как быть с испорченным грузом. Спасибо вам за пленку, и за хлопоты.
— Нет, вам спасибо, что принесли вести о святой Аннабель. Пусть даже дурные. Всего доброго.
— Прощайте, — ответил Дрейк и скрылся за дверью.
Офисы «Василек инкорпорейтед» поражали количеством и великолепием, а само здание корпорации занимало почти целый акр. Шелест шелкопрядов не проникал сквозь звуконепроницаемые перегородки, а может его заглушал мерный гул кондиционеров.
— Сюда, мистер Дрейк, — пролепетала насмерть перепуганная секретарша. — Мистер Помптон вас ждет.
При виде вошедшего вице-президент «Василька» вздрогнул, но Дрейку было уже не привыкать — он и бровью не повел.
— Какие новости, мистер Помптон?
— Боюсь, не самые приятные. Присаживайтесь.
Дрейк плюхнулся в кресло.
— Неужели вы забраковали груз?
— И мы, и «Ультрамода». Восстановлению он точно не подлежит. Единственный вариант — попробуйте сбыть его на какой-нибудь отсталой планете. В этой связи «Василек инкорпорейтед» готов предоставить вам полугодовую отсрочку платежа.
— За полгода я вряд ли я успею сбыть тысячу рулонов невидимого шелка, — заметил Дрейк.
— С нашей стороны это очень благородный жест. Но если вы отказываетесь...
— Ну почему же, рискну, — перебил Помптона Дрейк. — Какую планету посоветуете?
— Их масса. Мари-Элена, Одуванчик, Солнышко, Жуть...
— Лазурь подойдет?
— В принципе да. Думаю, там будет спрос. Население в основной массе крестьяне, наверняка их заинтересуют отрезы туманной дымки и васильковое нечто.
— Прекрасно, — объявил Дрейк, вставая. — Тогда мне лучше поспешить.
— Минуточку, — остановил его Помптон. — Позвольте дать вам совет касательно внешнего вида.
— Какой еще совет? — нахмурился Дрейк. — Тут все равно ничего не поделать.
— Напротив. Во-первых, надо купить новую, нормальную одежду. Во-вторых, перчатки. В-третьих, специальную резиновую маску телесного цвета, которая обозначит черты лица. Короче, нужно перестать пугать народ и преобразиться в почтенного галактического коммивояжера.
Дрейк замялся.
— Боюсь, не получится.
— Не получится? Почему?
На ум пришло слово «епитимья», но вслух Дрейк ограничился банальным «не знаю».
— Еще минутку, — окликнул Помптон, видя, что гость подходит к дверям. — Позвольте задать последний вопрос.
— Валяйте.
Вице-президент «Василька» откашлялся:
— Вы, часом, не потомок голландцев?
— Нет, — буркнул Дрейк и отвернулся.
Лазурь
Если хотите представить Лазурь, вообразите гроздь винограда. Скопление кобальтовых ягодок, неотличимых среди множества себе подобных. Гроздь свисает с лозы, обрамленной листьями в форме сердца; неотличимые друг от друга, лозы переплетаются в ряд, а множественные ряды образуют виноградник. Представили? Представили ровные линии виноградников, уходящие вдаль, а между ними — белые домики под красной крышей? Зеленеющие поля среди голубого пунктира рек и сверкающего зигзага мелких водоемов? Представили голубые глаза озер, глядящие в синее небо, где ослепительно сияет Большой Сириус и теплится Малый? Теперь вообразите людей, возделывающих поля и виноградники; деревья и ватагу ребятни под ними; вообразите, как на заднем дворе хозяюшки выбивают домотканые половики всех цветов радуги; вообразите почти игрушечные поезда, что мчатся по антигравитационному полотну из поселка в поселок, из города в город, связывая живописные уголки с космопортом Искристое вино. Наконец представьте узкую проселочную дорогу, петляющую среди виноградников, и путника на ней. Точнее, не путника. Призрака. Высокого, изможденного в светящемся наряде астронавта. Призрака по имени Натаниэль Дрейк.