Жолудь. Я не помню. Скоро вернется жена…
Люся. А — махнемся, не глядя? Эта комната, что ли, одна? Или там есть еще?
Жолудь. Там еще кухня и темная… Вроде, кладовки.
Люся (заметно оживляется). А кладовку можно, как комнату, да? Для детей. Детей у вас нет?
Жолудь. Нет.
Люся. Интересно… А это что? (Кивает на глобус, на зеркала.) Тоже дурью маетесь?
И опять Жолудь странно на нее смотрит.
Да ладно, не вы один, сегодня многие двинулись. Тоже, недавно была у одного. С коровой живет. Вот такого размера — Нонна! Он ее Нонной назвал. В честь бывшей жены. Полкомнаты его, пол — Нонны. Ну, от Нонны, конечно, запах идет, но и молоко зато. Мы с ним три дня парное литрами глушили. Похлеще шампанского. Он мне в тазике ноги молоком вымывал. Я после этого ног не чувствовала. Эх, если бы еще не запах… Ну, как я в таком рванье на улице покажусь, меня ж арестуют.
Жолудь молчит, а она не уходит.
Ну, чего, испортила вам настроение?
Жолудь. Нет… Ничего…
Люся. Я же вижу: глаза тоскливые. Испортила. Как не испортить, кому же приятно? Вов, да плюнь ты на нее. Забудь. Не думай. Все бабы сволочи. Такому соколу рога отращивает. Чего морщишься? Головка не болит? Особенно, говорят, в первое время болит. Пока режутся. И как ты с такой под одной крышей?
Жолудь. Вы о ком?..
Люся. Обо всех. Никому не верь. Я говорю, я знаю. Ручищами лапают, в душу лезут — я вижу, все врут, я же чувствую, врут… (Приближается к нему, ласково улыбается, преображается, хорошеет на глазах.) Володечка, звездочка… как я тебя увидела, сразу подумала: вам ваше имя жутко к лицу. И к телу… Мой ненаглядный, мой нежный, мой ласковый зверь, где ты был раньше? Сколько лет я ждала, стучала копытом, разве ты не слышал? (С нежностью его целует.)
Жолудю, заметно, приятно внимание молодой и красивой женщины. Он с удовольствием откликается на поцелуй проститутки. Появляется Маша. Она тихо вскрикивает, уходит.
Жолудь. Маша…
Люся. Чего?
Жолудь. Мне показалось, Маша вернулась… (Уходит.)
Люся достает из сумочки деньги, пересчитывает, прячет их на груди. Возвращается Жолудь.
Люся (решительно направляется к выходу). Пошла.
Жолудь. Никого, мне показалось…
Люся. Бабник! Кобель! Кот! Машу ему захотелось! Зачем тебе Маша, когда я у тебя есть? Вот все вы одинаковые и совести у вас ни у кого! Была бы юбка, а кто там в юбке — неважно! Молчи! Что хочешь сказать? Молчи, я тебя умоляю, молчи! (Обнимает и крепко его целует.) Вовка, Володька, морковка, я тебя никому не отдам…
Жолудь. Простите, но Маша… может прийти…
Маша (непонятно, когда возникла). Я уже пришла.
Люся (не ослабляя объятий, внимательно разглядывает женщину; внезапно решительно). Пошла. Пошла я. Пошла. (Уходит.)
Жолудь и Маша стоят и молчат.
Жолудь. Маша… так странно… кто-то мне говорил… буквально вчера: сексуальная революция совершилась… Я не поверил, но, кажется, правда. Так просто, оказывается…
Маша. Что — просто?
Люся (возвращается). Ты меня заморочил, Володька, про внешность свою я забыла, чуть не ушла. Я подростков боюсь, они там внизу… Ноги-то длинные, а мозгов-то — мало. И чего захотят — того и сделают. Подружке одной моей сделали — пенсию стала получать, как инвалид. Двадцати шести, между прочим, еще нет! Но она сама виновата. Я все время ей говорю: сама виновата, сама. Это чтобы ей легче было. Это я по себе знаю: как сама дура — так легче. Хоть и также болит — а все равно винить некого: сама! Вов, ты меня не проводишь? (Маше.) Только до дому, дальше я его не возьму. Вов, ну чего ты стоишь?
Жолудь (вдруг, торопливо). Да, разумеется… Где вы живете? Впрочем, не важно. Машенька, ты не волнуйся, я скоро… Буквально, туда и обратно… (Люсе.) В какую сторону?
Люся. В любую. Ха-ха! Пошутила. А чего ты, в любую не поедешь? Поедешь ведь?
Жолудь. Маша, прости…
Маша. Солнце!
Жолудь. Что, Маша?
Маша. Ты в домашней обуви.
Жолудь. Да… Спасибо… (Переобувается.)
Люся. Вов, поторапливайся, жизнь проходит — ха-ха!
Жолудь, застыв, смотрит на Машу.
Ну, давай же, давай, шевелись! (Весело смеется.)
Маша. Солнце… что это значит?
Жолудь (поднимается). Маша, ты мне веришь? (Она молчит.)
Все будет хорошо, вот увидишь. (Уходит; впрочем, тут же опять возвращается). Чуть не забыл: этого человека… вы с ним знакомы?
Только сейчас Маша замечает беспамятного Кулебу.
Люся (тащит Жолудя за собой). Знает, знакомы они, пошли! Да пошли же!
Жолудь. Подождите… (Маше.) Маша, вы знакомы?
Маша молчит. Напряженно смотрит на мужа.
Я его вижу впервые. Странно, не правда ли? (Уходит.)
Маша. Солнце!
Он возвращается.
Что это значит?
Люся (решительно уводит Жолудя за собой). Уходить надо сразу, Володька, или никогда. Закон!
Тишина. Мгновение Маша — будто зацепенела. Кричит: «Солнце!» — устремляется следом. Впрочем, возвращается. Опускается на стул, сидит и тихо плачет. Вдруг, встает, направляется к Кулебе.
Маша (робко). Мужчина… Гражданин… Вы меня слышите? Вставайте. Вставайте, слышите? Просыпайтесь и вставайте. Не ваша постель…
Кулеба лежит и признаков жизни не подает.
Мужчина… представьте, что я на вашей постели… Что вы тут делаете? (Тормошит его.) Что вы себе позволяете?
Кулеба мычит — не разобрать, о чем…
Вставайте или я вызову милицию. Слышите, мужчина?
Кулеба. Дура… Отвали, дура… (Вяло ее отталкивает.)
Маша. Что вы делаете?
Кулеба. Надоела, уйди, сколько можно?
Маша. Кто вы, мужчина?
Кулеба (слезно). Ну, чего вам всем от меня надо? Власть? Деньги? Жизнь? Да берите, не жалко… И жизнь эта — задница, и ты… (Мутными глазами, плохо соображая, глядит на Машу.) А ты больше всех…
Маша. Я?..
Кулеба уткнувшись в подушку, вдруг, громко плачет, его аж всего сотрясает.
Мужчина… Что с вами?.. Я не понимаю… Остановитесь… Я прошу… Почему вы плачете?.. Вам плохо?..
Кулеба, вдруг, без объяснений, с ревом хватает ее за руку, тащит и заваливает на постель.
Мужчина! Мужчина!
Кулеба. Еще ты, проститутка, будешь мне объяснять, что хорошо, а чего не хорошо…
Маша. Отпустите меня…
Кулеба. Ничего не хорошо, все плохо!
Маша. Пустите…
Кулеба. И хорошего не увидишь!
Маша (отбивается). Пустите, не надо, что вы делаете, я не хочу…
